Тайна Черного моря - Гречин Игорь - Страница 12

Эпизод четвертый. Кукловод

26 июля, вторник, 10.09 по московскому времени.

Полдень на Патриарших. Жара. Наверное, гроза будет. Задумчивый шепот деревьев, галдеж выгуливаемой детворы и редкий лай собачек. Во дворах же сталинских семиэтажек – прохлада и тишина. Густые липы, жаркие отблески солнца в распахнутых окнах, легкие ароматы готовящихся обедов. Скамейки для старушек, гравиевые дорожки для прогулок, детские песочницы для тех же собачек. Опять же – приглушенно гудящие будки с изображением черепа и учтивой надписью «НЕ ВЛЕЗАЙ, УБЬЕТ» на металлической дверце. Будки как будки. Неухоженные – из-за вечной нехватки денег у ЖЭКов. Пыльные и грязные – суеверные дворники побаиваются электричества. Сложенные из серого силикатного кирпича – он долговечней.

К одной из таких будок в один из таких жарких дней подкатил красно-желтый фургон «Аварийная служба». Распахнулись кормовые двери машины, и из темного нутра на горячий асфальт спрыгнули трое рабочих в засаленных, некогда веселенького оранжевого цвета жилетах. Двинулись к будке. Один тащил на себе бухту толстого кабеля (на самом деле это была система предупредительного наблюдения, основанная на принципе работы оптического волокна), у другого из карманов торчали вольтметр и рукояти разводного ключа и пассатижей (на самом деле это были портативная система нейтрализации противника «Гаммельн» радиусом действия пятьсот метров, в спецчастях всех армий мира ласково прозванная «мышеловкой», «Калашников-Универсал-91» на 87 патронов и восьмизарядный миниарбалет «Тэ-Эль-215» с дальностью боя 250 метров), третий же шел порожняком (на самом деле это был товарищ генерал Семен, тот самый, почти сутки назад посещавший подземный объект У-17-Б в сопровождении ныне покойного полковника А.П.Громова).

Работяги остановились возле крашенных шаровым цветом дверей, ведущих во внутренности будки, слаженно принялись разматывать кабель и щелкать тумблерами вольтметра, громко переговариваясь меж собой на малопонятном простому смертному арго:

– Фаза, бля, фаза, – ворчал один. – Говорил же русским, бля, языком – пробоя не было, значит, бля, все путем.

По документам звали его непритязательно: Борис Иванов. Не по документам – может, как-то иначе. Ему более подошло бы имя Ашот или что-нибудь в этом роде, столь явно сквозь неухоженную поросль на лице и косметическую грязь угадывались восточные черты лица и смуглая от природы кожа. Под промасленной (в действительности заводской, а не электриковской, – на спецскладе нужного размера не оказалось) робой угадывалось жилистое тело. Не показные анаболические бугры, а кое-что посерьезней.

– Да что ты, бля, заладил – пробой да пробой, – откликался его коллега. – А если жахнет, бля, под вечер, когда напряжение скакнет, – так город без света, бля, останется? А ещё и компенсаторы, бля, в полнеба рванут. И как ты тогда с Михалычем, бля, объясняться будешь – дескать, пробоя не было и, бля, значит, все путем?

Наряд этого почти законопослушного гражданина (по лежащему в заднем кармане штанов паспорту – Краюхина Сергея Петровича) более соответствовал играемой роли. Под оранжевой «трамвайной» жилеткой – роба не промасленная и не синего «заводского» цвета, а добротно засаленная и землисто серая. Широкая рязанская рожа, грязные (грязь опять же косметическая) русые кудри и два отсутствующих передних зуба веско свидетельствовали о его пролетарском происхождении.

Окажись случайно рядом кто-нибудь из спецотдела парфюмерной фабрики «Первомайская заря», он бы с удивлением обнаружил, что от работяг отчетливо тянет засекреченным одеколоном «Белое пятно» – крайне вредным для собак.

– Бля, давайте-ка пошустрее, мужики, – торопил обоих третий (товарищ генерал). – Мне ещё на шестой объект до темноты поспеть надо… Бля.

