Демон-Инквизитор (СИ) - "one of the qwerty" - Страница 44

– Заа! Славься Заа! Славься и ославь своих детей, о, отец! Ниспошли нам благословение!

Пока что эти выкрики звучали более-менее безобидно, но мне не давало покоя понимание, что за ними что-то точно скрыто. Люди не просто так собрались в толпу и молятся местному божку. Видимо, проходит какой-то обряд, не зря же столько собралось? Вот только что именно они делают?

Суеты стало меньше – постепенно веруны заканчивали сбиваться в плотную толпу, превращая ее в недвижимое скопление.

– Заа, услышь наши мольбы! Будь милостив к нам, снизойди до нас, вспомни о нас! – кричал кто-то, стоящий в центре площади. – Прими от нас дар! Возьми эту кровь и взрасти ее на новый лад!

«Кровь?» – я забеспокоился. Уместив сумку удобнее на плече, я стал пробиваться через толпу ближе к месту действия. На меня недовольно зыркали. «Конечно же, кровь, – злобно думал я. – Даже не сомневался, люди на отшибе просто не могут не удариться в жертвоприношения, у них это неизлечимо. Чертовы дикари».

Продираясь через разносортные одежды и отпихивая всевозможные лица и плечи, я вдруг оказался во втором ряду.

– Возьми наш дар! – крикнул лысый жрец, поднимая нож высоко в небо; острый клинок матово белел в сумраке туч. – Слава Заа! Мы любим тебя и хотим лишь твоей любви!

– Стоять! – заорал я, вываливаясь между плечами первого ряда. – Остановись!

Клинок замер над животом жертвы, толпа ахнула и зароптала, жрец вскинул на меня удивленный взгляд, его глаза опасно заблестели – кажется, не только мои действия, но и сам мой вид вызвал явные противоречия с его верованием. «Заа» точно не приучал их к мысли, что во время церемонии жертвоприношения в их захолустье что-то могло пойти не так.

Губы жреца двинулись, он силился что-то сказать, но не успел – меня мгновенно ухватили чьи-то руки. На секунду мне показалось, что вся площадь положила свои ладони на мои ноги, плечи, грудь и голову. Но когда в меня кто-то что-то швырнул, я понял, что как минимум один засранец остался не у дел.

Под недовольный ропот и гам меня начали утягивать обратно в толпу, и как бы я ни сопротивлялся, силы были слишком неравны. Будто огромными жвалами, меня поглощало в массу людей.

– Стойте! – властно приказал жрец; руки ослабли. – Ты остановил церемонию. С какой целью?

Выдернув больное плечо из чьей-то хватки, я недовольно поправил волосы, лезущие в рот. «Он кощунственно нарушает законы Бога и еще чему-то удивляется? Чертов язычник», – будь ситуация другой, я бы удавил его голыми руками, но вокруг было слишком много его «паствы», так что нужно было что-то говорить и пытаться решить вопрос мирно.

Я встретил взгляд жертвы. Ее глаза смотрели на меня с испугом, но при этом с каким-то восхищением. И я бы загордился, не смотри на меня таким взглядом юная девушка. Настолько юная, что даже несмотря на ее почти голое тело, глазеть мне было не на что. Неужели я вмешался только из-за ее возраста?

Переведя взгляд на жреца, я приподнял руки, пытаясь смягчить остроту злых глаз.

– Я недавно сюда пришел…

«А уже впутался в неприятности», – подумал я про себя, с каждой секундой отмечая все возрастающее количество взглядов ненависти и презрения в мою сторону.

– И поэтому не знаю еще ваших убеждений. Но мне стало интересно, за что вы приносите ее в жертву? – я посмотрел на ноги девушки – две культи напомнили мне, что жертвоприношение не терпит неполноценных даров. – Она ведь калека, разве ваш бог примет ее?

– О, путник, – мрачно начал жрец, переведя холодный взгляд на девчонку. – В том и дело, что она калека. Но боле того, она неполноценное существо. Ее голова пуста, ее душа порочна, а ее тело грязно и омерзительно. Поэтому мы отдаем его светоносному Заа, ведь только он захочет чинить эту сломанную куклу.

– Так она для вас просто кукла?

– Неоднократно продав свое тело, она не заслужила иных слов.

Я поморщился. «Спасти малолетнюю проститутку… – внутри меня заворчало уныние. – Хотя неважно, кто она, законы Бога распространяются на всех. Так что это мой долг. Как бывшего… инквизитора».

– Не думай, что кто-то закроет глаза на твое происхождение.

И хоть как там считает Алиса, но клятву на кресте я когда-то давал наравне со всеми служителями Господа.

– Разве не заслужила она вашей милости? Посеките ее розгами, накажите, но отпустите. Она всего лишь ребенок, если научить ее читать и писать, то даже без ног она сможет найти себе место.

Хоть я и старался выглядеть дружелюбно и спокойно, а говорить уверенно и тихо, нарастающее недовольство толпы давило на меня не хуже валуна, упавшего на кошачий хвост. Хочешь убежать, а не можешь…

– Так ты взялся защищать малолетнюю шлюху?! – губы жреца, когда он произносил это, корчились в отвращении.

Все вокруг затихло. То ли ожидая моего ответа, то ли переваривая слово, которое до того пряталось под размытыми фразами и неоднозначными тезисами – «шлюха».

Я сглотнул. «Взялся за гуж…»

– Да, – ответил я, выдохнув.

Жрец некоторое время смотрел на меня, под молчаливым вниманием толпы перекладывая нож из руки в руку. А потом он спросил:

– Ты согласен связать себя с ней, чтобы очистить ее душу, воспитать ее разум и спасти ее существование?

Закусив губу, я оглянулся. Меня встретили сотни пылающих злобой глаз.

– Да, я согласен, – кивнул я, повернувшись к жрецу.

– Подойди!

Стараясь не пошатываться и не хромать, я приблизился к жертвеннику. Зеленые глаза девушки смотрели на меня с немым удивлением. Судя по всему, она либо тоже, как я, не понимала происходящего, либо этот случай был из ряда вон выходящим. А может, все сразу.

Жрец подошел и положил руку мне на затылок. Девчонка дернулась, зазвенев цепями – ее руки были скованы, и даже на шее виднелся металлический ошейник.

Не успел я опомниться, как сильная рука лысого язычника нагнула меня к девичьему лицу.

– Целуйтесь, – приказал жрец, и толпа его поддержала.

Внезапный поворот в обыденном сюжете жертвоприношения зажег языческий сброд, я кожей чувствовал их эмоциональный подъем.

– Целуйтесь! Целуйтесь! Целуйтесь! – кричали люди.

Девчонка отвернула лицо. «Не глупи, дура!» – разозлился я и схватил ее пальцами за щеки. Уткнувшись поцелуем в ее губы, я почувствовал, как рука жреца соскользнула с моего затылка. Толпа заорала. Девка мычала, дергаясь и звеня цепями. А я, продержав поцелуй еще несколько секунд, отстранился.

– Теперь вы связаны, и за ее действия отвечаешь лишь ты. Если она снова будет нарушать законы Заа, мы принесем в жертву вас обоих, – торжественно провозгласил жрец, но толпе было все равно: довольно крича и визжа, она напоминала сборище дикарей, неотесанных и грубых.