Последняя граница. Дрейфующая станция «Зет» - Маклин Алистер - Страница 57

Паромщик побежал в дом, почти сразу вернулся, натягивая на голову меховую шапку. Он попытался что-то сказать, но Граф поднял руку.

— Нам нужен на некоторое время ваш дом. Вами мы не интересуемся. — Граф показал на дорогу в южном направлении. — Небольшая прогулка, товарищ, и возвращайтесь не раньше чем через час. К этому времени нас здесь не будет.

Паромщик неверящим взглядом смотрел на Графа, растерянно огляделся по сторонам, ожидая подвоха, ничего не увидел и, ни слова не говоря, побежал от дома к дороге.

— Вноси Янчи в дом, Шандор. — Граф прошел через маленький коридор в жилую комнату паромщика, шумно вздохнул воздух и обернулся. — Лучше оставь его в прихожей. Здесь жарко, как в печи, с такой раной в таком помещении снова можно потерять сознание. — Он внимательно наблюдал, как Шандор устраивает Янчи в углу, подстелив на пол пальто и несколько взятых из комнаты подушек. — Видите, глаза у него открыты, но он никак не реагирует на окружающее, у него сейчас сильное головокружение. Оставайся с ним, Шандор, он приходит в себя... В чем дело? — Он поднял бровь при виде вбежавшего в дом Козака. — Что-то случилось?

— Полковник Гидаш с людьми, — задыхаясь, проговорил Козак. — Только что подъехали. Два грузовика подкатили к самой воде.

— Так, так. — Граф вставил свою сигарету в мундштук, зажег ее и бросил спичку в темный прямоугольник двери. — Он пунктуален. Пойдем поприветствуем их.

Глава 13

Граф прошел через прихожую, остановился и, загородив дверь рукой, обратился к Дженнингсу:

— Оставайтесь в доме, профессор, будьте любезны.

— Я? — Дженнингс смотрел на него с удивлением. — Остаться в доме? Я — единственный, кто должен быть сейчас на берегу, а не в доме.

— Тем не менее оставайтесь в доме. Шандор, проследи, чтобы профессор не наделал глупостей. — Граф развернулся и быстро вышел, не давая профессору возможности ответить. Рейнольдс за ним.

— Вы предполагаете, что один выстрел снайпера в сердце профессора — и полковник Гидаш может удалиться, забрав своих пленников.

— Да, нечто подобное пришло мне в голову, — согласился Граф.

Галька скрипела под его ногами, он быстро подошел к лодке, остановился, рассматривая лениво движущуюся темную воду реки. Грузовик и каждая отдельная фигура четко вырисовывались на фоне снега, но было темно и невозможно различить на другом берегу отдельные черты или форменную одежду: просто темные силуэты. Лишь в отношении Коко не могло быть никаких сомнений: он выделялся огромным ростом. Один из людей стоял впереди, у самой кромки воды. К нему и обратился Граф:

— Полковник Гидаш?

— Я здесь, майор Говарт.

— Хорошо, не будем терять время. Предлагаю начать обмен немедленно. Скоро совсем стемнеет, полковник Гидаш, ваши поступки и днем не вызывают доверия, и лишь одному Богу известно, на что вы способны ночью. Я не собираюсь остаться здесь на ночь, чтобы узнать на что.

— Я сдержу свое слово.

— Не надо давать обещаний, значения которых вы не понимаете... Прикажите водителям отъехать назад к деревьям. Вы с людьми тоже отойдите туда. На таком расстоянии невозможно различить наверняка кого-либо из нас. Иногда карабины стреляют сами по себе, но сегодня этого не должно произойти.

— Постараюсь следовать вашим указаниям. — Гидаш повернулся, отдал команду; грузовики и люди стали отходить назад, затем повернулся к Графу: — Что дальше, майор Говарт?

— По моему сигналу выведите жену и дочь генерала, они пойдут к парому. В то же время доктор Дженнингс войдет в лодку и будет переправляться на вашу сторону. Достигнув берега, он подождет, когда подойдут женщины, пройдет мимо них и направится к вам. К тому времени, когда он подойдет к вам, женщины уже переправятся через реку. Как раз стемнеет настолько, что не будет смысла начинать стрельбу, если кому-то такая идея придет в голову. Полагаю, вы одобряете мой план.

— Все будет в точности, как вы сказали, — пообещал Гидаш. Он повернулся и пошел вверх по осыпающейся гальке, затем скрылся в тени деревьев.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Граф наблюдал, как он шел, и задумчиво потирал под-бородок.

