Н 4 (СИ) - Ильин Владимир Алексеевич - Страница 82

– Здрав будь, хозяин дома и счастливый отец. – Остановившись за несколько метров до порога, замерла княжеская делегация, выделив вперед себя массивного и крайне представительного князя Долгорукого. – Есть ли в твоем доме девицы на выданье?

– И вам здравствовать, княже. – Ответствовал Еремеев. – Нет счастья в моем доме, равно как и девицы – сватов принимать.

– Как же, – сбившись, пробормотал князь, повернувшись назад. – И Ники Сергеевны нет?

– Умерла она. – Поджав губы, произнес хозяин дома.

– Вот как… – обескураженно произнес Долгорукий. – Когда же произошла сия трагедия?

– Не далее, как этим утром.

– Ну она хоть теплая еще?! – Дернулся позади Давыдов, и тут же был удержан Шуйским вместе с Панкратовым на месте.

– Умерла, так умерла. Я тогда поехал, – горестно махнув рукой, развернулся было Галицкий.

– А ну стоять. – Негромко произнес Долгорукий, но замерли все. – Скажи, Сергей Олегович, умерла твоя дочка для всех, или только для нашего жениха?

– Для Самойлова Максима мертва она. – Жестко произнес отец. – С сегодняшнего утра и навсегда.

– Вот что, Сергей Олегович, – нахмурился Долгорукий. – Мы тебе – не мальчишки, чтобы нас на улице держать. Ты, будь добр, уважь нас и в дом пусти. А выставишь за ворота – так бог тебе судья.

Собственно, выставить пятерых великих князей – это действительно очень быстрый способ попасть на божий суд.

– Прошу ко столу, – скрипнув зубами, согласился Еремеев, и первым зашел внутрь.

К гостям никто не готовился, оттого длинный стол в праздничном зале не был покрыт нарядным сукном и заставлен яствами. Не было на нем ничего, кроме графина с водой, да пустых стаканов – не рады были сватам, и не торопились угощать их разносолами. Разве что промелькнула служанка, да поставила ломти вчерашнего хлеба рядом с водой.

Пятеро князей, не сговариваясь, сели по одну сторону стола. Еремеев же оказался напротив мрачно глядящего на него князя Долгорукого. Отдельно – особняком, на дальнем краю стола слева устроились трое в красных бабочках.

– Сергей Олегович, – начал Долгорукий. – Мы с вами не молоды, чтобы словами играть. Не люб вам наш жених – то бывает. Честно говоря, премерзский юноша.

Рядом невольно кивнули Панкратов и Шуйский.

– Не наговаривайте, Сергей Михайлович, вполне достойный молодой человек. – Возразил с возмущением Галицкий.

Трое глянули на него безо всякого одобрения, и будто даже отодвинулись на пару миллиметров.

– А вы, князь, с ним по какому поводу знакомы? – Уточнил Панкратов.

– Сыну посодействовал. – Задумавшись над таким поведением окружающих, автоматически ответил Яков Савельевич.

– Значит, знакомы с ним только мы трое.

– А Самойлов – не из гусар? – Для порядка уточнил Давыдов, не понимая – отодвигаться ему от Галицкого или примкнуть к нему.

– Из первостатейных сволочей он, – не сдержался Еремеев.

– Называли меня и так, милые господа! Но это не отменяет мой вопрос!

– Василий, угомонись.

– Сергей Олегович, – вернулся к беседе старый князь. – Давайте подойдем к вопросу, как деловые люди. Есть традиции, благодаря которым мы у вас в доме. Согласно этим традициям, вы вправе отказать и нам, и жениху, но это было бы крайне нежелательно. Это ваше право, – поднял он ладонь. – Тем не менее, нам еще никто не смел отказывать.

– Никто не отказывал Давыдовым!

– Василий, попей водички. – Шуйский самолично придвинул к себе графин.

Но жидкость в стакан полилась быстрее, чем он его открыл – будучи наполненной из фляжки гусара его же рукой.

– В общем, Сергей Олегович. Я бы попросил вас сделать так, чтобы ваш отказ не бросил тень на сватов и не создал проблем и вам, – мягко пригрозил ему князь.

– И каким же образом вы это видите?

– Назначьте неподъемный выкуп, – всплеснул руками Долгорукий. – Всего дел! Не поднимет его жених – так кто ему судья? Мы же свои дела, считайте, выполнили с достоинством и в полной мере.

