Рисунок по памяти (СИ) - Воробьёва Татьяна - Страница 89

— Своим поведением она напоминает мне ребенка. Очень вредного, капризного ребенка, — кивнула Хадижа, — которого иногда действительно хочется наказать.

— А ты, наоборот, как-то повзрослела, — осмотрела Хадижу с ног до головы Зулейка, улыбнувшись. — Брак идет женщине на пользу, особенно, когда он счастливый.

— Да, — смущенно улыбнувшись, ответила она.

Стук в дверь заставил их прервать разговор. В комнату вошла Фатима, неся поднос с чаем и сладостями.

— Спасибо, — поблагодарили они, служанку.

Та поклонилась, пятясь к двери.

— Там, в гостиной ты была словно дядя Али, — Зулейка перевела разговор в другое русло. — Я даже на секунду подумала, что ты что-то вспомнила.

Хадижа разлила чай по чашкам и подала одну из них мачехи:

— Иногда что-то вспоминается, но ничего определенного.

— Но это тоже хорошо, — одобряюще посмотрела на Хадижу женщина.

— Конечно, — кивнула Хадижа.

— Так ты приехала в гости? — поинтересовалась Зулейка.

— Забрать кое-что из моих вещей, — допивая свой чай, ответила она.

— В твоё отсутствие Саид запрещал всем, кроме прислуги заходить в твою комнату, так что за сохранность вещей можешь не волноваться.

— Это хорошо, — поставив чашку на поднос, а тот — на небольшой столик, ответила Хадижа. — Отдыхай, тебе и малышу нужен покой.

— Да, ты права, — улыбнулась Зулейка. — Ты хорошая девочка, и я буду молиться, чтобы Аллах берег тебя.

— Спасибо, — поблагодарила Хадижа, уже выходя из комнаты, и тихонько прикрыла за собой дверь.

В ее комнате все действительно было так же, как и в день отъезда в Фес. Хадижа подошла к книжным полкам, вытащив несколько учебников и энциклопедий, а потом проследовала в гардеробную. Среди платьев, кофт и юбок свободного покроя висело несколько костюмов для танцев, когда-то принадлежащих Жади. Девушка рассматривала их, стараясь представить себе маму, танцующую для отца или для кого-то другого. Образ Зейна смотрящего на танец матери, неприятно кольнул ревностью, и Хадижа резким и немного нервным движением повесила костюм обратно.

— Что, неприятно осознавать, что твой муж был влюблён в твою мать? — голос Раньи с издевкой зазвучал со спины, заставив вздрогнуть, — а может, влюблён до сих пор.

Хадижа обернулась. Ранья стояла возле входа в гардеробную с ехидной улыбкой на губах.

— Я не слышала стука в дверь, — спокойно ответила она.

— Это мой дом, и я имею права заходить в любые комнаты, — нисколько не смутилась Ранья.

— Это дом моего отца, а если ты продолжишь так себя вести и доводить Зулейку, думаю, он прекратит быть твоим, — посмотрев мачехе в глаза прямо, ответила Хадижа.

— О, значит, как ты заговорила, — поморщилась Ранья. — Думаешь, раз стала замужней женщиной, то вправе указывать?! Я бы не обольщалась насчет Зейна. Все знают, что он бабник; это сейчас он увлечён тобой, но пройдёт время, и он охладеет, а может, даже отправит тебя назад, к Саиду, как надоевшую игрушку. Так что я не советовала бы тебе ругаться со мной, — закончила она злым шепотом, чуть поддавшись вперед.

В этот момент Хадиже как никогда захотелось вцепиться в волосы мачехи или расцарапать ей лицо, чтобы стереть эту довольную улыбку с ее проклятой физиономии.

— Ты просто завидуешь, потому что мой отец никогда не смотрел так на тебя, как Зейн смотрит на меня, — поравнявшись с мачехой, сказала Хадижа.

— Ах, ты! — хотела уже вцепиться в волосы падчерицы женщина, как услышала голос служанки в коридоре:

— Лара Ранья! Лара Зулейка, звонит сид Саид.

— Пусть проклянет тебя Аллах! И пусть муж больше не дотронется до тебя, — пожелала Ранья напоследок перед тем, как выбежать из комнаты Хадижи к телефону.

Хадижа взяла книги и поспешила вниз — у неё не было никакого желания оставаться в этом доме на лишние минуты.

