Рисунок по памяти (СИ) - Воробьёва Татьяна - Страница 91

Девушка прижимала руку к носу, смотря на него широко распахнутыми от испуга глазами.

— Что? Что случилось? — подскочил к любимой он.

— Я не знаю, — Нурсана отняла пальцы от носа — те были в крови, а из ноздрей ещё продолжали течь два красных ручейка.

— Все хорошо, Нурсана, это просто кровь, у всех бывает, — успокаивал он любимую, видя, как с милого лица сходят все краски, делая его белым как лист бумаги, на котором она только что рисовала. — Пойдем в дом, — взял её под руку Джабир. — Сейчас ты полежишь, и всё пройдет.

— А рисунок? — сжав в пальцах лист, чтобы тот не улетел от порыва ветра, шепотом произнесла она.

— Ты его закончишь потом, — продолжал успокаивать девушку Джабир, хотя у самого отчаянно начали трястись руки, ведь раньше с Нурсаной ничего такого не случалось, она и болела то редко, а тут… кровь.

Мерьель провел пальцами по небольшим бурым пятнышкам засохшей крови. Они тогда не знали, что это начало конца, и шутили, что у Нурсаны получилась такой первая подпись, но в следующий раз лучше всё же использовать чернила, а не кровь.

Звонок мобильного заставил мужчину вздрогнуть. Он посмотрел на дисплей и поднял трубку.

— Ас-саля́му але́йкум, Самат. Да, могу тебя обрадовать, Хадижа Рашид вернулась в Париж.

После этой фразы собеседника у Самата действительно возникла улыбка на лице, но совсем не добрая. Он очень долго придумывал легенду и подбирал слова для малознакомого родственника. Хотя разыгрывать несчастного влюбленного не пришлось, Самат и так был влюблён, даже нет, скорее, одержим страстью. Каждый раз, когда в его голове возникала картинка танцующей для другого Хадижи, то ладони сами собой сжимались в кулаки, а зубы приходилось сжимать до скрипа, чтобы не раскричаться в голос.

В остальном молодой человек вел себя, как прежде, и даже лучше. Помогал отцу с бизнесом, учился, угождал мачехам, посещая праздники, где Таджия нет-нет, да сватала ему прекрасных девушек из уважаемых семей, но перед глазами все равно стояла Хадижа Рашид, с ее гордой осанкой и поразительно холодными глазами.

Когда Самату все-таки удалось выяснить, что несостоявшаяся невеста уехала в Париж, он вспомнил о давнем разговоре отца со второй женой, которая показывала ему статью из газеты, рассказывая, что этот молодой известный художник, двоюродный брат матери близнецов, прилетает в Марокко на выставку, а отец раздраженно отвечал, что мальчишка не достоин появляться в его доме, раз забыл свои корни, уехав с родной земли, и посвятил жизнь такому баловству как рисование.

Сейчас известный художник, знающий многих в этой среде, был на руку Самату, но он никак не ожидал, что ему так повезёт — после двух месяцев поисков по Интернету он смог найти контакты Джабира Мерьеля, а потом и выяснить, что никто иная, как Хадижа Рашид, является его студенткой. Видимо, Всевышний сам прокладывал ему путь, а значит желал, чтобы Хадижа стала его, за что Самат не забывал благодарить Его при ежедневном намазе.

Также младший Абу Аббас делал все, чтобы вернуть доверие отца после своей неудачной поездки в Фес, и, казалось, Жаудат поверил, что в их доме снова ярко горит лампада Аллаха, а сын позабыл свою несостоявшуюся невесту. Так что поездка в Париж, с целью найти своих родственников по матери и посещения Арабского мира, как будущего возможного партнера, была вполне правдоподобна и недалека от истины. К тому же, Абу Аббас-старший понятия не имел, что Хадижа аль Рашид аль Шафир сейчас находится в столице Франции.

Так что Самату оставалось лишь набраться терпения, будучи очень осторожным, и тогда:

— Мы скоро встретимся, Хадижа, — прошептал он, слыша пение муллы, призывающего к молитве. — Очень скоро встретимся.

— Когда ты говорила про замок, ты не преувеличивала, — огляделся Жак по сторонам, когда они вышли из машины.

