Между нот (ЛП) - Роут Шэрон Гасс - Страница 42

Джеймс резко остановился и опустил взгляд, теребя уголок меню.

– Что? – прошептала я.

– Волновали мои деньги, а не я сам, – продолжил он.

Я наклонилась, чтобы поймать его печальные глаза.

– Как это возможно? – спросила я. – Ты намного лучше всего, что можно купить за деньги.

Парень улыбнулся, но его подбородок был все еще опущен.

– Перестань говорить правильные слова.

Я засмеялась.

– Я почти никогда не говорю правильные слова. Так что наслаждайся моментом.

– Наслаждаюсь, – Джеймс посмотрел на меня из-под ресниц – Есть только одна вещь, которая сделает этот момент еще лучше.

Я почувствовала, как кровь прилила к лицу, я была уверена, что он попросит о поцелуе. Прямо здесь. Но вместо этого парень открыл меню.

– Пожалуйста, раздели со мной молочный коктейль, – сказал он умоляющим голосом. – Весь день думал об этом. Две соломинки.

– Хорошо, – улыбнулась я.

Джеймс снова залез в меню.

– Шоколадный?

Кивнула, и он откинулся на спинку, чтобы подозвать официантку. Когда она ленивой походкой вернулась к нашему столику, парень снова заговорил с британским акцентом.

– Шоколадный молочный коктейль. Две соломинки, пожалуйста.

– Что-нибудь еще, Ваше Высочество? – она нехотя веселилась.

– На этом все, милая леди.

Нам принесли молочный коктейль, и мы тихонько попивали его, смеясь каждый раз, когда наши лбы соприкасались.

– Итак, – сказал Джеймс. – Твои родители показались милыми: немного в замешательстве, когда я появился…

– Извини за это.

Я сделала глоток молочного коктейля.

– Ты, кхм…новенькая в Лейксайд?

Я сделала паузу, после чего все, что я держала в себе или скрывала, притворяясь, что этого нет… начала рассказывать. Что случилось с нашим домом, разорение фирмы моего отца, болезнь Брейди, и нужда в деньгах на его лечение. Даже о поездке в пункт раздачи продуктов питания в церковь этим утром.

– Видел, как люди выстраивались там в очередь, – сказал Джеймс.

– Было жутко. Я имею в виду, волонтеры были милыми и все такое, но люди… – я не хотела вести себя так, словно я была лучше их, но некоторые из них реально напугали меня: суровость их взглядов и то, как они боролись, казалось, запечатлено на их лицах. – Они заставили меня почувствовать себя мошенницей, я думаю…

– Словно ты не пострадала настолько, чтобы там быть? – уточнил парень

– Да. Именно так, – я почувствовала облегчение, как будто носила тяжелый плащ, и, наконец, мне удалось его скинуть. – Теперь ты знаешь все мои секреты, – шутливо сказала я. – Ты должен рассказать мне о своих.

Джеймс заерзал на месте.

– Что заставило тебя думать, что у меня есть секреты?

Я пожала плечами.

– У каждого есть секреты.

– Я весьма заурядный, – сказал он, помешивая соломинкой кусочек мороженого на дне стакана. – По крайней мере, я больше не в секрете от Ризы?

Я покачала головой. То чувство тяжести, которое я только что сбросила, начинало возвращаться.

– Можем поговорить о чем-нибудь другом?

Мы оба наклонились, чтобы сделать по глотку коктейля, и наши лбы соприкоснулись.

– О чем ты хочешь поговорить? – спросил он таким низким голосом, что послал мурашки по моему позвоночнику.

Я отодвинулась на пару сантиметров.

– Эм, я… э…о Шекспире?

Джеймс улыбнулся и тоже отстранился.

– Хочешь поговорить о Шекспире?

– Ладно, нет. Но я иначе взглянула на «Ромео и Джульетту».

– Я полностью провалился в этом, – сказал он. – Мы должны увидеть это на сцене когда-нибудь, с настоящими актерами…

Еще одна вещь, которую я не могла себе позволить. Я посмотрела на тарелку, которую официантка только что поставила передо мной: сочный бургер и гору горячего картофеля фри. Я и не понимала, как сильно деньги управляют нашей жизнью, каждым действием, каждым разговором. Избежать невозможно.

