Самое древнее зло (СИ) - Лагно Максим Александрович - Страница 50

Трофеечка закрыла лицо руками и содрогнулась:

— Бедная девочка… бедные мы все… Ах, если бы не грех самоубийства, я бы давно разбила голову о стену.

Аделла Лью была единственной номасийкой, что я встречал, поэтому сложилось впечатление, что все женщины её рода сильные и бесстрашные. Оказалось, что нет.

Я сел рядом и погладил её по плечу:

— Иногда грех самоубийства — единственный выход.

— Но Триединая церковь…

— В нашем мире церковники тоже заклеймили самоубийство грехом. Но они заботились не о нашей душе, а своём благополучии. Как рачительные хозяева, они следили за поголовьем паствы. Каждый самоубийца — это минус в церковную казну. Клерикалам выгодно, чтобы отчаявшиеся люди шли к ним.

Номасийка перестала плакать:

— Странные ты вещи говоришь.

— Загадочная енавская душа.

— Кстати, меня и тут не обманешь. Ты не из Енавского Княжества.

2

Конечно, я не стал рассказывать ей кто я и откуда:

— Унеси тебя табун, какая проницательная. Давай, лучше решим, что делать.

— Я в твоей власти. Я безвольная трофеечка.

— Только не надо давить на жалость. Хочешь сказать, что ваши войска не захватывают таких же трофеечек в Химмельблю? Что не возят за своей армией публичные дома с рабынями-проститутками?

— Гофратцы — да. А мы, номасийцы, нет. — Девушка запнулась. Пересилив себя, призналась: — Наши сразу всех убивают. При захвате деревни, маги проводят через неё Стену Очищающего Огня. Он уничтожает человеческую плоть, оставляя нетронутыми постройки и животных. Насилие над женщинами считается у нас грязным поступком.

— Какие идейные гуманисты.

— Был бы ты на моём месте, согласился бы, что лучше умереть, чем так…

Во время беседы я прислушивался к движениям и голосам за стеной. Мне предстоял тяжёлый выбор.

Здравый смысл утверждал, что всё должно идти своим чередом. Я не должен выходить из роли богатенького бездельника, пока мы не доедем до Скервара, где находился один из информаторов Драгена, который подтвердил бы, что Баэст тот, кого мы ищем. Или опроверг. До тех пор, я должен не выпускать его из виду.

Я и без информатора уверен — Баэст тот самый шпион, что возглавлял отряд диверсантов, захвативший Бленду. Совпадало не только описание: усы, возраст, должность, само поведение шпиона усиливало мою уверенность.

Здравый смысл, убеждал: соберись с духом, сделай вид, что не слышишь возни за стеной. Не слышишь нарастающий гневный голос Баэста:

«Руки, руки убери, шлюха форвиррская! На колени, на колени передо мной! Вот так-то лучше…»

Треск разрываемой ткани. Что-то ударилось об стену так, что покосилась картина с портретом Гувернюра. Рыдания. Звуки ударов. По полу скрипнули ножки мебели.

Номасийка сидела на диване, обхватив голову. Пыталась закрыть уши. Мотала головой и что-то бормотала на своём языке. Подняла голову, посмотрела на меня. Во взгляде не было ни осуждения, ни мольбы. Девушка словно бы ушла в себя, закрывшись от мира.

— Убей вас всех булыжник! — закричал я.

Сорвал со своих рук перчатки, которые дал Драген. Они скрывали то, что линии кожных покровов на моих ладонях постоянно светились чётким оранжевым светом.

Поставил ладони друг напротив друга, вызывая «Соединение». Оранжевые линий одной ладони отделились от неё и полетели навстречу линиям другой. В центре они переплелись в сложный клубок, усиливаясь в яркости и свечении.

Номасийка благоразумно спряталась за диван:

— Ты маг? Или это боевой рулль?

— Я — внеклассовый маг. И поверь, для меня это было большим сюрпризом, чем для тебя.

Сформировал оружие, которое я назвал «Плазменной дубинкой» или «плазмобитой». По форме она напоминала троекратно увеличенную бейсбольную биту. Её суть была в том, что кроме физического удара, дубинка создавал выброс плазмы, равный силе магического удара. Во время обкатки орудия на полигоне во дворе дома Драгена, я мог одним ударом разбить любое защитное поле.

