Терпкость вишни - Сова Изабелла - Страница 44

— Ну да? — обрадовалась я. — А какие-нибудь профиты от этого есть?

— Несколько фотографий, букет цветов и резиновая надувная кукла мужчины вместо традиционного медвежонка, — перечислила Виктория. — А также комплекс смешанных чувств.

— А как получилось, что ты приняла участие?

— Меня вытолкнули, — извиняющимся тоном объясняла Вика. — Им не хватало девушек, и они пригласили желающих из зала. И тут Ендрек поднял мою руку и крикнул, что есть желающая. Шутник.

— И что?

Вика пожала плечами:

— Да ничего. Не буду же я драться с амбалом. Я сняла очки, отдала их Ендреку и поднялась на сцену. А вы ведь знаете, что без очков я совершенно другой человек. Во мне взыгрывает отвага. Я никого не вижу и потому не смущаюсь.

— Точно, — подтвердила Миленка. — По тебе не видно было, что ты трусишь. Ты профессионально сработала в этом шоу.

— Она была на шаг от победы, — добавила Мария. — Если бы не этот дурацкий кабель, мы сейчас жили бы в одной комнате с мисс факультета.

— А что за кабель?

— Да лежал там на полу, я его не заметила. Во время самбы зацепилась ногой, и победа уплыла.

— И так все было классно, — заявил Травка. — И потом, второе место — это ведь гораздо лучше.

По мне, так совершенно точно. Потому что второе место дает примерно то же самое, что толпа или шапка-невидимка. Позволяет стать незаметной для остального мира. И спокойно заниматься своим делом.

— Когда же наконец придет твой кузен? — вдруг нетерпеливо бросила Мария. — После дискотеки у меня страшно болит сердце.

— Где именно? — услышали мы знакомый хмурый голос, а через несколько секунд увидели и хмурого обладателя этого голоса. — Где ты чувствуешь боль?

— Здесь, слева, в районе ребер. Просто жутко колет, — жалобным голоском промолвила Мария. — А вдруг это инфаркт?

— Да ну, — махнул рукой Болек. — Грудь у тебя болит, а не сердце.

— Точно? — допытывалась Мария, не до конца поверившая в правильность поставленного Болеком диагноза.

— Ты ноешь, как некоторые старушки. Скучно им становится после «Новостей», и вот они начинают выискивать у себя болезни. А потом звонят с готовым диагнозом. Что у них слизистая оболочка желудка оторвалась и движется в направлении двенадцатиперстной кишки или что ребро давит на левый желудочек сердца.

— И что же ты?

— Еду и, если есть время, выслушиваю. Только это я и могу сделать, чтобы повысить их так называемое качество жизни, — вздохнул Болек. — Ну, кто следующий?

— Может быть, я? — Я показала пальцы на ногах. — Я была на ювеналиях в босоножках. Ну и немножко попрыгала в жуткой толпе.

— М-да… — Болек с удовлетворением смотрел на мои посиневшие ногти. — Босоножки для такого концерта не самая лучшая обувь. Выглядят они, конечно, кошмарно, но, может быть, мы обойдемся без ампутации ступней.

Я инстинктивно поджала распухшие пальцы.

— Шутка. — Он улыбнулся, как обычно, левым уголком губ. — Сейчас я тебе выдам мазь, и дай ногам пару дней отдохнуть.

— Это значит, я не смогу выйти из дома? — огорчилась я.

— Почему нет? Сможешь. Если умеешь ходить на руках.

И ПОСЛЕ ЮВЕНАЛИЙ

Я выдержала уже целых два дня. Сижу в кухне-ванной, с завистью наблюдаю за котярами, греющимися на майском солнышке. Я бы тоже полежала на травке в старом садике за нашим домом. В последний раз я там лежала почти год назад. Вроде бы и недавно, а ощущение, будто за это время я наполнила воспоминаниями как минимум две большие поллитровые кружки.

— Обуяли печальные мысли? — поинтересовался Филипп.

Он только что заглянул к нам узнать, как Миленка. Уселся в кухне и терпеливо ждет, когда я перестану пялиться в окно.

— Значит, нас двое таких, — сказал он, услышав мой утвердительный ответ.

— А ты-то чего? — удивилась я. — Милена говорила…

— Милена… — Он уставился на каменные плитки пола. — Такой девушке занудный мямля не нужен. Рядом с ней должен быть человек, заряженный положительной энергией. Победитель. Визионер. Человек, Который Способен Устроить Все. Вот я и стараюсь быть таким.

