Серебряные рельсы (сборник) - Чивилихин Владимир Алексеевич - Страница 34

Начальник погранзаставы Переверзев. Рыбаки вернулись с Казыра 20 октября. Они прекратили рыбную ловлю из-за шуги и похолодания, вследствие которого на спокойных местах Казыр покрылся льдом. На обратном пути рыбаки вынуждены были прорубать через лед проходы для лодки.

Решили в зимнее время поиски прекратить и возобновить их в апреле – мае 1943 года. И когда осенью были найдены и погребены останки Кошурникова, к его друзьям и родным стали приходить с Казыра простые и трогательные письма.

«Мой папа и его товарищи, – писала Надежде Андреевне Лиза Степанова, – выбрали светлое и сухое место для Александра Михайловича. Я никогда в жизни не забуду того дня. Нести было очень тяжело, потому что рыбаки свалили самые крепкие кедры и обтесали их топорами. Дорогая Надежда Андреевна! Читали ли вы дневник? Когда мы его просушили, то приехавшие изыскатели говорили, что Кошурников выполнил свой долг. Мы все на Казыре гордимся подвигом вашего мужа, который он совершил для Родины. Вам должны были передать часы „Павел Буре“, которые мой отец нашел в воде. Он их завел, и они пошли. А стояли они на без десяти минут одиннадцать. Идут ли они сейчас?»

Письма от Лизы Степановой шли всю зиму, весну и лето. Вот строки из этих писем: «Казыр еще стоит, но скоро тронется, и я побываю на могилке Александра Михайловича». «Снег на могилке стаял. А кругом из-под снега пробиваются кандыки и подснежники. Я украсила холмик зеленой пихтой, а звездочку нарядила свежей вербой. Я делала все это, и все время текли у меня слезы, а я не могла с ними ничего сделать. Пока я здесь, буду навещать Александра Михайловича». «Я часто бываю на могиле Александра Михайловича. Приходили геологи, спрашивали про него. Я показала им, и они долго стояли возле него…»

Папки с архивными материалами, с письмами родственников погибших, блокноты с записями о моих поездках в Саяны… Листая их, я вспоминаю встречи с друзьями Александра Кошурникова, долгие разговоры с сибирскими изыскателями, которым я посвятил эту, повесть. Немало дней и ночей я провел в их палатках, полюбил этот скромный народ глубокой и стеснительной любовью, которая не требует слов.

Да, изыскательскую планшетку не носят ровными и гладкими дорогами. Изыскатель должен шагать по острым каменюкам, гнилым и зыбучим топям, по едва заметным кабарожьим тропкам, а иногда и по первой пороше, под которой прячутся все тропы… Однако «полевая» работа – лишь начало. Прежде чем наметить окончательную трассу, изыскатель учтет тысячу обстоятельств, рассмотрит множество вариантов, проведет над листом ватмана немало бесконечно тяжких и сладостных ночей. Но и на этом не заканчивается его добровольный подвижнический труд. Позднее, когда уже надо выдавать рабочий проект, изыскатель предлагает новые и новые улучшенные варианты, вызывая проклятия строителей, нервируя заказчика, отравляя жизнь себе и своим ближним…

Нелегка изыскательская планшетка, но есть в ней неодолимая притягательная сила! И никогда изыскатель не бросит ни «полевую», ни «камеральную» работу. Он сам до мельчайших деталей изучит лицо земли, а потом, забыв обо всем на свете, погрузится в стихию инженерного поиска. И недаром найденная в муках железная дорога предстанет перед его глазами как сказочная красавица.

«Я разыскал мою красавицу в этой бездне скал и утесов, вырвал ее у природы, как Руслан вырвал у Черномора свою Людмилу». Так говорит молодой инженер, отстоявший свой вариант железной дороги. Изыскатель сибирских железных дорог Н. Гарин-Михайловский не пожалел этого прекрасного сравнения, чтобы возвеличить труд разведчика новых магистралей. Известный русский писатель хорошо понимал смысл этого труда, знал и любил нелегкие будни инженера-первопроходца, глубоко чувствовал их романтику…

Изыскатели железных дорог венчают труд путешественников – открывателей новых земель, ученых, топографов, геологов, экономистов. Это они намечают стальные пути к природным богатствам отдаленных районов нашей Родины. Это с их помощью становится сейчас землей-сказкой родимая сибирская сторонушка.

