Модификаты (СИ) - Чередий Галина - Страница 31

Эти бесконечно плодящиеся "если" сводили меня с ума, лезли из каждого закоулка сознания, лишали и без того призрачного подобия покоя. Как бы я ни уставала за день, большую часть ночи проводила, вертясь на словно горящей подо мной постели, разрываемая на части миллионом сомнений и мыслей. А что, если есть возможность избежать окончательной радикальности, но я никак ее не вижу? Что, если нанесенный вред будет несоизмерим с принесенной пользой? Что, если это мое геройство вообще никому не нужно и все, что затеял Тюссан, — это некий естественный эволюционный и иерархический процесс, результат которого в итоге поймут и примут? История дальних космических перелетов изобиловала некими мрачными тайнами, случайными смертями некоторых членов экипажа, поступками, в которых никто не спешил признаваться. Что происходит на корабле, там же обычно и остается, ибо часто мотивы поведения людей, находящихся в изоляции в безумной дали от дома, малообъяснимы в обычных условиях. Прав в итоге остается тот, кто выжил и смог преподнести свою версию событий. Тем более капитан прозрачно намекнул: если Нью Хоуп окажется действительно идеальным новым домом для землян, то никакого обратного полета и не будет. А нет, так на Землю несогласные с ним не полетят. Или не долетят. Я под категорию абсолютно несогласных более чем подходила. И какая мне, в принципе, разница, поймут ли остальные причины моего поступка и осудят или одобрят? Никто не может оказаться на моем месте в тех же обстоятельствах, иметь те же побудительные причины, так что смысл думать еще и об этом? Я собираюсь сделать нечто совершенно необходимое. В этом уверена.

Но, несмотря на то что решение было принято, я провела немало часов, укоряя себя, что бросила все информационные личные кристаллы родителей на Земле. Возможно, там нашлась бы подсказка, хоть малейшая лазейка. Но наследие родителей принадлежало не мне одной, и забрать его с собой в космос, единолично решив его судьбу, я тогда не считала себя в праве, а Титар на связь так и не вышел, так и что теперь сожалеть об упущенной возможности? К тому же я теперь точно знала, что нахожусь под неусыпным наблюдением в режиме 24/7, и начни я изучать эти материалы, это не прошло бы незамеченным.

Дни складывались в недели, решение все не находилось, и ежедневная работа, раньше нисколько не напрягавшая, стала казаться тяжкой рутиной, постепенно толкающей меня в топкую трясину безысходности. К тому же Тюссану надоело просто ждать, когда я одумаюсь и начну искать его общества, и он почти ежевечерне являлся в мой отсек и устраивал совместные просмотры фильмов или пытался втянуть меня в общение в стиле "как прошел твой день, дорогая". На физическом контакте он не настаивал, но я не наивная, чтобы не понимать — это начнется и весьма скоро. Пока же он поступал со мной точно с запертым им в ловушке животным — заново приучал к неизбежности своего присутствия, создавал проклятый условный рефлекс не противиться ему и принимать как должное. Если честно, я не понимала, зачем ему это теперь, когда он добился всего чего хотел. Больше всего это походило на какую-то извращенную форму привязанности мучителя к своей жертве. Ведь садист всегда болезненно зависим от страха, вызываемого им у объекта его агрессии, он в нем нуждается и им подпитывается. А то, что я его боялась, скрывать не удавалось, и не важно, сколько усилий прикладывала, чтобы скрыть свою реакцию. Любое резкое его движение, внезапный поворот головы, смена тона, и мое тело будто льдом сковывало, а в голове мутилось от приступов на грани панической атаки. И эффект привыкания тут оказался бессилен. И капитан видел это абсолютно четко. Наблюдал, не отрываясь, своими зловеще-золотистыми глазами, как я каждый раз справляюсь с собой, пряча инстинктивные проявления собственной слабости, и зрачки его при этом сужались, а крылья идеального носа начинали подрагивать, выдавая изменения дыхания. Ему это, похоже, очень нравилось, а значит, пугало меня чем дальше, тем сильнее.

