Клинок мертвеца - Скалл Люк - Страница 35

— А как Мехмон?

Вождь Северного предела был когда–то другом Кейна.

Оргрим прокашлялся.

— Морозную Твердыню сожгли дотла. Я сам исполнял приказ. Я и Кразка. Мехмон мертв. — В глазах Оргрима появился стыд.

— Мертв, — эхом откликнулся Кейн.

Мехмон был человеком чести. Таких осталось немного, вот что ему казалось.

— Мы все умрем в конце концов, — заметил Карн, бросив на Бродара весьма многозначительный взгляд. — Но если хотим спасти наших людей, мы должны забыть тех, кому уже поздно помогать.

С северной стороны донесся какой–то шум, и вперед протолкался коренастый, широкоплечий воин.

— Мейс! — воскликнул Оргрим. — У тебя получилось.

Вождь Черного предела выглядел крайне изнуренным, его темная шевелюра слиплась от пота, а безволосый подбородок покрылся струпьями от бесчисленных порезов.

— Едва–едва, — проворчал он. — Демоны догнали нас за несколько миль от Сердечного Камня. Мы думали, что идем маршем на юг, чтобы помочь отобрать столицу у Короля–Мясника, а вместо этого попали в чертову бойню.

— Вы здорово справились, добравшись так далеко, — пророкотал Карн, протягивая руку в приветствии.

Мейс сжал ее. Вождь Черного предела был на фут ниже, но так же широк, как Карн.

— Мне помогли, — добавил Мейс. — Там появились Отрекшиеся. Оказалось, что они оставили Северный предел несколько недель назад. Никто не посылал припасов в Ледяной Шпиль после смерти Мехмона.

Отрекшиеся. В прошлом Кейн встречал лишь немногих членов этого ордена. Они редко покидали Ледяной Шпиль, свою крепость, которая возвышалась на самом краю ледяной пустыни. Принятые в ряды Отрекшихся, как правило, погибали, неся службу, сражаясь в одиночку в тундре с ледяными упырями или кем–то похуже. За одним примечательным исключением, это были забытые герои горцев.

— И еще какой–то парень, — продолжал Мейс. — Одинокий воин. Появился уже в ходе битвы. Убил демонов больше, чем любые трое мужчин вместе. Не снимал капюшона, но его топоры пели о смерти, как сам Похититель.

— Топоры? — повторил Кейн. Он ощутил холодок, пробежавший по спине. — Он выжил?

Мейс пожал плечами.

— Не думаю. Когда я видел его в последний раз, он был безнадежно окружен.

— Если демоны придут за нами сюда, — сказал Карн, — неминуема резня. Мы рассредоточены, наши женщины и дети уязвимы.

Оргрим поднял огромный боевой молот.

— Я соберу воинов. Самых смелых и самых преданных. Я сдал Восточный предел, думая сберечь своих людей, но вижу теперь, что демоны не пощадят никого. — Голос вождя звучал хрипло, а во взгляде чувствовалась тяжесть совершенных ошибок. — Я дал им войти — и теперь мой народ, мои соотечественники мертвы. Позвольте мне умереть вместе с ними. Куплю вам времени, сколько смогу.

Мейс сплюнул, и это означало, что страшное дело нужно сделать и мужчина не станет от него уклоняться.

— Я соберу своих воинов и присоединюсь к тебе. Все, кто пожелает бежать на юг, вольны уходить. Те, кто хочет остаться и умереть как горцы, могут пойти с нами.

— Я не боюсь никаких демонов, — заявил Карн. — Но моим людям нужен предводитель. Я обязан находиться с ними.

Брэндвин задумчиво поскреб бороду.

— Демоны должны еще войти в мой предел. Я не стану жертвовать ни собой, ни моими людьми. Кроме того, мне нужно организовать подготовку припасов, тех, что мы сможем взять на юг. Предстоит долгий путь до гостеприимных мест.

Остался Кейн, который разминал недавно поврежденное запястье и смотрел вдаль.

— Я не мечтаю об очередном путешествии на юг, — медленно проговорил он. — Было бы легче и, возможно, благороднее умереть в сражении с демонами рядом с Вражьим Молотом. Как в прежние времена. — Он кивнул Оргриму, который ответил призрачной улыбкой, несмотря на переживаемую трагедию. — Но я не могу остаться. Я обещал, что позабочусь о безопасности сына, и я никуда не отправлюсь без Мхайры.

Карн извлек из сугроба Держащего Клятву, стряхнул снег с покрытого рунами клинка.

