Самое древнее зло (СИ) - Лагно Максим Александрович - Страница 52

Мои чувства обострены. Прислушиваюсь. По характерному мерному стуку колёс самоходной кареты догадываюсь: едем по Голдиварскому Тракту. Он выложен из квадратных гранитных плит, добытых на побережье Северного Нип Понга. С началом строительства тракта  Химмельблю был единственным поставщиком гранита. Енавское Княжество, которое тоже обладало залежами, обвинило Химмельблю в монополизации добычи. Якобы для этого Химмельблю и присоединил к себе Северный Нип Понг, спровоцировав там гражданскую войну.

Святые камушки, о чём я думаю? О добыче гранита для постройки Голдиварского Тракта? Впрочем, что ещё делать? Переживать за Матвея? Но у меня уже нет сил переживать за кого либо. Хадонк, Слюбор, Аделла… Даже Рельсон. Убей меня булыжник, Рельсон — самый несчастный во всей это истории.

— Очнулась? — В окошке появляется гофратец. — Жрать будешь?

— Буду.

В меня летит хлеб и пожухшие овощи. Хватаю, ем.

— Куда вы меня везёте?

— В Гофрат, куда же ещё.

— Началась война?

— Ты притворяешься? Давно началась. Как выяснилось, та несокрушимая военная сила, которой Химмельблю угрожал всему Голдивару, оказалась враньём. Скоро мы тоже обзаведёмся сельскабом и… Впрочем, какая разница. Поела?

— Да.

— Спокойной ночи.

Взмах рукой — я снова валюсь в беспамятстве.

3

Открываю глаза: небо в ромбической решётке… нет.

Неба вообще не видно. Фургон для перевозки скота закрыт тканью и обвязан. Сквозь редкие щели проникает дневной свет. Колёса не стучат по плитам Голдиварского Тракта, а шлёпают по сельской дороге.

Хочу пить, поднимаюсь… Чувствую, что в мой рот вставлен деревянный кляп и обвязан тряпкой. Пробую вытащить его, но сила, вложенная в перчатки-ловушки, разводит руки в стороны. При второй попытке меня отбрасывает к стене и перчатки намертво к ней прилипают.

Сейчас появится рожа гофратского мага и меня снова вырубят… Вместо этого я слышу скрип телег и ржание лошадей. Кто-то переговаривается на химмеле. Деревенский акцент, мы в глубинке.

— Далеко до поста стражников? — я распознаю голос усатого предателя.

— Неа, почти рядышком, — отвечает деревенский. — Через десяток флю будет мост. У моста — стража.

— Пускают?

— Смотря куды. Враги же рядом. В сторону фронта мало кто едет, все наоборот бегут оттудова.

Так, линия фронта с Гофратом может проходить только по двум направлениям, — думаю я. — На Скервар и через Спорные Территории, которые остались в нашем подчинении, но Гофрат не признавал этого факта. Впрочем, знание мировой истории и географии не поможет сейчас.

— Спасибо, храни тебя Триединый, — говорит усатый.

— И вы оберегайтесь им, — отвечает деревенский.

Окошко открывается. Я успеваю закрыть глаза.

— В забытьи ещё, — сообщает гофратец.

— Мост, стража! — предупреждает голос с задней части самоходки.

Гофратец задвигает окошко:

— Ну, Баэст, ты готов?

— Да, — отвечает усатый. — Предоставьте мне говорить. Я же на самом деле торговый агент «Хандель».

Самоходка замедляет движение. Останавливается. Слышу, как к нам подходят стражники, гремят их латы и щиты. Слышу обрывки «торговый представитель», «вот мой жетон», «везу товар»…

Стражники обходят экипаж. Двери в стене фургона гремят и открываются. Жмурясь от яркого света, встаю на колени и мычу, стараясь доказать, что я тут не по своей воле.

Перед фургоном стоит Баэст и стражник с жетоном командира на груди. Он в полном обмундировании, в тяжёлых доспехах и шлеме. Опираясь на копьё, заглядывает в фургон, проверяя, нет ли кого ещё?

— М-м-м, и-и-и, — надрываюсь я.

По знаку командира, рядовой взбирается в фургон и ворошит солому на полу, проверяет кувшин с водой, простукивает стены.

Командир задерживает на мне взгляд:

— Трофеечка, говоришь?

— Так точно, мой командир, — отвечает Баэст и прикладывает руку ко лбу в военном салюте. — Везу в расположение второго сводного пехотного полка армии Скервар Три.