Почти четыре века назад пришли сюда наши предки. Это были простые, сильные, нетребовательные люди, и их подвиг еще по-настоящему не воспет. Стремительно пройдя неизведанными путями величайший из материков, они начали обживать «угожие, крепкие и рыбные» сибирские «землицы». Но, как оказалось, Сибирь – это не только «мягкая рухлядь», кондовые леса, икряная рыба да жирные земли. На восток стали сбывать сибирскую мамонтовую кость, на запад повезли «мусковит» – так по имени Москвы называли тогда слюду. То там, то здесь русские рудознатцы находили соль, золото, железо, медь, каменный уголь.

А когда позднее пришли в Сибирь ученые и геологи, они открыли в ее недрах несметные, почти фантастические сокровища, и сейчас наш народ стал единственным в мире народом, который располагает всеми элементами периодической системы Менделеева, нужными для современной промышленности…

И наконец, третий эшелон – изыскатели и строители железных дорог, блестящим представителем которых был Александр Кошурников. Этот на редкость одаренный человек прожил на свете всего тридцать семь лет, но успел изыскать, спроектировать или построить около двадцати крупных железнодорожных объектов. В их числе дороги Томск – Асино, Рубцовск – Риддер, Новосибирск – Полысаево, Темир-Тау – Таштагол, ветки к Абазинским и Сучанским рудникам, к порту Находка. Кроме того, он наметил дорогу Синарская – Челябинск и третий железнодорожный переход через Урал. С именем замечательного инженера связано строительство сортировочной горки в Свердловске, моста в Забайкалье и самое главное – изыскания всей восточной части Южсиба, от Кулунды до Лены. Многие ли люди оставляют после себя столь заметный след на земле?..

Построена и дорога Абакан – Тайшет, на изысканиях которой погибли Александр Кошурников и его друзья. Молодые строители окрасили последние, венчающие дело рельсы суриком, торжественно состыковали их и пришили такими же белыми, «серебряными», костылями. Вдоль трассы во многих палатках и домах висел портрет первого ее изыскателя. И еще до начала строительства было решено назвать самую большую станцию магистрали именем Кошурникова, а два соседних разъезда именами молодых инженеров, погибших с ним, – Журавлева и Стофато…

Погибли герои, однако жизнь не кончается. Их нет, но они помогают нам идти своими дорогами, намечать свои трассы. Память их товарищей сохранила от тлена светлый и совсем не иконописный образ Александра Кошурникова. Прошло много лет, но сотни людей находятся под обаянием этого цельного, своеобычного, истинно русского характера.

«Первые мои изыскания прошли в 1940 году на линии Янаул – Шадринск под руководством А. М. Кошурникова, – пишет из Алма-Аты В. И. Сербенко. – Я хорошо знал Михалыча, Алешу Журавлева и Костю Стофато. Это были скромные труженики, простые и славные люди, однако всем нам следовало бы поучиться у них, как надо стоять до конца во имя долга. Даже тогда, в самый трудный период войны, когда не было числа подвигам простых советских людей, сила духа А. М. Кошурникова поразила всех нас. Ведь за скупыми, сдержанными строчками дневника А. М. Кошурникова изыскатели видят много такого, что ускользает от внимания других людей. Помните предпоследнюю запись? Две строки, в которых он пишет накануне смерти о реке Базыбай, – это же целая поэма! А немного выше он пишет, что „встал в 12 часов и к двум дошел до товарищей“. По пикетам я подсчитал, что до нового лагеря было всего 400 метров! А последние его строки? Помните отмеченные с неизменной инженерной точностью 25 метров, которые прополз Алеша?..

Сейчас, когда прошло время, подвиг Кошурникова приобрел еще большее величие. Так, спускаясь с гор, яснее видишь главный пик. Подвиг его, перед которым каждый человек должен склонить голову, заключался в великом труде. А ведь самые великие люди на земле – это самые великие труженики. И молодежи надо учиться жить на таких примерах.

Конечно, сейчас времена изменились. Для предварительных изысканий теперь есть у нашего брата и точные карты и доброе снаряжение, а в случае нужды и вертолет можно достать. Но изыскатели остаются изыскателями. И сейчас эти люди тянут лямки нарт по перевалам, „поднимают“ на шестах лодки по бурным рекам, „плавят“ салики через пороги, спасаются дымокурами от гнуса в тайге, вместо подушки подкладывают на ночлеге под голову футляр от нивелира и радуются, когда над головой есть крыша. Жаль только, что не вспоминают их, когда пришивают серебряные рельсы…»