Отражение: Разбитое зеркало (СИ) - "Snejik" - Страница 38

— У меня сейчас сложится ощущение, что я детей завел, — усмехнулся Барнс, потому что по вопросам, купил ли он то или иное, Барнс уже чувствовал себя странно. — Я все купил. Знаешь, у заводчиков всякие услуги можно попросить за отдельную умеренную плату. У самого просто не было времени купить все, так что мне собрали все по списку необходимых вещей. Иди, лезь в машину и доставай. Я молодец, я привез котиков.

Но вместо того, чтобы отпустить Франсуа к машине, Барнс потянул его на себя, желая устроить на коленях и целовать. Чтобы живность понимала, что не они тут королевы. Хотя была определенная уверенность, что королевами они станут, как ни крути.

Франсуа перетаскал из машины Баки все, что там лежало: две здоровенные корзины с выстилкой из искусственного меха, миски, банки с кормом, пакет игрушек. Котята тем временем обследовали гостиную, запрыгивая на диван, тычась носами во все углы, цепляя когтями края ковра.

— Вот теперь ставь это, куда хочешь, — Барнс развалился возле дивана, позволяя кошкам топать по нему и когтить одежду. — Я обсижен и захвачен в плен.

Из своего положения Барнсу была хорошо видна полка с куклами Зимних, которые были на ней аккуратно и заботливо рассажены. Прикинув прыгучесть снежных барсов, он понял, что полку придется перевесить в спальню во избежание раздербанивания Зимних.

Франсуа долго прикидывал, куда поставить корзины так, чтобы кошкам понравилось место, оттащил консервы на кухню, вывалил игрушки из пакета прямо на пол. Мягкие мячики попадали, бренча, и кошки немедленно навострили уши. Франсуа кинул синий мячик Маре, которую от Саноры отличал пока только по ошейнику. Мара спрыгнула с дивана, схватила мячик и принялась гонять его по комнате. Санора жалобно мяукнула, и Франсуа кинул ей оранжевую белку. Санора вскочила и поймала ее. Белка задушенно пискнула.

— Полное ощущение, что у меня появились дети, — высказал в пространство Барнс, поднявшись с пола и, подойдя к Франсуа, властно притянул его к себе, и коснулся губ едва-едва, и потянул за собой.

Кошки на заднем плане резвились, звеня и пища игрушками, но сейчас, в свете того, что Барнс проездил за ними целый день, он тоже хотел внимания и ласки.

Франсуа вытянулся рядом с ним на диване, и жадно поцеловал.

— Люблю тебя, — сказал он. — Ты невероятный.

Заурчав не хуже кошачьих, Барнс потерся всем телом о Франсуа. У него снова был кот, вернее, кошка, длинные волосы, которые он собирался отрастить, как было раньше, до задницы, но, самое главное, у него был любимый человек. У него было желание жить, а не существовать просто потому, что не застрелился тогда, за неделю до Рождества на Гавайях.

— Ты никогда не хотел в горы? — вдруг спросил Барнс, понимая, что теперь можно с любимым человеком вытворять все, что угодно. И Северный полюс, и Эверест, и кругосветка на яхте. И чертова Аляска, которая с детьми была исхожена еще не вся.

Нет, Барнс никогда не жалел, что с Себастьяном нельзя было отправиться покорять вершины или водные просторы, и не жалел, что не сделал этого один, потому что хотел быть рядом все то время, что у них было.

А Франсуа можно было взять с собой, чтобы не расставаться, чтобы быть вместе.

— Интересно будет попробовать, — сказал Франсуа. — Ты куда хочешь?

Санора с белкой в зубах прыгнула ему на спину и потянулась, выпустив когти и распушив хвост. Франсуа вскрикнул, когда когти пропороли кожу.

Барнс молниеносно схватил свое шерстяное чудовище за шкирку, несильно шлепнув по пушистой заднице.

— Нельзя, — грозно сказал он. Санора мякнула, открыв зубастую пасть, и Барнс опустил ее на пол, задрав на Франсуа футболку. На спине были четыре сочащиеся капельками крови полосочки не больше сантиметра в длину. Должно было быстро зажить, а вот футболка была испорчена безвозвратно.

Наклонившись, Барнс слизал кровь и поцеловал ранки. С появлением Франсуа аптечки в его доме не появилось, за практически моментальной заживлялкой нужно было идти к Чарли.

— Переживешь, или к Чарли сходить? — спросил Барнс, прижавшись щекой к голой спине.