Идея Еремееву не то, чтобы очень понравилась – никаких разговоров он вообще не хотел вести на этот счет. А так, выходит, что согласие отца он дает, но с условием выкупа невесты. Но и гнать взашей великих князей – это как-то уж слишком вредно для собственного здоровья. Уж больно мстительный характер у каждого из них. Да и к тому же – не этого ли жесткого отказа ждет, развлекаясь, сам Самойлов? Не станут Юсуповы связываться с семьей тех, кто оскорбил аж пятерых сиятельств, и никакие общие финансовые проекты тут точно не спасут – мало ли по стране промышленных предприятий и владеющих ими семей? Точно! Вот подлец, как помыслил – даже отказ будет в его пользу.

– Сергей Михайлович, преклоняю голову перед вашей мудростью, – чуть склонил голову Еремеев.

Перед природным князем – не зазорно.

– Итак, согласие отца у сватов есть, верно?

– С назначением выкупа за кровинку мою, – впервые улыбнулся Сергей Олегович.

– Каким будет выкуп? – Расслабившись, отклонился на высокую спинку стула Долгорукий.

– Пусть будет миллиард… Нет, десять миллиардов рублей. Сегодня же, до обеда. – Со спокойной совестью обозначил условие Еремеев.

– Отец, девяносто седьмой год выпуска! – Возмутился Давыдов. – Да тут гарем мож… – Подавился он рукавом офицерского мундира, которым тут же занюхал недавно выпитую стопку.

– Мы согласны. – подытожил старый князь.

– Ну наконец-то, – выдохнул Галицкий, вновь взглянув на часы. – Неприятно, безусловно, но на самолет еще успеваю.

– Рад был вас всех видеть, – поднялся Еремеев, пожимая руки вставшему Долгорукому и Галицкому. – Господа? – Недоуменно обратился он к отчего-то спокойно сидевшим Панкратову и Шуйскому.

– Десять миллиардов рублей, – произнес Панкратов, глядя на трех молодых людей с красными бабочками на углу стола. – Окончательная цена выкупа.

От его голоса отчего-то замерли все. А вот один из ребят – тот, что со шрамом возле глаза, неторопливым движением достал сотовый телефон из внутреннего кармана пиджака. Не торопясь выбрал номер для звонка, дождался ответа и проговорил бесцветным голосом, свойственным бухгалтерам и киллерам:

– Димка, шесть КАМАЗов к воротам. Остальные – на базу.

– Милая шутка, – чуть напряженным голосом в абсолютной тишине произнес Еремеев.

– Господа, – поднял на князей взгляд юноша со шрамом. – Могу ли я просить вас организовать проезд для техники?

Князья дружно закивали и принялись вызванивать свою свиту. И только Шуйский спокойно попивал из стакана, да Давыдов разочарованно хлебал из своего, с укоризной косясь на товарища, прекрасно понимая, откуда у него там вода, и куда и к кому делась иная жидкость.

– Ворота – откроете? – Обратились к Еремееву.

А тот стоял, не понимая – происходит ли это взаправду с ним, или это все горячечный бред. Потому что такие деньги не могли существовать. И более того – наличными.

– Сергей Олегович? – Обратился к нему Панкратов. – Ворота.

– Да… Конечно, – нервно кивнув, сделал распоряжения аристократ.

И совсем скоро из-за поворота послышались звуки тяжелой техники. Красные, новенькие Камазы-самосвалы, с закрытыми тентом кузовами, выстроились по линеечке недалеко от дома.

– Сергей Олегович, – обратился к нему тот же молодой человек с бабочкой. – Куда выгружать?

– Возле дома. – Ощущая, что теряет контроль над ситуацией, пробормотал Еремеев.

– Возле дома, – повторил за ним юноша в свой сотовый телефон.

– Только не на гиацинты! Жена – убьет.

Жена, впрочем, убьет и без этого.

– Только не на гиацинты, – терпеливо повторил тот. – Простите, тут спрашивают, как выглядят гиацинты?

– Такие – фиолетовые и бесполезные…

– На газон, – емко передал парень и положил трубку.

А князья встали и подошли поближе к окну, чтобы не пропустить, как из поднимающихся на гидравлике ковшей высыпается кажущийся бесконечным листопад купюр. И так – шесть раз.

Только Еремеев остался подле своего места, кусая губы и отчаянно извиняясь внутри себя перед собственной доченькой, которую своими же неосторожными словами отдал в лапы чудовища.