Латышские народные сказки - народные сказки - Страница 43

Дома усадил всех перебитых чертенят рядком у стола, набил им рты едой, каждому миску на колени поставил и пошел кобылу выпрягать. Вскоре черт является и вопит:

— Курбад, так ведь ты моих детишек перебил!

— Вот уж нет. Погляди хорошенько, это они с голода померли: у всех рты набиты и миска в руках. Ей-же-ей, с голода, дорвались до жратвы и подавились, ненасытные.

— Брось, зашиб ты их!

— Да уж не гневаешься ли ты?

— Нет, нет, не гневаюсь!

— Ну, коли так, давай другую работу!

Наутро черт говорит Курбаду:

— Слушай, вечером я пойду на свадьбу. Как управишься с кобылой, собирайся туда же. И если увидишь, что я сижу между невестой и женихом, кинь на меня глаз.

Вышиб Курбад у кобылы глаза и пошел на свадьбу. Только черт между женихом и невестой уселся, Курбад и запустил в него кобыльим глазом — оглянулся черт. Немного погодя швырнул и вторым, вскочил черт, в дверь — и домой. Дома беснуется.

— Зачем у кобылы глаза вышиб?

— Сам же велел глаза на тебя кидать.

— Да ты что!..

— А ты уж не гневаешься ли?

— Нет, нет, не гневаюсь!

— Ну, коли так, давай другую работу!

— Дам, дам!

Лег Курбад спать, а сам слушает, как черт со своей старухой переговаривается. Надо бы, дескать, потихоньку к Курбаду подобраться и уложить его топором. Ежели не поторопиться, так Курбад и сам его изведет. Конец года недалеко, а там и бессильное снадобье перестанет действовать.

Услышал это Курбад, слез с постели, поставил в изголовье горшок со сметаной, чтобы на человечью голову было похоже, а сам за печкой спрятался.

В полночь крадется черт на цыпочках, да как трахнет по горшку, так черепки и полетели. Смеется черт, бежит к чертовке, рассказывает:

— Вот угостил, так угостил — мозги так и брызнули!

А Курбад бежит за чертом и спрашивает, с чего это он горшок разбил. Как увидал черт Курбада, так коленки у него затряслись: вот ведь идол, не убить его никак.

Схватил он под мышку свои пожитки и старуху — и понесся к ведьме, Курбадовой ненавистнице. А Курбад за ними по пятам гонится. Немного погодя черт говорит жене:

— Ну, можно малость передохнуть, больно уж ноша тяжела.

— А как же, передохнуть надо! — поддакивает Курбад из-за чертовой спины.

— Курбад! И ты здесь?

— А как же! Где ты, там и я…

Подхватил опять черт свои пожитки да жену и помчался к речке, — решил где-нибудь на бережку поспать, отдохнуть. Только присел, как Курбад снова тут как тут.

— Курбад! И ты здесь?

— А как же! Где ты, там и я!..

Вот попал черт в передрягу! Хоть помирай — ни убить Курбада, ни убежать от него.

Наконец надумал так: положил жену рядышком, а Курбада с самого края, чтобы сонного его в речку столкнуть.

Да так тебе Курбад и заснет, лежа рядом с чертом! Лежит, со сном борется, дожидаясь, пока те заснут. А потом перекатил чертову жену на свое место, сам на ее место улегся и ждет, что дальше будет.

Встрепенулся ото сна черт и столкнул свою старуху сонную в речку. А когда заметил, что сам свою старуху утопил, — забегал по берегу, ногами топает, руки ломает. Схватил тут Курбад свою палицу, да как даст черту по макушке, так тот и пошел ко дну.

Вот Курбад и от чертовой кабалы освободился. Повернул он к дому, идет, палицей поигрывает и чувствует, как к нему прежние силы возвращаются. Идет, идет, зашел в большой лес. Сидит на опушке старичок и кнуты вьет.

— На кого, старче, кнуты вьешь?

— На ведьм — житья от них в этом лесу не стало, каждому путнику отбиваться изо всей мочи приходится. Только этими кнутами и можно с ними совладать. Если бы нашелся богатырь, который разнес бы их поганое логово, — очистился бы от них лес навсегда.

