Ловцы желаний - Сельдемешев Михаил - Страница 44

— Теперь я точно вижу, что вы обиделись. Вот и я буду с этого момента считать себя виноватой.

На какое-то время воцарилось молчание. Нарушила его вскоре Екатерина:

— Вынуждена признаться, что в глазах ваших что-то было, но разговор наш умоляю отложить.

— Как вам будет угодно, — я поднялся, но приблизиться не осмелился.

— Не стоит мне этого говорить, — продолжала она, — но к разговору этому я бы желала при случае вернуться, понимаете?

— Это правда? — Мое сердце подпрыгнуло.

— А теперь не смейте более ни о чем меня допытывать, слышите? Пойдемте, вам ведь потом еще возвращаться.

Мы снова двинулись по тропе. Внутри меня бушевала настоящая стихия. Я многократно прокручивал в голове ее слова. То мне казалось, что все безнадежно, то вдруг надежда начинала теплиться. Как я жалел в тот момент, что не умею читать чужие мысли! Представлялось, как я выведал, что неравнодушен ей, узнал о ее любимых стихах, занятиях, интересах…

— О чем, интересно, вы там думаете? — неожиданно спросила она, не оборачиваясь.

— О вас, — смутился я, застигнутый врасплох.

— Что-нибудь нехорошее? Ругаете меня последними словами?

— Как же можно? — улыбнулся я и решил признаться. — Размышлял о чтении мыслей.

— Глупости, — без раздумий выразила свое мнение Катя.

— Отчего же?

— Неинтересно бы стало сразу, — объяснила она. — Все обо всех понятно.

— Сколько напрасных терзаний можно было бы избежать. — Подумав, что этот аргумент обнажает мои собственные переживания, я поспешил добавить: — Ложь стала бы невозможна.

— Люди боялись бы думать, — возразила Катя. — Ходили бы по улицам с пустыми головами.

Это меня рассмешило, и я подумал, какую все-таки прекрасную женщину полюбил. Попросить бы ее остановиться, подойти и поцеловать. Я порадовался, что мыслей моих она прочитать не сможет.

У входа в лагерь нас ждал Тимофей. Огонек его папиросы я заметил еще издали.

— Вы еще не спите? — спросила его Катя.

— Бессонница мучает не одного меня, — съязвил он.

— А сейчас возвращайтесь, — Катя развернулась и подошла ко мне. — Я теперь буду переживать.

— А вот это напрасно. Я могу проделать весь путь даже с закрытыми глазами. — Смотря на нее, я ощущал боковым зрением сверлящий взгляд Тимофея. — Мы увидимся завтра? Вы придете?

— Даже не знаю… Как получится, — она бросила короткий взгляд на Тимофея.

— Тогда я завтра вечером приду к вам сам. Вы не возражаете? — Я почувствовал почти непреодолимую тягу заключить Катю в объятия и не отпускать никогда.

— Не возражаю, — рассмеялась она. — А теперь ступайте.

Я откланялся и двинулся в обратный путь.

Убедившись, что удалился достаточно далеко и меня никто не слышит, я набрал в легкие побольше воздуха и что есть сил крикнул:

— Катя!

Ее имя эхом прокатилось по близлежащим окрестностям. После этого я буквально полетел, окрыленный неведомым доселе чувством.

В ту ночь я долго не мог уснуть. Имей я хоть какую-то наклонность к сочинительству, я бы немедля посвятил Кате стихи. Нет, даже поэму. Такого вдохновения я не ощущал никогда.

Заснув, я увидел сон, в котором мы бежали с ней, держась за руки, по залитому солнцем лугу, усеянному эдельвейсами. Я испытывал такое блаженство, что чуть не плакал от восторга. Внезапно я ощутил, что Катина рука вдруг стала очень холодной. Я посмотрел на нее и ужаснулся — это была рука скелета. Кроме моей ладони она еще сжимала и белоснежный цветок. Я попытался отдернуть свою руку, но не мог…

Вздрогнув, я проснулся, тяжело дыша. Рука все еще не подчинялась мне. Я нащупал ладонь второй рукой и понял, что отлежал ее, неудачно передавив во время сна. Я начал растирать бесчувственную плоть, пока ощущения, а с ними и неприятные «мурашки» не вернулись. После этого я вскоре опять заснул, но уже без сновидений.