Ну, это-то у него неплохо получается. А вот как с остальным?

— На нее ничего не производит впечатления, — признался он, нервно общипывая уголок клетчатой кухонной клеенки.

— Нет, кое-что точно произвело. Рассказы о Николь Кидман и Джулии Робертс.

— Правда? — обрадовался он.

— Вот только не знаю, есть ли тут повод для радости. Миленка страшно переживает, что она не в твоем вкусе.

— Господи! — Он нервно оторвал большой лоскут клеенки. — А я ведь только хотел показать ей, что она вровень со звездами. Хотел, чтобы она подумала: «У Филиппа такой прекрасный вкус, и он выбрал меня. Это замечательно».

— К сожалению, мысли Милены пошли совсем в другом направлении. Она считает, что у тебя слишком хороший вкус, чтобы ты мог долго встречаться с ней. И все время думает о том, чтобы с тобой расстаться.

— Господи! — Он оторвал очередной кусок клеенки, сунул в рот и стал жевать, точно резинку. — Что же мне теперь делать?

И это говорит человек, который, похоже, способен уладить любую проблему.

ЗА НЕДЕЛЮ ДО ПРАЗДНИКА БОЖЬЕГО ТЕЛА

Я смотрела результаты теста и вдруг на доске объявлений обнаружила пугающий листок: «Студентка Вислава… срочно зайди в секретариат». В течение минут пяти я лихорадочно соображала, что может быть причиной этого срочного вызова. Наконец решила, что самым разумным будет попросту зайти и спросить.

— Слушаю, — тявкнула секретарша, всецело поглощенная предвечерним макияжем. — Сегодня я все закончила, никаких формуляров не даю. Май месяц на дворе, я тоже имею право что-то взять от жизни!

Я представилась и сказала, что пришла, так как увидела на доске объявлений записку.

— Так сразу и надо было сказать, — буркнула она, нанося на щеки толстый слой румян цвета «sexi pink», — а не стоять столбом и расходовать мое драгоценное время. У тебя там какие-то осложнения с курсовой. Кажется, ты украла тему у студентки Бедняжек. На прошлой неделе она подала жалобу.

— Это какая-то ошибка, — проблеяла я, не скрывая испуга.

— У студентки Бедняжек другое мнение! — рявкнула секретарша, выдергивая пинцетом волосок из родинки на подбородке.

— Но ведь в списке я стою перед ней!

Секретарша изобразила на лице удивление, и я пояснила:

— Ну, тут же в папке лежал лист, и мы записывали на него темы курсовых, которые мы предлагаем. Потом его засекретили.

— Вот именно, засекретили. Поэтому откуда ты можешь знать, что ты раньше? — осведомилась секретарша, подводя верхнюю губу красным контурным карандашом. — К тому же тот список неактуален, потому что он пропал. И теперь есть новый.

— Как это пропал?

— Обыкновенно. Студенты приходят, когда им хочется, роются, как курицы. Как я могу уследить за этим хаосом? Ну как?

Этого я не знала.

— И значит, в новом списке я после Зофьи Бедняжек? — на всякий случай удостоверилась я.

Она кивнула.

— Поэтому тебе нужно объясниться с куратором. Да, кстати. Еще одно, — вспомнила секретарша. — Приходил сюда однажды какой-то неуравновешенный человек. Назвался твоим отцом. И так кричал, что я уронила чашку. Мало того что пятно поставила на новую блузку, так еще и грудь обожгла. Бешеный какой-то!

Я схватилась за сердце. Кому-то сейчас здесь станет плохо и еще хуже.

— И что же теперь?

Секретарша беспомощно развела руками, а потом с улыбкой сказала:

— Придется тебе обратиться к куратору.

СПУСТЯ ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ ЧАСА И ДЕСЯТЬ СЕДЫХ ВОЛОСКОВ

После бессонной ночи я поехала к папе, чтобы узнать, чем он так результативно напугал грозную секретаршу.

— Не знаю, — ответил он, всматриваясь в ножик для сыра. — Не помню.

— Ты не помнишь, что говорил? — наверное, в первый раз в жизни я подняла на него голос. — Ты, который способен страницами цитировать биографии Мануэли Дендритовой и Фридерика Лимбового, не помнишь, что кричал у нас в секретариате?