Прикоснулся концом дубины к стене и выбил в ней проход. В облаке пыли и сгорающих в плазме обломков я шагнул в комнату.

Застал Баэста полураздетым. Трофеечка беззащитно лежала на кровати. Голубое платье разорвано до талии. Из разбитой губы стекала струйка крови. Постельное бельё в свежих красных пятнах.

Баэст неспешно поднялся с кровати. Застегнул штаны, расставил руки в стороны. На каждой ладони вспыхнули шаровые молнии:

— Ты чего, Матвей? Хозяин трактира просил же не портить стены.

Глава 32. Очень странные дела

1

Перед тем, как шагнуть в портал переброски, я решила: не смотря на то, что наша миссия на Земле провалилась, что все мои друзья находятся во власти врага, что и сам враг почти убедил меня, что не враг вовсе… не смотря на всё это, была одна радостная мысль —

Домой! Я отправилась домой.

Первомаг, разрушенный Брянск и толпы крипдеров скрутились в спираль и схлопнулись в точку. В следующий момент я вышла на той стороне портала.

Я очутилась по колено в воде. Постепенно тело приобретало материальность, приходило ощущение холодной воды. Ночной ветерок обдувал уплотняющуюся меня.

Чёрная кромка леса. Две из Семилунья, Грювштен и Зюстерхен, находились в положении, которое семилунисты называли «ссора», то есть друг напротив друга, в разных участках неба. «Ссора» всегда длилась недолго, начиналось «Примирение» — гладкая Зюстерхен, словно розовея от стеснения, стремилась к Грювштен, чтобы снова войти в привычное вращение вокруг неё.

Время «ссоры» — самая тёмная часть голдиварской ночи.

Портал находился над водой у берега озера Омган. Волны иногда достигали низа портала, пропадая в нём. Сейчас, вероятно, выплёскивались в Брянске…

— Холодно, — поёжился Матвей. Он держал свой рюкзак и автомат над головой. Ожидал моих распоряжений.

Обретение телесности завершилось. Я пошла к берегу, озираясь:

— Мы однозначно в Химмельблю, а не на форвиррской части озера.

— Это хорошо? — спросил Матвей.

— Учитывая, что мы уходили на Землю перед началом войны — хорошо. Форвирр в союзе с Драйденом. Если мы на нашей стороне, значит столица недалеко.

— Химмель?

— Да. Только вот с какой стороны? Со стороны Лебенсборна или Лэндсбю?

— А ты умеешь ориентироваться по Семилунью?

— Плохо. Семилунистика — отдельная наука. Количество расположений и противостояний всех из Семилунья такое большое, что равняется знаниям магии Первой Отметки.

Мы вышли на берег. Разулись, чтобы вылить воду из ботинок. Из портала вывалился крипдер, который мчался за нами из Брянска. Заверещал, барахтаясь в воде, и быстро утонул.

— В Омган впадает река Флодд, проходящая через Химмель, — продолжала я, убедившись, что крипдер не выплыл. — Если мы найдём один из её притоков, то точно будем знать, где мы. Кроме того, это самая населённая часть страны, скоро выйдем к какой-нибудь деревне.

Но Матвей не слушал меня. Выронив ботинки, он осматривался. То зачарованно следил, как происходило «Примирение», то взирал на воды Омгана, в котором отражались и Семилунье, и затухающий портал.

— Ох, красота, ох, не могу, — приговаривал Матвей. — Как в сказке, как во сне, как в… не знаю где! Как в фантастическом фильме. Эти удивительные луны… Их свет… Свет, свет, свет…

Матвей вдруг упал на колени.

— Что с тобой?

— Свет… Не знаю. Мир кружится, как будто я смотрю на него из портала переброски. Всё плывёт… руки, что-то с моими руками?

Стоя на коленях, Матвей всматривался в свои руки.

— Что происходит? Матвей, не молчи!

— Я не знаю… Никогда такого не испытывал. Будто весь мир в моих руках. Или я нащупал что-то важное… Ох, не могу.

Он упал лицом в песок, попытался подняться, но руки его не слушались. Пальцы скрючились, как после принятия яда. Матвей перевернулся на спину. Извиваясь в песке, он тяжело дышал, направив немигающий взор в небо.