Так, беззлобно переругиваясь и дружно работая, электрики уложили кабель в четыре слоя полукольцом вокруг входа в будку, установили на асфальте готовый к залпу вольтметр – дулом повернув его к ведущей из двора арке, после чего двое остались у дверей, а третий (товарищ Семен), с натугой приоткрыв похоронно стонущие в заржавевших петлях створки, погрузился в царящий внутри прохладный полумрак.

Какие-то металлические решетчатые ящики, пучки маслянистых проводов на стенах, блики на стеклах каких-то приборов, таинственный гул электричества – все странно, все непонятно… но только для постороннего: генерал знал, что несмотря на темноту в его сторону уже бесшумно поворачиваются стволы автоматических пулеметов, направляются сенсоры опознавателей и устремляются внимательные лучи спаренных детекторов.

Тихий, вкрадчивый женский голос произнес:

– Проведите, пожалуйста, идентификацию. До начала пресечения проникновения осталось одиннадцать секунд… Десять секунд… Девять секунд… Восемь секунд…

Как-то нехорошо было на душе у вошедшего. Ощущение сродни тому, когда не уверен, выключил ли дома утюг, и никак не можешь вспомнить. Да и жара неприятно на нервы действует. Давление подскочило. Нет, точно: гроза будет. Эх, годы, годы…

Деятельный генерал ненавидел приближающуюся старость. Конечно, он далек был от романтических глупостей – вроде того, что уйти из мира следует в пятьдесят-шестьдесят, дабы не превратиться в брюзжащую руину на потеху молодым да зубастым. Он мечтал прожить столько, сколько удастся урвать у времени. Таблетки вечно какие-то глотал. Реклама какой-нибудь новой панацеи его бесила. Умом-то понимаешь, что против природы не попрешь, что чепуха это, но все равно как заведенный отрываешь зад от генеральского кресла и, как климаксирующая старуха, волочишься в аптеку.

Ох, как ненавидел он молодых…

И вдруг в руках у него оказалась ниточка – тоненькая, почти не осязаемая, но все-таки ниточка. Тропка, ведущая в глубину лет. К личности самого Иосифа… «Загадка Сталина». Установка Икс. Вдруг это и есть то, что он тщетно ищет в аптеках? Ведь генералиссимус умер не своей смертью… И черт его знает, сколько бы ещё протянул, не перевербуй Лаврентий бойца из его личной охраны.

Товарищ Семен расстегнул карманчик на жилете, сунул внутрь руку, ощущая пальцами непривычно тонкий материал негенеральской формы. Потом пальцем отжал неприметную пластинку; открылся потайной клапан. Оттуда генерал вынул обычную с виду метрошную карточку, заученно повернулся направо и сунул её в стальную коробку – в старомодную, подернутую ржавчиной замочную скважину. Гул на миг прервался, и бесстрастный голос, оборвав фразу: «Пять секунд… че…», меланхолично возвестил:

– Идентификация прошла на ура. Милости просим.

Очень приятно. Ведь, по сводкам, нет-нет, да и откажет аппаратура. Сделаешь как надо, а она, сердечная, не смазанная, не подвинченная, свой срок отслужившая, ка-ак долбанет…

В глубине будки со скрипом отворилась невидимая дверца. Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен.

Генерал проследовал по звонкой, с дырчатыми ступенями металлической лестнице, и очутился в небольшом пыльном зальчике.

Опять тусклый свет желтой, оплетенной проволокой лампы и пляшущие тени на шершавых, как коровий язык, стенах. Зачастил он что-то в подземное царство. Не к добру.

Конечно, довели Россию, денег никогда ни на что не хватает. Но все-таки можно же было дезодорант для таких постов придумать. Почему всегда этот навечно въевшийся запах пота, точно в задрипанной спортивной раздевалке?

Генерал с трудом контролировал себя. Чувствовал, как растет давление. Вот так когда-нибудь посреди пути и хватит кондратий. Был товарищ Семен, и нет товарища Семена… Впрочем, сейчас такие мысли опасны как никогда. Где твоя хваленая железная воля, товарищ генерал?

Молодой связист, до появления гостя сидевший за пультом, тут же оказался на ногах: ноги на ширине плеч, в вытянутых руках матово-равнодушно посверкивает недавно чищенный «макаров» – дуло глядит прямиком в переносицу генерала. Но и генерал не лыком шит: едва он попал под наблюдение сканирующих лазеров, как в его руке ярко заалел активированный невидимыми лучами «жетон доступа».