Подземные дворцы Кощея
(Повести) - Маципуло Эдуард - Страница 71

Товарищ Хуснутдинов начал пить прямо из чайника, фарфор стучал о его зубы. В треснувших стекляшках очков товарища Чугунова отражались клубные окна с занавесками из крашеной марли.

Товарищ Усманова нашла нужный листок, сначала прочитала про себя, потом вслух:

— Артык Надырматович Надырматов, 1901 года рождения, узбек, член КСМ, соцпроисхождение… — Она оторвала взгляд от листка. — Здесь сказано: раб.

Я думаю, надо уточнить. Родился он в крестьянской семье, лет семи-восьми действительно был продан в рабство. И почти десять лет работал на руднике в Горной Шории, это в Сибири. Так как запишем, раб, крестьянин или рабочий? Это принципиально, товарищи.

— Зачем время изводить попусту? — запальчиво произнес Лебедев, морща высокий загорелый лоб. У него было красивое прозвище, Одноногий Лебедь, так как вместо правой ноги у него — дубовая деревяшка с медным наконечником. — Рабочий, крестьянин — все одно трудящийся раб при старом режиме. Надо записать: трудящийся раб.

— Нет, товарищи, — спокойно сказал товарищ Чугунов, трогая очки указательным пальцем. — Коли произошел от крестьянского корня, то и писать полагается: из крестьян. Все с этим вопросом! Даже на голосование не ставлю. Переходим к основному делу. Скажи всем нам, Артык Надырматович, какое твое отношение к линии Рыскулова?

Мне было стыдно признаться, но ничего о линии Рыскулова я не знал, даже не слышал такую фамилию. Оказалось, этот тип хотел заполнить партию мусульманской буржуазией, отрицал классовое расслоение туркестанцев, а чистка и выборы были направлены в том числе и против рыскуловцев (если не главным образом). Когда мне объяснили платформу рыскуловцев, я облегченно вздохнул. Слава богу, я к ним никаким боком. Мало того, я бы эту контру раскусил раньше, попадись она на моем пути. Но ведь они бузят в центре, а мы тут, на местах, грязь вывозим.

— Так что зря вы меня спрашиваете о всякой контрреволюционной гниде, дорогие товарищи. Спросите что-нибудь поинтересней.

— Поинтересней тебе скажет товарищ Муминов.

Заскрипели ремни, зашуршала бумага. Мой любимый начальник поднялся из-за стола с раскрытой папкой в руках.

— У Надырматова трудный характер для дознания, — начал он без всяких интонаций. — Поэтому в его деле много пробелов и неясностей. С одной стороны — приносит огромную пользу рабоче-крестьянскому делу, с другой — вред. Самовольно вскрыл могилу, осмотрел мертвое тело.

Он четко и понятно изложил основные пункты многоступенчатого дознания, поделился своими затруднениями и сомнениями. Например, в деле о мнимой смерти Адолят. «Она же могла подвести его под расстрел, а теперь он на ней женится… Трудно дать оценку такому поведению. То ли несерьезно, то ли еще как…»

— Хорошо, Таджи Садыкович. Можешь сесть. — Товарищ Чугунов пододвинул к себе листок. — Значит, такие вот остались обвинения, Надырматов. Пункт первый: убежал из каталаги. Пункт второй: помог убежать бандиту…

И поехало: пункт третий, пункт четвертый, пункт пятый!.. В те времена не было уголовного кодекса, почти не было документов по законодательству и праву. Судили, сообразуясь с революционной совестью и жизненным опытом членов трибунала, с требованиями текущего момента. Отвергнув буржуазный суд с адвокатами и присяжными, трибуналы и суды молодой республики часто на свой страх и риск искали формулу законности и порядка.

Я понимал: классовая борьба, бдительность, чистка рядов… Но на душе было нехорошо, тяжеловато было на душонке-то. Да и трибунальцы, вон товарищ Муминов хмурится, тяжело вздыхает. Женщина и председатель глядели на меня вроде бы по-доброму.

Товарищ Лебедев тоже был мне не враг, не терпелось ему разделаться с этим делом. Стукнул деревяшкой, заговорил запальчиво, будто вызывая кого-то на драку:

— Зачем время изводить? Давай, братишка, говори сразу, в чем признаешься, в чем нет.

Я старался держать хвост трубой. Прокашлялся, поднялся со скамьи.

— По первому пункту признаю вину, по всем остальным не признаю. Из каталаги, как тут было сказано, убежал, потому что…

— Хоп, — оборвал товарищ Хуснутдинов. По его желтому, изможденному лицу струился пот, тем не менее он кутался в зимний: чапан. — Хоп! Признал, и очень хорошо. Говори про второй пункт.

