Моё зазеркалье (СИ) - "Pink bra" - Страница 52

Лето пролетело в делах и заботах. Роман предлагал устроить хотя бы недельный отпуск. Но я отмахнулся. Вначале все отрегулируем, чтобы было, как у меня в клинике – персонал работает, а я только контролирую.

Цех по производству плееров уже был готов. Но мы хотели сразу представить и фотоаппараты. Здесь нас немного притормаживали химики. Хотя оборудование в цехе уже стояло и прошло тестирование. А еще мы поймали парочку шпионов. Пришлось звать на помощь Соньку. Он нам быстро отыскал того, кто оказался чрезмерно болтливым, рассказывая кому не нужно, что на заводе Вязова что-то будут делать по царской привилегии.

Заводскую службу безопасности Роман как следует погонял и усилил. Да ещё я подкинул идею с пропусками. Изначально оба цеха были разделены на зоны. Каждая из которых теперь получила «свой» цвет. Рабочий из зеленой зоны не мог зайти в синюю. А если он там «случайно» оказывался, то служба безопасности не только била тревогу, но и вызывала телепата. Довольно быстро рабочие сообразили, что они получают тройной оклад не только за качество, но и секретность. Умных оказалось гораздо больше, чем жадных, кого привлек «левый» заработок на продаже вязовских секретов.

Прежде чем запустить конвейеры, Роман долго ходил по цехам, прислушивался к своей интуиции. Заготовки и детали уже хранились на складе. Опытные образцы тоже прошли испытание. Все было готово для того, чтобы запустить серийное производство.

– Хочу с красной ленточкой, – неожиданно заявил Сонька перед запуском конвейера.

Где у меня в памяти он подсмотрел такое, я даже не представлял. Но красную ленточку и ножницы Сонька лично подготовил. А я это все еще и запечатлел на первый в этом мире фотоаппарат. Только никто так и не понял, что это за коробочка у меня в руке.

Кстати, первый салон по продаже плееров и фотоаппаратов решено было устроить в доме по соседству с Сонькиным салоном. Царь-батюшка как-то всё пустил на самотек, не вникая в детали. А Роман впервые за все время решил воспользоваться теми преимуществами, которые давал документ из царского секретариата. Хозяевам дома по соседству настойчиво предложили его продать. Конечно, время на выселение дали с запасом. Да и цену Роман заплатил неплохую. И хотя бывшие жильцы продавать владение совсем не собирались, но… пришлось.

Внешне новый салон несильно отличался от Сонькиного. Правда, внутри стоял только один стол-витрина, а на стене висел плакат с Матвеем. Когда я попросил приятеля попозировать, он не стал возражать. Матвей решил, что это Соня костюм и галстук-бабочку рекламирует. Тот костюм, кстати, ему подарили. А то, что Матвей держал странную коробочку, имитируя жест как для сэлфи, никто, включая саму позирующую модель, не понял.

Мы изготовили с десяток подобных плакатов. Был там и я с плеером, и Сонька, и даже Роман. В фойе своей клиники я тоже повесил плакат, где мы с Сонькой дурачимся и делаем сэлфи. Оба веселые, счастливые и, конечно же, в рубашках с галстуками!

Первые двадцать подарочных комплектов плееров и фотоаппаратов Роман самолично отвез царю. Тот выслушал, что склад салона заполнен, и дал отмашку. По личному царскому повелению в салон была отправлена бригада трансляторов. Съемку вели сразу с трех мест. Сначала со стороны улицы. Тут уже я подсуетился. Заранее оговорил с оператором, как лучше сделать обзор, чтобы салон «Соня» находился на переднем плане, далее было видно стеклянную витрину магазина мужской одежды «От Сони» и клинику Петрова.

Трансляторы довольно сноровисто переключали своё оборудование. Отсняв внешний план со мной в кадре, где я поясняю, что это за салон, трансляторы переместились в само помещение. Здесь уже выступал Сонька. Я зашел внутрь спустя несколько минут и смог полюбоваться ошарашенными лицами трансляторов. Из плеера раздавалась музыка, Сонька виртуозно менял композиции, возвращаясь обратно или, наоборот, выбирая следующую. Я подключился, когда стали демонстрировать наушники.

