Чары Клеопатры - Головнёв Леонид Петрович - Страница 14

— Идут три машины. Джип «Чероки» в середине, — доложили по рации с дальней точки.

На часах было 14.40 — колонна шла строго по графику.

— Значит так, Николай Николаевич, начнем, как только откроют ворота.

— Согласен, — кивнул Ковалев.

Полковник включил рацию и приказал:

— СОБР, пошел! Выдвигаетесь вдоль забора с двух сторон. Внимание, филины, один и два. Как только начнут открывать ворота, — нейтрализовать цель первую и вторую. — Потом он обратился к Ковалеву: — Твоя группа берет бандитов в машинах. Давай!

По плану Чернов и Климчук должны были, как только откроются ворота базы, развернуть джип так, чтобы перекрыть путь бандитам к отступлению и нейтрализовать водителя «жигулей», замыкающего колонну…

«Чероки» почти догнал пятерку.

— Не нервничай, — сказал Игорь другу. — Следи за дорогой. Держи дистанцию.

— Конечно, конечно! — волнуясь, ответил Климчук.

Когда ворота начали открываться и в глубине двора показались охранники, шедший впереди жигуль резко затормозил. Чернов догадался, что водитель «пятерки» увидел бежавших к воротам собровцев.

Водитель «жигулей» открыл дверцу и выставил автомат «УЗИ».

— Жми на газ! — закричал Чернов. — Тарань его, паскуду!

Климчук бросил джип вперед, и он с такой силой ударил в задний бампер «пятерки», что жигуль отлетел метров на двадцать и завалился на бок.

Чернов выскочил из джипа под автоматные очереди. К «жигулям» уже бежали Ковалев, Панкратов и еще двое в камуфляже. Оглянувшись, Игорь удивился: вторая «шестерка» была совсем рядом. Лысый пытался остановить машину. Но увидев нацеленный на него пистолет, бросил руль и поднял руки вверх. Автомобиль съехал в кювет.

Вытащить бандита из «шестерки» помог подбежавший Панкратов. К этому времени выстрелы прекратились. Когда Чернов подвел Лысого к воротам, там, у сторожевого домика, стояли лицом к стене, в наручниках, четверо бандитов. Трое раненых лежали здесь же. Игорь узнал среди них водителя «пятерки».

— Ищите восьмого. Холеного такого!.. — покрикивал на собровцев полковник, которого Чернов видел впервые.

— А женщина там была? — спросил Чернов Панкратова.

— Нет. Клеопатра, наверное, в объятиях Баритона, — ответил тот.

Наташа везла в Бутырку передачу для Ильина. Дорога из Ясенева до СИЗО занимала полтора часа. Потом столько же обратно. Сколько передумано за эти три часа, сколько осмыслено…

Она пыталась забыть мужа, но ничего не получалось. Об отце постоянно спрашивала Света. Почти ежедневно приходила мать Ильина и, обнимая внучку, с укором смотрела на Наташу. Несколько раз звонил отец Алексея и интересовался, нет ли от сына писем.

Перебирая в памяти всю свою неудавшуюся жизнь, она все больше сочувствовала Ильину, понимая, что во многом виновата его мать. Она никогда не интересовалась, чем живет Алексей. Пришел домой, принес деньги — хорошо. Где-то заночевал, выпил — плохо. А что у него на душе, что думает, к чему стремится — это ее не интересовало.

Любила ли Наташа мужа? Наверное, нет. Впрочем, и он отвечал ей тем же. В постели она всегда была холодна с ним. Как-то его это разозлило и он сказал, что видел у одного парня белую футболку с надписью «Женщина без ласки, что мотор без смазки». Она одернула его, заявив, что он циник и пошляк.

После этого случая они о сексе не говорили. Виновата ли она? Во всяком случае, перестроиться не могла. Не умела. И вскоре у мужа появились любовницы, проститутки. А ведь она способна на ласку и любовь и в сексе могла бы быть посмелее, раскрепощеннее. Но с Ильиным — нет, не могла себя пересилить! И он это чувствовал. Так шла тоскливо их жизнь. А вот теперь…

Следователь сказал, что Ильин стал наркоманом, что врачи сейчас борются за его жизнь. И Наташа готова была купить для него любые лекарства. Только бы выжил, вылечился. Сегодня она везла ему новые, очень дорогие препараты. Их достала мать Алексея. Наташа очень надеялась, что с их помощью ее муж вернется к нормальной жизни. Это для нее оказалось самым важным. А когда огласят приговор, пусть даже самый суровый, она будет его ждать, будет, как и теперь, носить ему передачи.

