Клинок мертвеца - Скалл Люк - Страница 8

— Ты… хотел быть героем?

— Не-а. Я хотел быть легендой. У героев — отвратная привычка преждевременно умирать. Я хочу состариться и умереть счастливым, вписав свое имя в историю — причем самыми крупными буквами. Я хочу Высокие Клыки, и Низины, и земли за великим океаном, о которых иногда нашептывает Герольд. Видишь ли, нужно продолжать тянуться вверх. Если не взбираешься, то падаешь, а внизу тебя ожидает лишь смерть.

— Но… демоны… — Голос становился все слабее, усилия, которых потребовало это множество слов, уже изнурили пленника.

— Работаешь с тем, что имеешь. Я не великий лорд–маг и не принц из Низин. Боги мертвы, и всех нас в конце ожидает тьма бесконечности. Нет смысла устанавливать себе в жизни какие–то пределы. Сентиментальность ничего не стоит. Смотри, к чему она привела твоего папу. Год проторчал в клетке, а теперь его преследуют до самого края земли, потому что он позволил семье стать помехой делу.

И тут прозвучал усталый голос:

— Для человека, который гордится своими действиями, ты много говоришь. Мальчик умирает. Оставь его.

Оргрим Вражий Молот, вождь Восточного предела и заместитель командующего армией Сердечного Камня, присоединился к Кразке на бруствере над западными воротами. Его бородатое лицо было осунувшимся, а глаза — черными, как полночь, от недостатка сна. За Оргримом шла Рана. В новой роли старшей чародейки городского круга она чувствовала себя не в своей тарелке, что отражалось на ее худощавом лице.

— Вы двое являете собой жалкое зрелище, — живо проговорил Кразка. — И ты опоздала, женщина. Я сказал — на рассвете, а не когда–тебе–на–хрен-заблагорассудится.

— Прости меня, мой король, — произнесла Рана подрагивающим голосом. — Мой племянник пропал прошлой ночью. Я его искала, но без толку.

— А-а.

Кразка впервые всмотрелся в лицо женщины. Нос был явно похож. Не говорил ли тот парень, которого он привел к себе прошлой ночью, что его тетка — чародейка? Он одарил ее широкой улыбкой.

— Будем надеяться, он вернется домой живым и невредимым. А сейчас есть другие дела, требующие нашего внимания.

Кразка запустил руку под плащ и извлек стальную трубу, которую принес Вулгрет из Северного предела. По крайней мере, так рассказал Кразке этот странный воин: многое насчет Вулгрета не сходилось.

Король–Мясник поднял подзорную трубу и приставил узкий конец к здоровому глазу. Мир впечатляюще изменился в размерах, стали видны во всех деталях скованные инеем сосны и замерзшие ручьи, блистающие в первом свете нового дня. И пересекающая полотно ослепительно белого снега темная линия армии на марше.

— Они в пути, — проворчал он.

Оргрим нахмурился.

— Ты сказал, что подкрепления будут здесь к сегодняшнему утру. Если силы Мейса подтянутся раньше, чем отряды Хротгара, то нам кранты. И армия Зеленого предела постепенно приближается.

— Люди Брэндвина лучше коз трахают, чем с мечом обращаются. — Голос Кразки был полон презрения. — Я перебил всех настоящих воинов Зеленого предела во время их мятежа четыре года назад. Ты спроси нашего мальчика.

Он кивнул в сторону ивовой клетки, где Магнар Кейн безмолвствовал, как призрак. Затем левой рукой извлек свое длинноствольное оружие, а правой — меч и развел ладони в стороны, словно готовясь обнять приближающуюся армию.

— Пусть приходят, — прорычал он. — Я сделаю гору из их трупов. Достаточно высокую, чтобы снова штурмовать небеса.

Несмотря на эту демонстрацию напускной храбрости, он чувствовал, как внутри зародилось сомнение. Он не любил неопределенности, за исключением тех случаев, когда сам погружал в это состояние других. Закрыв глаз, он мысленно сосредоточился, пытаясь вступить в контакт с лордом демонов, как делал это последние тринадцать лет.

«Когда? — безмолвно задал вопрос он, не испытывая уверенности в том, что получит ответ. Герольд недавно стал страшно молчалив. — Я принес жертву, как ты просил. Мне нужно подкрепление. Сейчас».