Роман пока скромно стоял в стороне. Я подошёл к нему, когда Сонька достал фотоаппарат. Он щелкнул нас вместе и следом тех, кто был рядом. Тут же он развернул к галовизору экранчик и показал получившиеся изображения. Хотя я и сохранил название «фотоаппарат», как таковым он им не был. Скорее, это напоминало планшет. Экран размером в две ладони и глазок камеры. Снизу у экрана имелись кнопочки для переключения и перелистывания изображения.

Роман сообщил трансляторам, что уже разрабатываются камеры для записи и мгновенного воспроизводства изображения. Но это ни в коей мере не заменит возможности галовизора, передающего новости для жителей столицы и Подмосковья.

Ну-ну. Я-то знал эти самые возможности, но тоже считал, что народ нужно постепенно приучать к новинкам. Пусть пока этому порадуются.

Вскоре трансляторы удалились, а мы с Романом и Сонькой, оставив в салоне персонал, поехали в Царскую ресторацию отмечать знаменательное событие. Теперь уже, не скрываясь, фотографировали все, что видели и попадалось по пути. В ресторации мы устроили сэлфи. Показали изображения официантам. Те еще не смотрели программу по галовизору, поэтому очумели.

– Еще в вечерних газетах опубликуют сообщения и в двух журналах готовятся к публикации статьи, – перечислял рекламные акции Сонька.

Но пообедать у нас не получилось. Мобильники начали названивать у всех троих. И если от внимания графа Романова или боярина Наумова можно было отмахнуться, то от Владимира, требующего срочно объяснить, что там такое папы изобрели, не получилось.

– Едем домой. Пусть ребенок порадуется, – скомандовал я.

О том, что нас будут показывать по галовизору, домочадцы были предупреждены. Все смотрели, уже оценили и пребывали в восторге. Только меня смутила аура Глафиры Семеновны. Я кивнул Соньке. Тот сразу сделал стойку.

– Какие рисунки? – переспросил он воспитательницу маленького виконта.

– Владимир Романович проявляет усердие, и ему нанят учитель рисования, – начала слишком уж издалека объяснять Глафира Семеновна.

Я ничего не понял. Да и Сонька тоже. Роман поступил проще и велел принести те рисунки.

– Правда же, похоже? – крутился рядом Мир, хвастаясь.

– Очень похоже, – подтвердил муж и побледнел.

То, что Мир никогда не видел плеер или фотоаппарат, я мог гарантировать. Мы до последнего дня держали это в секрете. Даже если предположить, что он мог их увидеть, но только не тот момент, когда мы втроем внутри салона делаем сэлфи. Не только наши фигуры и лица были узнаваемы, но и детали интерьера помещения, в котором ребёнок точно не бывал.

– Оракул, предсказатель, – пояснил мне Сонька. – И не просто интуиция, а предвидение событий будущего.

Аура Глафиры Семеновны продолжала демонстрировать обеспокоенность. Я поинтересовался, собственно, почему?

– Слава, на сегодняшний день в стране нет ни одного предсказателя, – сообщил Роман.

Теперь и я понял, чем это грозит Миру.

– Роман Судиславович, я категорически против, чтобы ребенка в этом возрасте отдавали в пансион или привлекали к государственным делам, – выпрямилась во весь свой немаленький рост Глафира Семёновна и колыхнула бюстом.

– Я и сам против, – прижал Роман к себе сына.

– И мы никому не скажем, – подключился я, оглядев тех, кто находился в комнате. Слуги, передав рисунки, сразу вышли. Телохранители привычно стояли в коридоре снаружи. Из всех нас только Миру требовалось все объяснить.

– Ещё лет пять его способности можно будет выдавать за интуицию, – размышлял Сонька вслух. – Если никто из телепатов специально не копнет вашу память, то секрет удастся сохранить.

– Кому может потребоваться такая информация о Мире? – задал я вопрос.

– Вдруг государь спросит о нём тебя или Романа, смело отвечайте, что у Мира есть зачатки интуиции, – поддержал меня Соня. – А я подтвержу ваши слова.

На этом мы успокоились. Рисунки можно было трактовать двояко. Кто там видел, приносили мы домой эти изделия или нет? В личные покои, кроме камердинеров, редко кого впускают. Осталось все правильно объяснить Миру.