На следующий день мы с Азаматом совершили небольшой рейд за образцами мраморного оникса. На обратном пути мы традиционно искупались в заводи, обнаруженной в первый же день пребывания. Мы посещали это место почти ежедневно. Течение здесь было слабое, а горячие источники делали воду достаточно теплой. Ничто не могло лучше освежить после утомительных переходов по горам.

Когда мы вернулись в лагерь, было около пяти часов вечера. Я переоделся и сразу отправился к соседям-ботаникам. В дневное время дорога показалась мне значительно короче.

В их лагере царило оживление. Катю я заметил у одной из палаток. Она укладывала в ящик какие-то склянки. Я окликнул ее. Она помахала рукой в ответ и подошла. Мы поздоровались.

— Пойдемте погуляем немного, — предложил я.

— Пойдемте, — ответила Катя, и мы неспешно побрели через поляну в направлении ивовых зарослей, растущих вдоль берегов Ак-Суу.

— Что это у вас за суматоха сегодня? — кивнул я в направлении лагеря.

— Поспешные сборы, — вздохнула она. — Завтра мы покидаем эти края. А я успела привыкнуть. Здесь хорошо: воздух такой чистый, покой.

— Как, уже завтра? — Сердце мое заныло.

— Увы, — ответила она. — А вы?

— Днем позже.

— Всего лишь день разницы, — невесело усмехнулась она.

Мы вышли к самой реке. От нее исходила приятная прохлада. Течение шумно обволакивало гладко отшлифованные валуны. Деревья подступили почти к самой воде, и у ее кромки торчали их вымытые бурным потоком корни. Мы присели на траву в тени одного из деревьев.

— Вы еще будете где-то останавливаться? — осведомился я.

— Нет, наша экспедиция закончена, едем домой, — она замолчала на какое-то время. — Выходит, разговор наш откладывается на неопределенное время? Как думаете, Николай, суждено нам еще встретиться?

Вместо ответа я взял в руку ее ладонь, но она сразу отдернула:

— Умоляю, без глупостей!

Тогда я встал и подошел к воде. Вспомнилось предупреждение Азамата. А что, прыгну, и у первого же камня все будет кончено! Я какое-то время внимательно наблюдал за водой, врезающейся в твердую поверхность. После этого присел и опустил в воду руку. Только усилием воли я заставил себя тут же не выдернуть ее из ледяного ломящего холода.

— Зачем вы? — забеспокоилась Катя. — Перестаньте, прошу вас! Ну зачем?

— Пообещайте, что выслушаете меня! — выкрикнул я. — Это важно!

— Ведете себя, словно глупый мальчишка! — рассердилась она. — Хорошо, обещаю выслушать вас, но уйдите же оттуда!

— Останьтесь! — взмолился я, приближаясь к ней и растирая закоченевшую руку. — Вам же нравится здесь!

— Но я не собиралась провести здесь всю оставшуюся жизнь, — парировала Катя.

— Останьтесь еще на день, — уточнил я. — Это ничего не решит. Какая разница: вернетесь вы со своей экспедицией или с нашей?

— Разница большая, — ответила она. — Как я это, по-вашему, объясню? Что подумают мои родители?

— Скажете, что не успели собрать какой-нибудь гербарий, — предложил я вариант объяснения. — И воспользовавшись представившимся случаем, примкнули к нашей экспедиции. Что в этом такого?

— Желаете, чтобы я лгала?

— Нет, — я опустил глаза.

— Видите, этот ваш план совершенно невыполним, — она внимательно наблюдала за моей реакцией.

Я вернулся к воде.

— Снова будете морозить руку? — раздался за спиной ее голос, едва не заглушаемый шумом воды.

— На этот раз погружусь целиком! — выкрикнул я не оборачиваясь. — Оставлю лишь голову, дабы услышать ваше согласие!

— А если не услышите?