— Бандиту не помогал убегать…

— Позовите свидетелей, — послышался ровный голос товарища Чугунова. — Кто там был?

Товарищ Муминов опять заскрипел ремнями и глуховато произнес:

— Санько и Емельянов. Но Емельянов сегодня умер в больнице. От ножевой раны, полученной в тот день.

Пригласили хозотрядника Санько. Он рассказал, как я покушался на его жизнь с помощью двери, как хитростью и коварством принудил конвоира Емельянова вывести Коротышку во двор. Симпатичный дюжий семейный человек в хромовых начищенных сапогах и в добротной офицерской гимнастерке. На него приятно было любоваться со стороны. Вот только пережимал он с фактами. Почему?

Товарищ Чугунов не спеша кивнул.

— Тебе слово, Надырматов. Только по второму вопросу, понял?

— Понял, Иван Макарыч.

Я опять встал со скамьи, расправил гимнастерку. Вроде бы все дыры зашил, но палец нашел-таки, куда проткнуться. И где люди достают новехонькие гимнастерки, имея на руках жен, тещ и обозы с детьми?

— Слушал я, дорогие товарищи трибунальцы, хозотрядника Санько и удивлялся. Получается, будто мы с Коротышкой были не разлей вода? Друг без друга долго жить не могли? Вот и напрягаюсь изо всей мочи: как это понять? Может, товарищ Санько решил отомстить за шишку на лбу? Так всегда же он был свойским парнягой, кровной местью не баловался. Может, вы что-нибудь понимаете, товарищи трибунальцы? Цена-то за шишку получается непомерная!

— Чего тут понимать, когда Коротышку выручил? — Хозотрядник слегка волновался, покашливал в кулак. — Как ни крути — выручил. Сговорились, однако. Может, бандит чего-нибудь пообещал? Ты бы сразу признавался, Надырматов.

— Да, братишка, нечего барахтаться и пузыри пускать. Груз большой на подметках, не выплывешь. Повинись, братишка. С кем не бывает? А мы тут разберемся.

— Кроме первого пункта, не в чем больше виниться. Я бы с радостью, товарищи… Честное слово.

Товарищ Хуснутдинов утерся внутренней стороной тюбетейки, с состраданием посмотрел на меня.

— Хоп, хоп. Оставим второй пункт. Он не самый главный. Надо разговаривать про третий пункт. Почему ты сначала не захотел жениться на дочке Абдураима Курбанова, а потом захотел?

— По третьему пункту я не буду объяснять.

Тяжелые брови товарища Чугунова удивленно поднялись.

— Почему?

— Дело-то с женщиной связано, не хочется ее приплетать.

— Хоп, — сказал торопливо товарищ Хуснутдинов. — А по четвертому пункту? Будешь объяснять?

— Про побоище? Но, дорогие товарищи трибунальцы, ведь тут все должно быть понятно!

— Пока понятно одно, — сказал товарищ Чугунов. — Твоя выдумка привела к беде. Мог бы обойтись без камней в хурджунах и гонок на казенных лошадях? Мог. К примеру, спрятался бы где-нибудь, послал бы в город за выручкой. Да мало ли было возможностей не допустить кровопролития?

— Если бы я сидел сложа руки и ничего не выдумывал, то ничего бы не случилось? Да? Так ведь нарыв прорвался, товарищи трибунальцы! Не ушел в глубину, не затаился, а брызнул с кровью и гноем! За это меня — к ногтю?

— Дурной разговор, Надырматов, — сумрачно произнес товарищ Муминов, держась обеими руками за портупею. — Ты давай по существу. Четко. По-военному. Почему тебя все время нужно учить?

— По существу? Уплыла бы хаза по существу. Если бы не мои камешки в хурджунах, уплыла бы. Сколько людей по кишлакам на дыбы встали, за достатком кинулись! А впереди всех эти… Курбановы.

Товарищ Чугунов хлопнул ладонью по столу.

— Про хазу потом!.. А сейчас посмотри, Надырматов. Вольно или невольно помог бежать бандиту. Так? Вольно или невольно устроил побоище у перевала. Так? Затеял бучу, отказавшись жениться, — ладно, тут понятно, претензий нет. Но тут же затеял другую бучу, захотев жениться на той же девице. Завалил ответственное дело с перевоспитанием бывшего Салима-курбаши. А ведь он приносил большую пользу! Тут уж, извини, появляются хреновые вопросики. Ты провокатор, Надырматов? Хочешь настроить мусульман против советской власти? Хочешь взрыва в мусульманской среде? Кто тебя подбил-научил? Может, ты все-таки знаком с Рыскуловым? Такой же провокатор…