— Ты знаешь Низины лучше любого из нас, — сказал он. — Я прослежу, чтобы о твоем сыне заботились, пока ты нас не догонишь. Меч Севера нужен на юге.

Они распрощались. Кейн сжал лапищу Оргрима в последний раз.

- Помнишь, как на берегах Ледотая ты сказал, что во мне — огонь и сталь? Мы были тогда молоды. Что ж, огонь ушел, и, думаю, железо становится хрупким с возрастом, но не скажешь, что мы плохо провели время. Оберегали Клыки от демонов тридцать лет.

— Я сломался, — сказал Оргрим. — Под конец я сломался.

Кейн покачал головой.

— Ты не сломался. Ты согнулся. Думаю, ты можешь кому угодно простить мгновение слабости. Ты хороший человек, Оргрим. Один из лучших, кого я знаю. — Протянув руку, он похлопал огромного вождя по спине. — Умри так же, как жил. Защищая наш народ.

Кейн смотрел, как уходил его старый друг, понимая, что видит Оргрима в последний раз. Еще одно лицо вскоре будет принадлежать прошлому. В памяти всплыли слова Шамана. «Все умирают». Даже лорд–маг, тот, которого он тоже некогда мог назвать другом. Вероятно, последний из них.

Он пошел проверить, как там Магнар. Сын лежал на соломенном тюфяке под присмотром целителей. Чародейка приложила к губам палец, когда Бродар приблизился, и покачала головой, поэтому он тихо ускользнул, чтобы поискать лошадь. Только ему удалось убедить кого–то одолжить на несколько часов кобылу, как появился Дрожун. У него был наготове пергамент и перо.

— Бродар Кейн, — горячо приветствовал его парень. — Как я понимаю, на озере Драгур произошли важные события. Шаман мертв. Ты должен рассказать мне все.

Кейн улыбнулся.

— Возможно, позже, — ответил он, взобравшись на взятую взаймы лошадь и подняв руку в знак прощания. — Я должен сделать кое–что еще более важное прямо сейчас. Я отыщу жену. Я найду Мхайру.

Кархейн

«В конце туннеля всегда есть свет», — сказал ему Гарретт однажды.

Лежа в задней части повозки, подобно трупу на телеге Уборщиков, связанный Даварус Коул подумал: а не может ли этот свет появиться в виде ослепительного огненного шара, выпущенного рассвирепевшим лордом–магом, или, возможно, в виде колоссального взрыва, любезно устроенного Исчезнувшими, о страшном оружии которых ходили слухи. Коул был чертовски уверен лишь в одном: ничего хорошего он не принесет.

Кто–то, вероятно, отравил его пиво в таверне. Даварус не помнил, чтобы пил уж слишком много, хотя, по правде говоря, он вообще мало что мог вспомнить.

Повозка неожиданно подскочила, и его левое колено больно ударилось о боковую стенку.

— Вот дерьмо, — прошипел он.

— Спокойно, малыш, — велел чей–то голос.

В нем слышалось что–то знакомое. Разозлившийся Коул с запозданием осознал, что голос принадлежал вознице, который предупреждал его о культе Безымянного перед тем, как он остановился выпить в «Причуде юного фермера».

— Ты, — выпалил парень. — Ты — один из них. Один из последователей культа Безымянного.

С головы Коула стянули мешок. Несмотря на полумрак, царивший в крытой повозке, после многих часов, проведенных в полной тьме, из его глаз покатились слезы. Если судить по свету, который просачивался сквозь дыры в брезенте над головой, он провалялся здесь связанным ночь и еще полдня.

Последователь культа поднял руку и снял капюшон. Красная рожа и густые усы подтвердили подозрения Коула.

— Не просто один из них, — заявил тот в ответ, сверкая глазами. — Я — Надап Наиф, замглавы южного отделения в Кархейне.

— Ты это планировал? — спросил Даварус. — Ты знал, что я остановлюсь в таверне?

— Напротив, — усмехнулся Надап. — Я хотел, чтобы ты убрался отсюда подальше до прихода ночи. Я подозревал, что назойливый иностранец вроде тебя будет совать нос куда не следует — как в «Причуде» в ночь полнолуния.

Коул быстро осмотрелся. От похмелья у него все плыло перед глазами. За Надапом сидел еще один сторонник культа, также весь в черном, с капюшоном, надвинутым на лицо. Это он заговорил с Коулом, когда тот очнулся в первый раз. На другой стороне повозки лежала служанка из таверны — связанная, с мешком на голове. Имя ее стерлось из памяти юноши, тем не менее эти плавные изгибы… Ошибиться было невозможно. Он вспомнил теплые руки на своем теле, горячее дыхание на шее…