Подходя к Бутырке, Наташа увидела впереди мужчину и невысокую женщину, державшую мужчину под руку. В левой, свободной руке мужчина нес небольшую картонную коробку. Торопившаяся Наташа начала было обгонять эту парочку, но ее взгляд непроизвольно задержался на коробке: «Ильину А. П.» — размашисто было написано синими чернилами на картоне. Она сделала еще несколько шагов вперед и оглянулась… Перед ней был Игорь Чернов. Для него это тоже было неожиданно. Он тепло улыбнулся Наташе, поприветствовав ее легким кивком.

Его спутница — то ли не заметила внимания Игоря к встретившейся женщине, то ли сделала вид; однако теснее прижалась к бывшему Наташиному поклоннику…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 7

Здравствуй, свобода!

лексей вышел за железные ворота и с облегчением вздохнул, услышав, как тяжелый тюремный засов с лязгом и скрежетом накрепко закрыл противоположной стороны. Сколько раз он думал об этой минуте, мысленно старался представить ее себе, но вот она наступила — и Ильин растерялся.

Был обеденный час, и окраина Омска, где располагалась тюрьма, опустела. Рядом с полдюжины кур, предводительствуемых бравым петухом, деловито разрывали дорожный мусор и песок. Через дорогу в чахлых кустах одинокая коза, привязанная к колышку, лениво пережевывала листья.

Алексей сделал несколько шагов, поправил притороченный за спиной рюкзак, остановился. Еще раз внимательно огляделся. Вроде встретить обещали, как сообщил тюремный телеграф. Но никого не увидел.

Пройдя шагов десять, он обернулся. Железные ворота, выкрашенные в черный цвет, кирпичный забор — высокий, потрескавшийся и побуревший от времени, и даже вышка, на которой вечно маячила фигура автоматчика, уже не казались страшными.

Алексей жадно вдохнул воздух свободы, постарался пошире расправить плечи, но особой радости не испытал. Его внезапное освобождение было загадочным и вызывало тревогу.

…Заключение под стражу стало страшным ударом. Что он пережил — врагу не пожелаешь. Бесчеловечные издевательства сокамерников и надзирателей. И вот теперь — свобода, а два года заключения промелькнули как одно мгновение. Когда-то он услышал афоризм: долгое время — не время, если оно миновало. И теперь убедился в справедливости этих слов.

Первые четыре месяца своего заключения он провел в московском СИЗО. Эти сто двадцать дней были сплошным кошмаром. От ломки впору было наложить на себя руки. Зелье в СИЗО можно было купить, правда, за большие бабки. Но Алексей не стал делать этого, решив избавиться от пагубной привычки. И силы воли хватило.

Однако сколько ночей он провел без сна, вспоминая свою знойную искусительницу и всерьез подумывая о самоубийстве.

Правда, с воли в тот московский период ему здорово помогали. Присылали регулярно посылки и отец с матерью, и Наташа не забывала, кое-чего подбрасывал Игорь Чернов, друзья, а также сослуживцы по бизнесу. Молчала только Клеопатра…

Ну а потом, когда его перевели в омскую тюрьму, наступили совсем уж беспросветные дни. Сокамерники измывались над новоприбывшим, как хотели. Нередко избивали, требуя, чтобы просил у друзей на воле денег, посылок и травки. И все бы ничего, однако к этому времени поток благотворительности в адрес Ильина иссяк, неизвестно, по какой причине. Может, с глаз долой — из сердца вон, думал он, но на судьбу не сетовал, терпеливо сносил невзгоды.

Ситуация изменилась примерно через четыре месяца — снова стали приходить посылки и деньги, и Алексей воспрянул духом.

Сокамерники его зауважали, признали своим, хотя наркоту он уже не употреблял. Да и тюремное начальство начало относиться благосклонно, поскольку Ильин вел себя примерно: был тише воды, ниже травы, работал от звонка до звонка.