Трое нас и пёс из Петипас - Чтвртек Вацлав - Страница 26

– Я его разыскиваю по всей деревне, а он спит как ни в чем не бывало!

Мне не хотелось расставаться с моим сном, но Руда продолжал меня трясти:

– Ты слышишь, что я говорю?

Я закивал головой и наконец проснулся.

Руда был красный от солнца и тяжело дышал.

– Я с ума схожу от переживаний, а он тут преспокойно спит! Ты кому-нибудь что-нибудь сказал?

Я следил за полетом шмеля, пока он не перелетел через забор.

– Ты что-нибудь рассказал Лойзе Салиху? Я своими глазами видел вас вместе.

– Ничего.

Я ещё не совсем проснулся. Это злило Руду.

– А ну-ка, не клюй носом, гляди на меня. И Анче ты ничего не сказал?

– Ну нет же!

– А старому Людвику? Вы с ним, кажется, большие друзья!

– Ему можно было и не рассказывать. Он сам неё узнал от Роучека.

– Все-все?

– Да, Роучек ему все выложил.

Руда беспомощно развел руками:

– Так я и знал! А теперь Людвик расскажет ребятам из Петипас.

– Как же! Больше ему делать нечего!

– Ты его ещё не знаешь. Он очень добрый! Как узнает, что кто-нибудь из ребят плакал, сразу идёт его утешать. И подговаривает ребят и девчонок, чтобы они с ним играли, чтоб они его не обижали. Так-то!

Я хотел успокоить Руду:

– Ну, к тебе-то он никого не станет посылать! Руда вырвал пучок травы, что росла у забора.

– А зачем он сегодня приходил к нам домой? И тут я вспомнил:

– Руда, а ведь это он послал меня сегодня к тебе!

– Начинается! – крикнул Руда. Он раскидал траву по всему двору и оглянулся, как затравленный. – Подумать только – меня придет жалеть какой-то Лойза Салих!

Руда схватился за голову и направился к бочке под водостоком. Набрал воду в ладони и вылил себе на голову.

– Нет, дружище, я просто с ума сойду. Ясно?

Вода текла ему за майку, но он не обращал на это никакого внимания. И вдруг сказал каким-то странным голосом:

– Нет, я не Руда Драбек. Я жалкий плакса, которого каждый может пожалеть.

Он ходил по двору и подбивал ногой зеленые яблоки, которые закатились сюда из сада.

И в этот момент мне пришла в голову идея. Лучшая идея в мире. Такая идея, что сердце запрыгало у меня в груди.

– Руда, а я что знаю!

Он даже и не посмотрел на меня.

– Что?

– Знаю, что надо сделать, чтобы ребята ничего не узнали!

Руда недоверчиво посмотрел на меня. Остановился:

– Ну-ка, ну-ка!

Медленно подошел, уселся рядом:

– Говори, только быстро!

– Расскажи все Анче!

Руда ударил кулаком по моему колену:

– Тонда, ты рехнулся! Что от этого изменится?

Я стукнул кулаком по его колену:

– Все изменится, Руда. Если ты расскажешь Анче про то, что ты плакал, мы попросим Людвика, чтобы он ничего не говорил ребятам.

Руда покачал головой:

– Анча девчонка. Ей только скажи – через пять минут все Петипасы узнают. А Людвик тоже тебя не очень-то послушает.

– Анча совсем не такая. И пан Людвик тоже хороший.

С минуту Руда над чей-то размышлял, а потом спросил:

– А почему, собственно, Анче?

Я должен был что-то ответить, но тут у меня сорвалось:

– Да потому, что ты дурак!

Руда с минуту помолчал.

– Э, нет! Не такой уж я дурак. Я-то знаю, ты хочешь помириться с Анчей, вот и все.

Я ткнул его кулаком в бок:

– А кто тебе сказал, что мы с ней поругались?

И тут Руда, вместо того чтобы ткнуть меня в ответ, вдруг крепко взял меня за руку.

– Она на тебя потому и разозлилась, что ты не выдал ей мою тайну. Да?

Я кивнул.

Руда наморщил нос.

– Тебе это очень-очень неприятно?

Было так тихо, что мы слышали, как самый маленький крольчонок чешет лапкой за ухом.

– Тогда я все расскажу Анче.

В эту минуту я понял, что Руда стал моим другом. Самым лучшим на свете. Единственным.

18

– Так-то вы смотрите за моей паклей!..