Санора смотрела своими огромными глазищами на них и, похоже, что-то пыталась сообразить. Опустив руку с дивана, Барнс погладил ее, но на диван брать не спешил.

— Переживу, но к Чарли завтра зайду, — сказал Франсуа. — Это явно не последний раз. А давай их покормим? Может, они голодные? Покормим, а потом посрать сводим.

Нехотя Барнс поднялся с дивана и потащился на кухню, накладывать барсовский корм, прикидывая, насколько больше надо закупать мяса, чтобы их киски не оставались голодными.

— Я хотел подняться на Эверест, — заговорил Барнс, продолжая прерванную царапками тему. — Один я туда без проблем поднимусь прямо сейчас. Но если ты хочешь со мной, можно начать с гор поменьше. А время для этого я нам найду.

Наложив еды, Барнс поставил миски на пол и не успел оглянуться, как кошки пришли и накинулись на еду.

— А ты что думаешь по поводу гор и кругосветки на яхте? Или, может, хочешь в какое-нибудь конкретное место поехать? — продолжал допытываться он.

— Эй-эй, полегче! — воскликнул Франсуа, подошел к нему и обнял. — С тобой я даже в Марианскую впадину готов спуститься или, знаешь, подводный альпинизм? Я люблю тебя, понимаешь? И хочу творить всякую хуету вместе с тобой.

— И какую же хуету ты хочешь со мной творить? — спросил Барнс, погладив Франсуа по скуле, виску, забрался в короткие волосы на затылке.

— Да любую! — сказал Франсуа. — Хоть на Эверест, хоть лентами вышивать.

— Чем? — распахнул глаза Барнс. — Ты реально хочешь вышивать лентами? Это как вообще?

Все, что Барнс знал о вышивке, сводилось к тому, что для этого нужны иглы, нитки и пяльца. Он даже видел вышитые картины, и это было красиво, но в реальной жизни он никогда не сталкивался с вышивкой вообще, а уж что можно вышивать лентами, даже не предполагал.

Франсуа достал телефон и за пятнадцать секунд нашел и развернул здоровенную голограмму вышитого атласными лентами штормового моря и кораблика в нем.

— Красиво, — восхищенно выдохнул Барнс. — Очень. Но я не понял, ты реально хочешь вышивать, или это было примером?

— Баки, это было примером, — рассмеялся Франсуа. — Эти девочки, — он ткнул в вылизывающих миски котят, — вряд ли дадут нам заниматься рукоделием.

— Я как-то не фанат рукоделия, — улыбнулся Барнс. — Может, реально, как-нибудь бросим все и поедем покатаемся по миру?

— Сначала надо найти, на кого хозяйство бросить, — резонно заметил Франсуа. — Потому что ты же знаешь, что способны натворить «щенки» без присмотра.

Хозяйство было проблемой, потому что часть занятий Барнс вел только сам, никому не доверяя или, скорее, не заставляя так въебывать, кроме тех, кто курс проходил. Это были и сложные погодные условия, и бессонные сутки без отдыха и жратвы, и купание в холодной воде, и даже ночные игры в войну. Барнс готовил своих курсантов даже к тому, чего с ними могло и никогда не приключиться, чтобы научить их правильно реагировать и действовать.

Он, конечно, мог оставить за главную Чарли, но она была, хоть и военным, но все же врачом, да и возраст у нее был почтенный для подобных выкрутасов. По всему выходило, что оставить на хозяйстве было просто некого, вот и приходилось иметь отпуска две недели в году, в отличие от инструкторов, у которых было целых четыре.

— Я обязательно найду время, — пообещал Барнс. — Просто не сейчас. Пойдем выгуливать кошечек?

— Пойдем, — Франсуа погладил его по заднице. — Где у нас поводки?

Поводки оказались вытряхнутыми вместе с кошачьими игрушками и уже немного пожеванными. Дав один Франсуа, Барнс прицепил второй к ошейнику Саноры и взял ее на руки.

Густой летний мех ощущался под руками очень приятно, Барнс погрузил в него пальцы, почесывая наетое брюшко. Санора с удовольствием умостилась на руках и, похоже, гулять не хотела совершенно, хотя Барнс был уверен, что сейчас у них самое игривое время.

— Надо будет купить козла, — задумчиво сказал Барнс, когда они вышли на улицу и он опустил свою кошечку на землю. Та присела на задние лапы, осматриваясь и принюхиваясь к новой территории.