— Служил что ли?

— Нет, мой командир.

— Тогда опусти руки, пока не отрубил. И не болтай, как военный.

— Есть, мой командир.

Я дёргаюсь, извиваюсь, припечатанная к стене ловушками. Рядовой подползает ко мне и начинает щупать, обыскивая. Лезет под рубашку, в штаны.

Командир смотрит снова на меня:

— Что-то не похожа она ни на гофратку, ни на номасийку.

— Форвиррка же, мой командир. Видите, какая белая?

— Хм, зачем же ты её перегоняешь через всю страну с одного фронта на другой? Нельзя было продать в бордель Драйденского фронта?

— Можно. Но тут такое дело, командир. Те бойцы, что воюют с Гофратом и Номасом уже пресытились местными. Поэтому выгоднее продавать им форвиррок, а в бордели Драйденского фронта выгоднее продавать девок с Гофрат-Номасийского фронта.

— Ясно.

Рядовой выползает из фургона. Я извиваюсь так, что самоходка раскачивается. Баэст поспешно закрывает двери. Гремит замок.

— Кэр, Баэст, во время досмотра вашего экипажа не выявлено нарушений. Ваше разрешение на работу в прифронтовой зоне признано действительным. Пусть Триединый будет на вашей стороне. Гони сто пеньгенов и проваливай.

— Но не было же нарушений…

— Были бы нарушения — взял бы тысячу.

Через некоторое время самоходка трогается с места. Под колёсами долго стучат доски моста. Значит, переходим Флодд, самую широкую и длинную реку в мире.

Я уже не дёргаюсь, а только реву.

Открывается окошко:

— Сладких снов.

4

…

Открываю глаза: небо снова в ромбической решётке. Изредка его закрывают ветки деревьев.

Под колёсами стучит Голдиварский Тракт. Перчатки-ловушки откреплены от стены. Я лежу на холодном полу. Переворачиваюсь набок. Перед моим лицом катается кувшин. Безучастно наблюдаю его движения. Круг в одну сторону, круг в другую, карета подпрыгивает на выбоине — круг в другую сторону.

Кто-то за стеной заводит музыкальный рулль. На этот раз не песню, а заунывную номасийскую мелодию. Такие сочиняли предки Аделлы Лью, кочующие по степям Номаса.

Итак, в Голдиваре война. Хадонк и Аделла мои враги. Святые камушки, как это глупо! Как могут быть врагами люди, которые рисковали жизнью вместе со мной, стараясь победить самое древнее зло?

Быть может, надо было помочь Первомагу вернуться в Голдивар, чтобы озверевшие правители и свихнувшиеся патриоты всех стран поняли, что мы не враги? Что мы как все из Семилунья зависим друг от друга? Кто-то больше размером и не виноват в том, что притягивает и воздействует на тех, кто меньше.

Снова переворачиваюсь на спину. Через решётку потолка задувает порыв холодного ветра. Горный воздух… Родные Щербатые Горы, но скорее всего с неродной стороны, с территории Гофрата.

Открывается окошко:

— Есть хочешь?

Я молчу. Падает сухой хлеб и ещё более пожухшие овощи. Беру и начинаю есть. Запиваю водой.

— Куда вы меня везёте?

— Почти привезли. Укрепление Тахвия 14.

— Что будете делать?

— Пытать, допрашивать, узнавать государственные тайны. Ты же магичка из Химмельблю. Появилась из портала. Непростая штучка.

— Нет у меня тайн. Я недавно прибыла в Химмельблю.

— У всех есть тайны, — отвечает гофратец и задвигает окошко. Снова отодвигает: — Забыл… Спокойных снов.

Не дожевав овощ, я валюсь на пол.

Глава 34. Крайние меры против упрямства

1

Квадратная камера, стены которой обложены кирпичами из квиксоли. Квиксоль — дорогой хрупкий и ненадёжный металл, главная ценность которого высокая ёмкость по удерживанию магии.

Если в сплав для производства наконечника для стрелы добавить квиксоль, то ёмкость зачарования такого оружие усиливалась в троекратном размере.

Обычный зачарованный меч просто добавлял к удару дополнительную силу, кратную самому удару. Квиксольный меч усиливал дополнительный удар в несколько раз или присовокуплял к нему удар огня и молнии. Квиксольная зачарованная броня не требовала от мага создания защитного поля, сама являясь защитным полем. Стрела превращалась в ракету, типа тех, что использовали спецназовцы Земли в устройствах под названием «гранатомёт».