Мы и не заметили, как пан Людвик вышел во двор. В одной руке он держал старую сумку с инструментами, в другой покачивалась жестянка с дегтем.

Паклю далеко не унесло. Её только сдуло с газеты. Руда бросился собирать её, а я подошел к пану Людвику:

– Руда все сам расскажет Анче!

– Вот это хорошо! – вздохнул облегченно пан Людвик и шепнул: – Молодец, Тоник! Как тебе удалось его уговорить?

– Просто он меня пожалел.

– Никогда не знаешь, чего ожидать от этого Руды.

– У него к вам просьба.

– Ко мне?

Я должен был говорить очень быстро, потому что Руда был уже в трех шагах от нас.

– Он вас просит, чтобы вы ничего не говорили петипасским ребятам.

Пан Людвик положил сумку с инструментами на землю и протянул мне руку:

– Ни слова, Тоник.

Руда слышал эти слова. Он взял сумку положил в неё паклю.

– Можно я понесу?

Я взял жестянку с дегтем, пан Людвик сорвал цветок, чтобы не идти с пустыми руками, и мы все вместе отправились к реке.

По пути я договорился с Рудой, что он зайдет к Анче сегодня же вечером.

Полдня мы чинили лодку. Пан Людвик конопатил щели, Руда собирал на берегу хворост, а я мешал над огнем деготь. В эти минуты река казалась мне особенно красивой. Синяя, как небо, она слегка волновалась под ветром. И Руда сказал, что приятно работать у реки. Я был рад, что река нравится не только мне, но и моему другу.

Мне казалось, что я только сегодня впервые встретился с Рудой. И мы будто немножко стыдились, что мы друзья. По очереди придумывали, как бы сделать друг другу что-нибудь приятное. Увидев на берегу между камнями хороший кусок дерева для костра, я стал бросать туда камешки, пока Руда не посмотрел; он был, конечно, рад, что нашел это бревно сам. А Руда все время боялся, как бы я не вымазался дегтем. Он даже изобрел для меня специальные рукавицы. Сделал их из бумажных пакетиков, которые кто-то выбросил на берегу под вербами.

Пришел взглянуть на нас и перевозчик Роучек. Он принялся шпаклевать лодку с другого конца.

Руки у него были сильные, мышцы так и играли. Я засучил рукава, Руда тоже. Но Руда притворился, будто не видит, какие у меня слабые мышцы, и быстро опустил рукава. И я снова подумал, что отныне он самый лучший мой друг.

И, только когда я оглянулся в сторону Петипас, мне стало немножко грустно. Наверное, Лойза Салих как раз обходит ребят и уговаривает их мстить мне.

Временами я посматривал на берег. Далеко-далеко виднелись кроны трех лип и верхушка шлагбаума, который сторожит отец Анчи. Жаль, что её домик нельзя разглядеть, если даже влезть на вершину ольхи…

Мои мысли летели к Анче.

«Анча, ну Анча, – мысленно внушал я ей, – ну, пожалуйста, никуда не уходи, будь вечером дома. К вам придет Руда, он расскажет тебе свою тайну».

После полудня я заметил петипасских ребят. Они купались в Бероунке. На другом берегу, далеко, от нас. Лойзы Салиха и среди них не было. А вдруг он следит за мной, как обещал! Для проверки я несколько раз крикнул:

– А я тебя вижу!..

Руда страшно удивился. Но я не хотел напоминать ему о петипасских ребятах, о том, что он с ними в ссоре.

Поэтому я сказал, что такими словами начинается одна песенка – Руда её, наверное, не знает.

Солнце уже не палило. Приближался вечер. На реке появились первые рыболовы. Пан Людвик отложил топор, погладил днище лодки:

– Хорошо!

Пан Роучек помог оттащить её на ночь под ольху.

По дороге домой я трижды переспросил пана Людвика, правда ли, что Генерал завтра поедет с нами на рыбалку. И пан Людвик трижды ответил: да, Генерал поедет. И с ним – петипасский учитель. Значит, Генерал поплывет на лодке, которую я помогал чинить.

Едва Руда услышал, что с нами будет петипасский учитель, он извлек из кармана какую-то бумагу и стал внимательно её изучать. Мы уже миновали спускающуюся к воде лестницу, где женщины полоскали белье, а Руда все повторял размеры разных рыб. Потом я проверял, твердо ли он усвоил.

Когда мы расставались, я ему напомнил:

– После ужина, не забудь!