– Иногда в парке дают бесплатные спектакли, – тихо сказал Джеймс. – Или мы можем пойти на кладбище и прочитать строки друг другу. Или… – он замолчал, медленная улыбка приподняла уголки его рта. – Я читаю строки, ты их поешь.

– Не-а, – я покачала головой. – Ни за что.

– Ну же, – парень встряхнул бутылку кетчупа и выдавил немного на тарелку. – Я хочу услышать, как ты поешь еще раз.

– Не могу.

– Почему?

Я обмакнула картошку в кетчуп и откусила кусочек.

– Я боюсь.

– Меня?

– Нет. Себя.

Я сказала абсурдную вещь, но Джеймс не посмеялся надо мной и не отпустил шутку на этот счет. Кажется, он понял, или, по крайней мере, не понял меня неправильно.

– Трудно объяснить, – сказала я.

Парень прекратил есть и смотрел на меня, слушая.

Я заглянула в его светло-голубые глаза.

– Проходило шоу талантов, когда я училась в пятом классе, не только для пятиклассников, – начала я. – Это было большое событие, в котором принимал участие весь школьный округ, дети намного старше меня; оно проходило в огромном зале. Я написала песню, и репетировала ее в течение нескольких месяцев. Каждый вечер перед сном я представляла, как я бы вышла на сцену и прекрасно сыграла и спела, а все аплодировали, а я выходила на поклон вновь и вновь. Но я споткнулась по пути на сцену, самую малость. Возможно, никто даже и не заметил, но я начала думать, как уже облажалась. Я хотела, чтобы все было идеально. Тогда я увидела, что все смотрели на меня, и занервничала, а я никогда не чувствовала такого, пока репетировала. Все было не так, как я себе представляла. И я подумала: «Вот теперь я точно все испортила». И чем дольше я там стояла, тем хуже становилось. Тогда я действительно все испортила. Полностью застыла на сцене. Я едва могла дышать. Какой-то ребенок увел меня со сцены.

– Но ты была маленькой, – утешил Джеймс.

– Я это знаю, но не могу от этого избавиться, – сказала я. – Сцена и зрители – то, что положило начало. Остальное кроется здесь, – я похлопала себя по голове. – В моей голове. Это я. Мое горло сомкнулось. Я даже не могу петь близнецам перед сном, потому что кто угодно может услышать меня сквозь стены.

– Ты пела в оркестровой комнате, перед Ризой, и... ты знаешь, – Джеймс понизил голос, – тем жутким парнем в кладовке.

Я попыталась улыбнуться.

– Да, но я не знала, что ты там был. А Ризу я знаю всю свою жизнь.

– Но ты пела.

– Едва ли. Мне пришлось притвориться… – я заколебалась от неуверенности, следует ли доверить ему весь масштаб своей странности.

Парень потянулся через стол, чтобы провести большим пальцем по моей руке.

– Притвориться?

– Пришлось представить себя на кладбище, – сказала я. – Поющей надгробиям.

Джеймс улыбнулся до ушей.

– Мой прием с надгробиями сработал?

– Да, – пробормотала я. – Но я не знаю, смогу ли снова так себя обмануть. И теперь моя подруга Молли хочет, чтобы я выступила на музыкальном вечере.

– О, – сказал он. – Поэтому ты была там?

Я кивнула.

– А публика была жуткая?

– Нет, – ответила я. – Они поддерживали, честно говоря.

– И ты все еще полагаешь, что совершенство является одним из требований музыкального вечера?

Я пожала плечами. Это не то, что я требовала от кого-либо, но то, что ожидала от себя. Мне не известно почему.

Джеймс наклонился над столом.

– Ладно, план таков. Ты идешь на музыкальный вечер. Никому не рассказывай об этом. Просто приди и спой надгробным камням. Напиши песню о несовершенстве, а потом испорти все к черту. Сделай это для себя.

Я покачала головой.

– Не знаю. Я подумаю.

Парень сделал очередной глоток молочного коктейля, и я наклонилась, наши носы почти коснулись. Его волосы упали на глаза, и он отбросил их.

– Серьезно, – сказал Джеймс. – Если последний звук, который я услышу, будет твое пение, то я умру счастливым.

Я не знала, как на это реагировать. Моя семья и Риза говорили мне об этом годами, а теперь и Молли тоже. Быть может, я могла начать верить в то, что это правда. Я отвела взгляд, так чтобы он не видел, как на мои глаза наворачиваются слезы.