Черный Отряд (Десять поверженных) - Кук Глен Чарльз - Страница 63

Круг, или то, что от него осталось, наконец оправился и попытался воздействовать на слонов магией. С несколькими им удалось справиться, но Взятые вскоре нейтрализовали их усилия. С этого момента все стало зависеть от людей.

Как и всегда, мятежники переломили ход наступления численностью. Слоны падали один за другим. Стена перед линией атакующих становилась все плотнее. У нас не было резервов, а из вражеского лагеря потоком шли свежие части – без особого желания сражаться, но достаточно упорные, чтобы повернуть наступление вспять. Отход стал необходимостью.

Странник по команде Госпожи подал сигнал отступать.

– Очень хорошо, – бормотал я. – Действительно очень хорошо. – Наши измотанные солдаты возвращались на позиции и обессиленно садились. До темноты оставалось совсем немного времени. Мы выстояли еще один день. – Но что теперь? Эти дураки не отступят, пока на небе видна комета. А мы уже выпустили нашу последнюю стрелу.

Госпожа улыбнулась:

– Запиши все так, как ты видел, летописец, – сказала она и уехала, окруженная сопровождающими.

– И что мне теперь делать с этой лошадью? – буркнул я.

Ночью магия сражалась с магией, но я пропустил это зрелище. Не знаю, какой стороне стычка принесла больший урон. Мы потеряли Луногрыза, Безликого и Крадущегося. Из этих троих только Крадущийся погиб из-за действий противников, остальные пали жертвами вражды между Взятыми.

Не прошло и часа после заката, как явился посыльный. Накормив помощников, я готовил свою команду к спуску вниз, зашивать раненых. Послание для меня опять принес Ильмо.

– В Башню, Костоправ. Тебя зовет подружка. Прихвати с собой лук.

Человек способен бояться лишь до какого-то предела, даже таких, как Госпожа. Я лишь вздохнул и спросил:

– Лук-то зачем?

Ильмо пожал плечами.

– И стрелы тоже?

– Про стрелы не говорилось ни слова. Глупость какая-то.

– Ты, наверное, прав. Одноглазый, остаешься за меня.

Мне подарили передышку. По крайней мере, сегодня я не буду всю ночь ампутировать конечности, зашивать раны и ободрять юношей, которые, как я знаю, не проживут и недели. Служба у Взятого дает солдату больше шансов выжить, получив тяжелую рану, но гангрена и перитонит все равно собирают полагающуюся им дань.

Вниз по длинной рампе к темному входу. Башня, омытая серебристым светом кометы, нависла надо мной чем-то мифическим. Неужели Круг просчитался? Слишком долго выжидал? И комета, начавшая удаляться и бледнеть, перестала для них быть благоприятным знамением?

Близки ли уже восточные армии? Нет, недостаточно. Но наша стратегия, кажется, не основана на глухой обороне. Будь это так, мы просто вошли бы в Башню и заперли вход. Или нет?

Я замялся, не желая пересекать порог Башни, – естественная нерешительность. Коснулся амулета, который давным-давно дал мне Гоблин, потом нового амулета Одноглазого. Не очень-то они меня подбодрили. Я взглянул на пирамиду, и мне показалось, что я различаю на вершине силуэт. Капитан? Я поднял руку. Человек на пирамиде помахал в ответ. На душе полегчало, я повернулся.

Вход в Башню выглядел как черная пасть, но, сделав шаг вперед, я очутился в широком освещенном коридоре. Здесь воняло лошадьми и коровами, которых давным-давно загнали внутрь.

Меня ждал солдат.

– Ты Костоправ?

Я кивнул.

– Следуй за мной.

Солдат был не гвардейцем, а молодым пехотинцем из армии Ревуна. Вид у него был смущенный. По дороге мне встретились и другие солдаты в такой же форме. Это меня поразило. Пока остальные Взятые воевали с Кругом и друг с другом, Ревун ночи напролет перевозил на ковре солдат. Никто из них не выходил на поле боя.

Сколько же их здесь? Какие еще сюрпризы скрывает Башня?

Я вошел во внутреннюю Башню через уже знакомый портал. Солдат передал меня капитану гвардейцев и тихим дрожащим голосом пожелал мне удачи. Я поблагодарил его, и мой голос тоже дрогнул.