Хадижа поправляла костюм для танцев, еще раз окидывая взглядом отражение в большом зеркале. Сегодня ей хотелось танцевать, хотелось почувствовать себя соблазнительной, желанной, как тогда… как в вечер открытия клуба, хотелось увидеть в глазах Зейна огонь нетерпения, принадлежащей ей, кожей ощутить мурашки и сладкую волну возбуждения, окатывающую тело до кончиков тонких пальцев — хотелось сделать всё так, как бы сделала любая другая восточная жена, желающая порадовать своего мужа.

Отчасти, это желание появилось из-за слов Раньи, хотя Хадижа и понимала, что женщина наговорила всё это по причине зависти и желания задеть нелюбимую падчерицу, но неприятный осадок, несмотря ни на что, остался. Включив музыку и взяв в руки горящие свечи-таблетки, она плавной танцующей походкой направилась ко входу в спальню.

Зейн уже ждал её, сидя на кровати. Хадижа делала первые движения танца, держа перед собой свечи. Поворот, взмах руки, и вот она уже словно смотрит сквозь пламя на своего мужа, в глазах которого поселился точно такой же огонь. Мужчина чуть подался вперед, когда Хадижа приблизилась к постели, делая грациозный выпад.

Мелодия набирала все больший ритм, заставляя и танцовщицу двигаться резче. При очередном повороте, воск от горящей свечи пролился, обжигая руку, а несколько капель упало на голую кожу стопы, заставляя Хадижу оступиться. В тот же момент свеча выскользнула из хрупкой руки.

Хадижа резко опустилась вниз, пытаясь поймать свечку, но та все-таки достигла пола, впрочем, успев потухнуть.

— Повезло, — показала Хадижа потухшую свечу, подошедшему Зейну, что тоже опустился на корточки рядом с женой. — На видео все казалось проще, — поджав губы, проворчала она, — я такая неловкая.

— А я уж подумал, что ты решила поджечь квартиру, чтобы мы быстрей уехали в Париж, — пошутил Зейн. — Больно? — спросил он, перехватывая руку Хадижи и всматриваясь в порозовевшее пятно ожога.

— Нет, — покачала она головой, но мужчина уже покрывал поцелуями ее ладонь, спускаясь к запястью.

— Прости, — шепнула Хадижа, заставив мужа остановиться.

— За что?

— Я все испортила. Хотела станцевать для тебя, а тут…

Зейн покачал головой, поднимаясь на ноги, и потянул за собой жену. Подхватив Хадижу, он прижал ее к себе, подхватывая невесомую фигуру на руки:

— Ты самая лучшая, желанная и соблазнительная танцовщица, и единственная, с кем мне хочется танцевать.

— И ты больше ни с кем не будешь танцевать? — спросила Хадижа, затаив дыхание и всматриваясь в потемневшие от желания глаза мужа.

— Нет.

— Обещаешь? — голос снизился до шепота, а губы приблизились к его.

— Обещаю, — ответил Зейн на выдохе за секунду до пьянящего поцелуя.

Тридцать первая глава

Хадижа смотрела в иллюминатор на мерцающую под крылом Бразилию, и как-только силуэт города и знаменитой статуи Христа скрылись за облаками, девушка облокотилась на спинку кресла и выдохнула. Зейн, сидящий рядом, нашел ее ладонь и переплел тонкие пальцы со своими:

— Уже скучаешь?

— Немного, — улыбнулась Хадижа мужу и, быстро поцеловав в его щеку, прижалась к нему сильнее. — Но по Оди, Жаку и Луи я тоже соскучилась, и по учебе. Иногда мне кажется, что я существую в двух мирах, или даже трех.

— Вся жизнь состоит из небольших кусочков, словно грани бриллианта, но именно соединенные вместе они образуют одно украшение. Ты уже пригласила Самиру и Эми в Париж, когда-нибудь твои друзья из Франции приедут погостить в Рио или Фес. На самом деле, мир не такой огромный, как кажется, и люди не так далеки друг от друга, как иногда можно подумать, — философски заметил Зейн.

— Наверное, — пожала плечами Хадижа. — Ведь Самира нашла меня по рисунку в интернете, а я думала, что пока не стану популярной и пока обо мне не начнут трубить все газеты и телеэфир, меня никто не отыщет, но, как оказалось, иногда хватает странички с рисунками в интернет галерее.

— Ты и сейчас хочешь стать популярной? — посмотрел на жену Зейн.

— Каждый художник хочет признания своего мастерства и таланта, но готова ли я положить на этот алтарь всю свою жизнь? Не теперь.