Решил Курбад взяться за это дело. Подождал он вечера, когда вся нечисть в свое логово убралась, и завалил нору большим камнем. Потом взял свою палицу, отвалил малость камень, выпустил одну тварь — и хлоп ее палицей! Отвалил опять, другая вылезает — хлоп ее! Отвалил камень, третья вылезает— хлоп ее! Так всю ночь провозился, пока всех не прикончил. С той поры чисто в лесу стало.

На другой день наткнулся Курбад по другую сторону леса на человека, который сидит около большущего костра и вопит без устали:

— Холодно мне! Холодно мне!

— Так чего же не греешься, коли холодно?

— Да только я попробую погреться, как примчится мой мучитель — оборотень и сожрет меня.

— Не бойся, грейся себе, я с этим оборотнем разделаюсь!

Так и вышло. Только человек стал руки греть, как примчался оборотень, зубами лязгает. Схватил Курбад оборотня за глотку, разорвал надвое и бросил в огонь — пускай ведьмам на закуску жарится. Сгорел оборотень, обуглился, огонь потух, а человеку больше и не холодно.

Пошел Курбад дальше. Видит человека — сидит тот на берегу озера и вопит без устали:

— Пить хочу! Пить хочу!

— Чего же не пьешь, коли пить хочешь?

— Да как только попробую напиться, так примчится мой мучитель — орел и сожрет меня.

— Пей, не робей, я с ним разделаюсь!

Так и вышло. Только человек напился, летит орел, крыльями хлопает, клювом щелкает. Отрубил ему Курбад голову и швырнул нечисть в озеро. Озеро тут же высохло, и у человека жажда прошла.

Наконец вернулся Курбад домой. А тут новая напасть поджидает: околдовала подлая ведьма его жену, лежит та при смерти. До того ее хвороба измучила, что бедняга и мужа не признает. Но Курбад и на этот раз не растерялся. Взял он снадобье, что у песьеглава отнял и которым старцу зрение вернул, и вылечил им свою жену.

Зажил он спокойно и счастливо, а подлая ведьма не решалась в его владения показываться, но все помышляла, как отомстить за мужа. Не смогла сама Курбада пронять, так облетела девять царств, натравила девять владык пойти на Курбада войной.

Собралась рать огромная, и сын третьего владыки, великан непобедимый, повел ее в Курбадовы владения. Собрал и Курбад свою рать, повел ее навстречу недругу.

И пошла сеча страшная: мечи звенят, палицы трещат. Сбил Курбад великана палицей, да пока собирался меч вытащить, успел великан своим мечом ранить его в левое плечо.

Увидала это подлая ведьма, забила крыльями от радости, взлетела над Курбадом и сплюнула свою ядовитую желчь прямо ему в раненое плечо. Вскинул Курбад левую руку, поймал ведьму и удавил. Вскинул правую — рассек великану голову. Да тут разошлась по нему желчь ядовитая, повалился Курбад на свою палицу и помер.

Илинь

стародавние времена жил со своими родителями сын по имени Илинь. Здоровый он был и сильный. Но однажды залез он в риге на печь и с той поры стал такой слабый да хилый, что с места не мог двинуться, так и пролежал на печи несколько лет.

В один прекрасный летний день, когда все домашние ушли на сенокос, а Илинь сидел один на печи, вошел убогий старец и говорит:

— Бог в помощь, Илинь! Подай милостыню бедному человеку!

— Дал бы я тебе, бедный человек, охотно все что только у меня есть, да нету сил с печи слезть; так что ступай сам в кладовую, там найдешь и мясо, и молоко, и пиво. Ешь и пей, сколько душе угодно!

Пошел нищий в кладовую и наелся досыта; после того заходит обратно в ригу и говорит Илиню:

— Спасибо, сынок, доброе у тебя сердце, накормил ты меня, голодного, чем бог послал. Спасибо тебе, спасибо! Но скажи, сынок, отчего ты с печи на землю не слезаешь?

— Эх, дед, уже давненько сижу я вот так — не дюж я слезть, и никто помочь мне не в силах.

— Да ты попытай, может, и слезешь!

— Ну, коли ты велишь — попытаю!

Попробовал раз — уже на колени стал подыматься. Попробовал во второй — уже на ноги встал. Как попробовал в третий раз, — так с печи слез и пошел… Вышли оба из риги, нищий и говорит: — Послушай, сынок, что я тебе скажу. Поставим здесь на дворе большой столб каменный!