— Поверь, когда Зейн меня сюда впервые привез, я была в таком же шоке и, скорее всего, стояла с таким же лицом, — посмотрела на друга Хадижа. — Пойдёмте, что-нибудь поедим, а потом я проведу вам небольшую экскурсию, — махнула она в сторону дома.

— А рисунки? — снова спросила Одетта.

— И рисунки, Оди, — вздохнула Хадижа. — Если бы я знала, что ты так щепетильно относишься к своему изображению, то ни за что бы не стала тебя рисовать, — проворчала Хадижа оглядываясь на подругу.

— Это всё после того, как один отвергнутый поклонник нарисовал на Оди очень забавный шарж и не только выставил его в интернете, но и расклеил копии по округе, где находится наша квартира, — ухмыльнувшись начал рассказывать Луи. — И потом чуть ли не каждый второй стал узнавать Оди на улице.

— И смеяться, — передёрнула плечами девушка.

— Потому что шарж был забавным, — ответил Луи.

— Он был не забавным, а злым.

— Оди, поверь, я на тебя шаржи не рисовала, — сказала Хадижа, — но если ты продолжишь в том же духе, то начну, — шутливо пригрозила она, на что Одетта скорчила рожицы и высунулась язык, признавая, что несколько перегнула палку со своим беспокойством.

На кухне, как обычно, трудился повар, готовый предложить молодой хозяйке и ее гостям свежеприготовленные блюда. Хадижа остановила свой выбор на чае, фруктах и лепёшках, уговорив друзей остаться на ужин.

— Тут спокойно можно снимать исторический фильм, — сказал Луи, когда оказался в большой гостиной, и, пройдя немного вперёд, выставил руки, словно перед ним объектив камеры. — А теперь вальс, дамы! Вальс!

Хадижа и Одетта, засмеявшись, сделали подобие реверанса, и стали кружиться в паре с друг другом, оставляя Жака в стороне.

Так они дурачились и бегали по комнатам, даже играли в прятки, словно дети, но, когда Жак с Луи заявили, что больше не сделают и шага, устало завалились на диван.

— Так и быть, вот там, — Хадижа указала на небольшой стеллаж с резными ставнями, — за створками телевизор. А мы с Оди скоро вернёмся, — она позвала подругу с собой, а мальчишки с удовольствием вцепились в пульт.

Хадижа, глубоко вздохнув толкнула дверь мастерской, в которой не была с того самого вечера, предпочитая рисовать или дома, или в квартире. В помещении не было и намека на события во время сильнейшей вспышки — всё было заботливо расставлено по своим законным местам.

— Уютненько, прямо картинка модного журнала, — села Руссо на табуретку возле стола.

— Да, — роясь на полках, согласилась Хадижа в поисках папки с рисунками. — Вот, — вытащив нужную, она вручила её Одетте.

Та стала внимательно рассматривать филигранные работы.

— Это просто шикарно, — Одетта разложила рисунки перед собой. — У тебя столько техник.

— Иногда мне кажется, что я слишком много рисую и никак не могу определиться с какой-то одной, — пожала плечами Хадижа.

— Я заберу этот себе, — подняла она черно-белый рисунок, сделанный в кафе, на котором Одетта смотрела в окно и задумчиво помешивала соломенной палочкой молочный коктейль. — Мне кажется я никогда не бываю такой… спокойной.

— Я бы сказала, умиротворенной, — взглянув на рисунок, ответила Хадижа. — Ну, как видишь бываешь. Убедилась, что я не нарисовала ничего, порочащее твою репутацию? — пожала она плечами.

— Да, — соскочив с табурета, подошла к Хадиже Одетта. — А я уж думала, найду тут рисунки в стиле ню, — прошептала она ей на ухо, чуть склоняясь.

Они несколько секунд смотрели друг на друга в полной тишине, так что дыхание и биение сердец стали громкими, что можно в их сплетении было угадать в некий единый ритм.

— Такие рисунки я храню в другом месте, поближе к кровати, — также шепотом ответила Хадижа, расплываясь в улыбке, перешедшей в смех.

Следом за ней рассмеялась и Оди.

— Пошли, а то мальчишки там уснут без нас, — Одетта легонько подтолкнула Хадижу к двери.

Жак с Луи действительно бездумно переключали каналы и, полулежа на диване, почти предались сну.

— Ну что, мальчики, скучаете без нас, красивых, талантливых и умных? — опускаясь на диван рядом с Луи, спросила Оди.