Когда-то давно мне случалось слышать совершенно, на мой взгляд, бредовую теорию о законе притяжения Вселенной, суть которой была в том, что если упорно и непрерывно чего-то желать, то рано или поздно ты получишь это, или же откроется возможность для достижения вожделенного. Были даже самопровозглашенные гуру, обучающие, как правильно следует желать. Не знаю, стали ли мои бесконечные раздумья и потуги найти решение верным обращением к этой самой Вселенной материализации, но оно нашлось внезапно. Настолько, что в первый момент я даже не осознала, что вот оно, прямо передо мной. Крошечное выпуклое пятнышко грязно-зеленого цвета обнаружилось над самым полом малой кают-компании, на стыке стены и воздуховода. Анализаторы мгновенно заморгали красным и противно запищали, сигнализируя о высшей степени биологической опасности. Опустившись на колени, я и сама визуально смогла определить, насколько все серьезно. Субстанция явно биологического происхождения уже успела не только закрепиться в этом малозаметном месте, но и изрядно изъязвить металл переборки и прилегающий к нему суперпрочный пластик воздушной трубы. Ничего пока катастрофического, но требовалось обеззараживание и здесь, и на протяжении всего воздуховода и тщательное обследование блока преобразования атмосферы корабля. Само собой, это предусматривало и временную блокировку любого доступа сюда, и выяснение личности всех чаще всего бывающих в данном месте, и последующую тщательную проверку их личных отсеков и рабочих мест. И хотя почти уверена, что угроза вряд ли могла уже распространиться, слишком крошечным был очаг, но правила есть правила. Я уже взяла микропробу чужеродного образования и подозвала к себе ближе нейтрализатор для первой точечной обработки и тут же замерла, застигнутая врасплох пониманием. Сама себе не веря, что творю это, взяла еще один стеклянный бокс и соскребла в него все пятно, больше похожее на присохшую зеленоватую кляксу, и только после этого направила излучающую головку в то место, где оно было.

В моей голове шумело, когда заканчивала все необходимые процедуры и опечатывала кают-компанию для общей стерилизации. Лицо горело, а ноги были ватными, пока шла в лабораторию, и казалось, что взгляд шагающего сзади безопасника прожигает дыру в затылке и вот прямо сейчас он свяжется с капитаном и бросит меня на пол, заламывая руки как опасной преступнице. Но ничего такого не случилось, и добытый мною образец поглощающей металл и пластик бактерии был благополучно доставлен к месту подготовки будущей возможной диверсии.

"Неужели я решусь?" — крутилось в голове, пока я помещала свою запрещенную добычу в больший бокс для тщательного изучения его свойств. Мое сердце едва не остановилось, когда истошно запищала система предупреждения о степени опасности, и я, кажется, поседела, слепо тыкая по сенсору, чтобы ее заткнуть.

Всю ночь я будто в аду жарилась, спрашивая себя, готова ли сотворить нечто столь ужасное для любого ученого, чьим первым и основным инстинктом должно быть созидание, а не разрушение чужих творений. Утром обзывала себя сумасшедшей вредительницей, подправляя на всякий случай поэтапный график осмотров помещений. Еле сдерживала нервный стук зубов, шагая по отсеку хранения и консервации, очередь которого должна настать только через две недели, сжимая запаянный в крошечную ампулу едва различимый кусочек оптоволокна, что сейчас использовали во всех приборах. Колония неназванных микроорганизмов не только прижилась на нем, но и изрядно размножилась за ночь, покрыв почти полностью, нанеся сокрушительный вред самой структуре материала. Имени безопасника, таскавшегося сегодня за мной, я не знала и знать не хотела, и его явно скучающий, немного рассеянный вид должен бы внушить мне больше уверенности в успехе затеянного, но этого не произошло. Меня так крючило от угрызений совести и трясло от понимания, что же творю, что только слепой бы не заметил.

— Может, Вам к доку надо? — спросил возвышающийся надо мной на целую голову Модификат, глядя, впрочем, совершенно безразлично. Я для него лишь задание, наверное, еще и раздражающее.