«Скоро», — ответил Герольд в его голове. Это было странное ощущение, будто дюжина разных голосов шептали одновременно. Поврежденная сторона лица дико запульсировала, словно нечто пыталось проникнуть сквозь кожу. «Вернулся старый враг, и внимание Безымянного требуется в другом месте». В следующем телепатическом послании лорда демонов прозвучало порицание. Сначала оно наполнило сердце Кразки жутким страхом, но затем в нем вспыхнула жившая там жгучая ярость — его собственный внутренний демон, который заставил его вскарабкаться из выгребной ямы на трон, — и спалила страх дотла. «Эта ручная пушка в твоей руке… тебе сказали от нее избавиться».

Кразка уставился на оружие в руке — оружие, которым он сразил лорда–мага. «Ручная пушка» — так назвал его сейчас Герольд.

«Я не отвечаю ни перед кем и ни перед чем! — Он послал эту мысль с яростью, не меньшей, чем у лорда демонов. Ни перед тобой, ни перед Безымянным, которому ты служишь! И лучше запомни мои слова. Сомневаюсь, что даже твоя чешуйчатая шкура сможет противостоять этому оружию, если до того дойдет».

Его вспышку встретила полная тишина, и он подумал, не слишком ли далеко зашел.

Какой–то резкий звук вернул внимание Короля–Мясника к окружающему, и тут он осознал, что скрипит зубами. Оргрим и Рана смотрели на него как на сумасшедшего.

— Ну? — рявкнул он. — Какого хрена вы тут вдвоем стоите? займитесь обороной города. На Сердечный Камень вот–вот обрушится ад.

Уже не спасти

Эремул–Полумаг смотрел на руины книгохранилища, и его переполняла горечь.

Дело всей его жизни превратилось в пепел. От тысяч тщательно описанных томов и манускриптов осталась лишь зола, от здания — почерневшие и обугленные развалины, на восстановление которых нельзя было даже надеяться. От артобстрела города Первой флотилией в земле образовалась расселина, разделившая улицу надвое, из нее порой до сих пор валил дым. Это было не временное неудобство вроде того, что случилось после уничтожения Салазаром Призрачного порта, когда воды пролива Мертвеца поднялись и затопили гавань, — полное разрушение.

«И дело не в том, насколько достойно сожаления утраченное, невыносимую боль испытываешь потому, что лишился всего, чем обладал».

Его усталые глаза снова всматривались в нагромождение обломков в поисках Тайро. Пес погиб. Эремул понимал это. Ничто не могло пережить атаки чудовищных орудий, которые открыли огонь с боевых кораблей. Полумаг полагал непристойным могущество лордов–магов, однако, осознав, что каждый из захватчиков имеет оружие, подобное тем пушкам, но маленькое — оно умещалось в ладони — и при этом способное причинить моментальную смерть с расстояния сотни ярдов, почувствовал себя еще бессильнее, чем раньше, когда сидел напротив Салазара в Зале Большого Совета.

— Как помню, у нас бывали здесь хорошие времена, — донесся из–за спины Эремула мелодичный голос Айзека, и возле его кресла появился офицер–фехд.

Как и все остальные представители его народа, он был на голову выше подавляющего большинства людей, а изяществом движений Айзек превосходил самого грациозного танцовщика–человека. Гладкие серебристые доспехи закрывали все его тело до самой шеи. Хотя они казались тонкими и податливыми, словно ткань, сгибаясь при каждом движении, Полумаг лично видел, как они отразили прямой удар мечом в ночь прибытия Первой флотилии. Глаза Айзека, смотревшего на руины книгохранилища, походили на зеркальца из чистейшего обсидиана, и в их взгляде ощущалась такая древность, что даже сейчас, недели спустя после вторжения, Эремул испытывал благоговение и ужас при созерцании их сверкающего великолепия.

Судья приподнял край синего плаща, чтобы не запачкать его грязью. Другой рукой зачерпнул пригоршню пепла.

— Я провел много дней, выметая книгохранилище дочиста. Боюсь, что даже с моей продолжительностью жизни сейчас эта задача была бы мне не но силам.

Нахмурившись, Эремул смотрел на офицера Исчезнувших, или фехдов, как эта древняя раса именовала себя. Айзек использовал свои необыкновенные способности, чтобы годами выдавать себя за слугу Эремула, а сам между тем вел разведку в интересах своего народа и подготовку вторжения. Даже сейчас, в условиях оккупации, Айзек по–прежнему находил время, чтобы развлечь бывшего хозяина.