— Подозрительно уступчив, на все согласен, горит желанием услужить, — бормотал он. — Да!.. Моя бесконечная подозрительность. Что он задумал? Что можно сделать за такое короткое время? — Он пожал плечами и крикнул: — Шандор! Козак! — Он подождал, пока они оба подойдут, потом спросил Шандора: — Как Янчи?

— Жалуется, что очень болит голова.

— Еще бы. — Граф повернулся к Рейнольдсу: — Мы скажем несколько слов Дженнингсу наедине — Янчи и я. Подождите здесь. Вы меня понимаете. Вернусь через минуту, обещаю вам.

— Пожалуйста, — недоуменно ответил Рейнольдс. — Я не спешу.

— Знаю. — Граф поколебался, как бы думая о чем-то своем. Потом спросил: — Вы могли бы помочь спустить лодку на воду?

Рейнольдс кивнул. Граф зашел в дом, а Рейнольдс стал помогать остальным тащить лодку по усыпанному галькой берегу к воде. Она оказалась тяжелее, чем можно было предположить по ее виду, они с трудом волочили ее по камням, и вот наконец лодка была спущена на воду, ее поймало ленивое течение, и она мягко покачивалась на волнах, удерживаемая веревкой. Шандор и Козак вернулись и забрались по откосу на верх берега. Рейнольдс остался один у кромки воды. Он постоял немного, потом вытащил пистолет, поставил его на предохранитель и сунул в карман пальто.

Доктор Дженнингс показался в дверях дома. Он произнес что-то неразборчивое, потом раздался низкий голос Янчи, затем Графа.

— Вы простите меня, но я вынужден остаться здесь, доктор Дженнингс. — Рейнольдс в первый раз услышал, как дрогнул голос Графа. — Просто я бы предпочел...

— Я вас понимаю. — Голос Дженнингса звучал твердо и спокойно. — Не печальтесь, друг мой, и спасибо за все, что вы для меня сделали.

Дженнингс резко повернулся, принял протянутую руку Шандора и, спотыкаясь, направился вниз. Фигура его оказалась согбенной, а до этого момента Рейнольдс не замечал, каким сутулым был профессор. Он поднял воротник тонкого пальто-реглана, чтобы защититься от ветра, и быстро спускался по откосу. Рейнольдс чувствовал, как сердце его сжимается от жалости к беззащитному, храброму старику.

— Вот и конец пути, спасибо за все, мой мальчик. — Дженнингс был спокоен, только голос его дрогнул и стал чуть более хриплым. — Мне очень жаль, действительно жаль, что причинил вам столько тревог, и все оказалось напрасным. Вы проделали из-за меня такой долгий путь, а теперь, увы, должно быть, для вас это горькое потрясение.

Рейнольдс молчал, он боялся, что голос изменит ему. Он еще крепче сжал пистолет в кармане.

— Я забыл кое-что сказать Янчи, — пробормотал Дженнингс. — Довидзенья — скажите ему от меня. Просто довидзенья! Он поймет.

— А я не понимаю, но это не так важно.

Шедший к лодке Дженнингс остановился, наткнувшись на пистолет, который держал в руке Рейнольдс.

— Остановитесь, профессор, вы никуда не пойдете. Сами передадите ваше сообщение Янчи.

— Вы... вы имеете в виду? Я не понимаю.

— Вы никуда не пойдете.

— Но тогда... тогда Юлия...

— Знаю.

— Но... но Граф сказал, что вы любите ее!

Рейнольдс молча кивнул.

— И вы сознательно?..

— В жизни есть вещи более важные, чем любовь. — Голос Рейнольдса был тихим, и Дженнингсу пришлось наклониться, чтобы расслышать его.

— Вы твердо это решили?

— Да— Я доволен, очень доволен, — пробормотал Дженнингс. — Он сделал вид, что поворачивается обратно к дому, но в тот момент, когда Рейнольдс прятал пистолет в карман, толкнул его изо всей силы. Рейнольдс, не ожидавший ничего подобного от старика, потеряв опору на мокрой гальке и упав навзничь, ударился головой о камень и на мгновение потерял сознание. А когда, тряхнув головой, пришел в себя и поднялся на ноги, Дженнингс уже был в лодке и кричал что-то. Лишь позже Рейнольдс понял, что он кричал Гидашу отправлять Юлию и ее мать.