Госпожа была серьезна. По крайней мере внешне. Я тоже отказался разыгрывать роль сексуально озабоченного подростка. Она сразу приступила к делу.

Усадив меня перед столом из темного дерева, на котором лежал мой лук, она сказала:

– У меня возникла проблема.

Я молча взглянул на нее.

– Среди солдат бродят дурацкие слухи, верно? О том, что происходит между Взятыми.

– Это уже не похоже на предательство Хромого, – кивнул я. – Взятые убивают друг друга. Никто не хочет оказаться под перекрестным огнем.

– Мой муж не мертв. Ты это знаешь. За всем, что происходит, стоит он. Он пробуждается. Очень медленно, но он ожил достаточно, чтобы связаться с некоторыми из Круга. Достаточно, чтобы коснуться женщин среди Взятых. Ради него они пойдут на что угодно. Суки. Я слежу за ними, насколько это в моих силах, но я не всемогуща. И им кое-что удается. Эта битва… Она совсем не то, чем кажется. Члены Круга привели сюда армию мятежников под влиянием моего мужа. Идиоты. Они думали, что смогут использовать его, свергнуть меня и захватить власть. Никого из них больше нет, все они мертвы, но война, которую они начали, продолжается. Я сражаюсь не с Белой Розой, летописец, – хотя моя победа над Кругом станет и победой над этой глупостью. Я сражаюсь со старым властолюбцем, с Властелином. И если проиграю, то потеряю весь мир.

Хитроумная женщина. Она не стала разыгрывать роль перепуганной девушки, а обратилась ко мне как равная к равному и тем самым увереннее приобрела мою симпатию. Она знала, что о Властелине я знаю ровно столько, сколько любой из ныне живущих простых людей. Знала, что я должен бояться его гораздо больше, чем ее, потому что кто боится женщины больше, чем мужчины?

– Я знаю тебя, летописец. Я открыла твою душу и заглянула внутрь. Ты сражаешься за меня потому, что твой отряд взял на себя обязательства, которые будет соблюдать до самого горького конца – поскольку некоторые его командиры считают, что честь отряда была запятнана в Берилле. И большинство из вас считает, что служит Злу.

Зло относительно, летописец. На него нельзя повесить табличку. Его нельзя коснуться, пощупать или разрубить мечом. Зло зависит от того, где стоишь ты сам, негодующе указывая на него пальцем. Сейчас ты противостоишь Властелину, потому что дал клятву. И поэтому он для тебя – Зло.

Она на мгновение смолкла, наверное, ожидая, что я отвечу. Я промолчал. Она обволокла оболочкой мою собственную философию.

– Это зло трижды пыталось убить тебя, летописец. Дважды – опасаясь твоих знаний, а в третий раз – твоего будущего.

– Будущего? – встрепенулся я.

– Иногда Взятые способны заглянуть в будущее. Возможно, кто-то уже предвидел наш разговор.

Она ошеломила меня. Я сидел перед ней дурак дураком.

Она вышла из комнаты и быстро вернулась с колчаном, высыпала стрелы на стол. Они были черные и тяжелые, с серебряными наконечниками и покрыты едва видными письменами. Пока я их разглядывал, она взяла мой лук и заменила его на оружие такого же веса и упругости. Лук стал великолепным дополнением к стрелам. Слишком великолепным, чтобы пользоваться им как оружием.

– Носи это с собой, – приказала она. – Всегда.

– Мне придется им воспользоваться?

– Не исключено. Завтра все так или иначе завершится. Мятежникам сильно досталось, но они все же сохранили огромные людские резервы. Моя стратегия может и не привести к победе. Если я проиграю, выиграет мой муж. Не мятежники, не Белая Роза, а Властелин – этот жуткий зверь, что не может успокоиться в могиле…

Избегая ее взгляда, я посмотрел на оружие и задумался над тем, каких слов она от меня ждет. Что мне полагается сделать с этим смертоносным оружием, и окажусь ли я на это способен, когда придет время?

Она познала мои мысли.

– В нужный момент ты поймешь все сам. И поступишь так, как сочтешь необходимым.

Я поднял взгляд и нахмурился, желая… Даже зная, кто она такая, но все же желая… Наверное, мои братья-идиоты были правы.

Она улыбнулась, протянула ко мне слишком безупречную руку, сжала мои пальцы…