Эльфийская радуга (СИ) - Лебедева Жанна - Страница 12

Моментально очнувшись, Тама бросилась к сфинксу и, ухватившись за ремни сбруи, проворно взобралась ему на спину. Не заставив себя ждать, чудовище ринулось в потайной проход, за которым оказался длинный коридор из белого камня.

Прижав к бокам крылья, сфинкс галопом помчался вперед. За спиной раздался невообразимый грохот и скрежет, словно замок Лэйлы собирался развалиться на куски.

– Что это? – прошептала себе под нос перепуганная девушка.

Даже сквозь ужасный шум Шакит услышала ее возглас и ответила:

– Башни замка поворачиваются, чтобы разрушить все потайные выходы…

Тама зажмурилась еще сильнее, намертво вцепившись в ремни и пригнувшись к белому загривку огромного зверя. Девушка с трудом держалась, ерзая на бархатной шкуре, под которой ходили ходуном бугры мощных мышц. Шею холодила и оттягивала цепь драгоценной шкатулки, из-под плотно прижатой крышки которой просачивались капли неживой, потемневшей крови.

Прежде Таша никогда не видела моря. Безграничная, лилово-бурая гладь, представшая ее взгляду, завораживала и пугала. Разделенные уходящим к горизонту мостом Темные моря расходились направо и налево, недвижные, спокойные, словно пара титанических зеркал. Мост предваряли ворота, исполненные в виде высокой островерхой арки, неоправданно белой на фоне окружающей черноты. Приглядевшись внимательнее, Таша увидела, что кружевное светлое сооружение собрано из костей: даже издали девушка смогла разглядеть сложенные невероятными узорами черепа, позвонки, хребты и кости огромных незнакомых существ.

Справа от моста вдоль побережья протянулся порт. Там, у просмоленных деревянных причалов стояли остроносые темноморские галеры с полосатыми парусами и змеиными головами по бортам. Полуголые, будто отлитые из темного олова гребцы-рабы звенели цепями, устало потягивались и опасливо косились на вооруженных мечами и кнутами надсмотрщиков. Сухопарые, длиннорукие, как пауки-сенокосцы, носильщики рысью забегали по трапам и сбегали вниз, перетаскивая непомерно огромные ящики и сундуки.

К одной из галер подвели на погрузку лошадей. Чуя расставание с землей, животные тревожно ржали и дергали поводья, не желая подниматься по скрипучему узкому трапу. Приглядевшись, Таша узнала одного из коней – того самого, с «Эльфийской Радугой» на холке. Вскоре появился и его хозяин – навязчивый темноморец, разговор с которым Таше совершенно не хотелось повторять вновь.

В этот раз Кагира находился рядом – это вселяло принцессе уверенность. Никаких бесед и никаких назойливых мужчин. Девушка облегченно выдохнула, прячась в тень Учителя.

– Боишься? Опять? – тут же отозвался тот, и голос его прозвучал настойчиво и строго, отчего Таша моментально сделалась пунцовой и почувствовала себя виноватой.

– Простите, Учитель, но я не могу перебороть этот страх. Поверьте, если бы по берегу бродила сотня мертвецов, я бы чувствовала себя гораздо спокойнее.

– Нельзя вернуть к жизни мертвого, боясь живых, – пророкотал Кагира, втягивая голову под капюшон плаща и внимательно разглядывая въезд на мост. – Не из страха перед мертвыми ты стала некромантом, напротив, из ужаса перед живыми. Но ведь ты и сама – живая, разве нет? Значит, себя ты тоже боишься?

– Не знаю, но по всему выходит, что боюсь… – честно ответила Таша, завершая беседу и уходя глубоко в собственные мысли, сумбурные, нестройные, перемешанные с постоянными сомнениями.

Кагира тоже больше ничего не произнес, лишь кивнул ученице медленно и многозначительно – мол, правильно, подумай. И Таша думала, размышляла, чем обоснован ее страх. После продолжительных дум она пришла к единственному выводу – в людях ее пугает непредсказуемость, невозможность предугадать, просчитать, опередить их действия. А в себе? Что страшит в себе? Та же непредсказуемость. Принцесса вспомнила гостиницу в Игнии, где она, поддавшись чувственному порыву, нагая явилась к своему возлюбленному.

Память живо вырвала из небытия разгоряченную темноту, сковавшую двоих, увязших в ней, обезумевших от вечного душевного холода и постоянных разлук. Что творила она тогда, подчиняясь захватившему сознание пламени, став непредсказуемой, самовольной и чужой для самой себя. А что потом? Наигранный, лживый стыд и тайное желание довести недоделанное до конца, снова забыв о привычной робости и нерешительности. Нечего отрицать – так и есть…

Она вздохнула, чувствуя, как одна из рук Кагиры одобряюще легла ей на плечо.

– Отпусти себя. Освободи. Научись себе доверять. Вспомни, как забывала обо всем, бросаясь в бой или подчиняясь страстям. А заодно научись доверять мне. Научись верить в то, что я всегда рядом, даже если это не так.

Легко сказать – «Научись», грустно подумала Таша, провожая глазами бесконечный караван, ползущий в сторону темноморского моста. Перст Пэри – называли его местные жители и прибывшие с той стороны темноморцы. Понимая, что им тоже предстоит преодолеть этот мост, Таша тревожилась. Идти много дней между двух бездонных, неприветливо-черных морей казалось не самой приятной перспективой.

Раздались пронзительные, звонкие щелчки кнута и под дружное гиканье гребцов от пристани отчалила галера. Та самая, на которую заводили коней. Провожая ее взглядом, принцесса подумала про белого жеребца. Они с ним были похожи – неказистые, неприглядные, не созданные природой для великих свершений и громогласных побед, но…

– Скажите, Учитель, – тут же поинтересовалась Таша, – тот, знак, что был на лошади – «Эльфийская Радуга», откуда он?

– Из легенд, дитя, из древних поверий дивного народа.

– Это магический символ? Он помогает в бою? – уточнила принцесса в надежде, но Кагира лишь жутко улыбнулся, щеря зубы и пронзая ученицу сочащейся из глазниц темнотой:

– Этот знак озаряет тех, кто не ведает страха, но не грезит мыслями о победе. Запомни – трусу не помогут никакие знаки, не спасут его ни надежная охрана, ни невиданные доспехи, ни чудодейственные заклинания. Самый страшный враг всегда атакует изнутри…

Таша вынужденно кивнула. Она уже не раз слышала подобное, но понять, как воплотить в жизнь советы Учителя, девушка пока что не могла…

Следом за большим караваном они направились к мосту, соединяющему Королевство и Темноморье бесконечно длинной, многодневной дорогой. Когда последний верблюд миновал белые ворота, Кагира и Таша ступили на Перст Пэри. Пройдя Обручальное Кольцо Пэри – ту самую костяную арку, ощетинившуюся на путников торчащими навстречу острыми ребрами неизвестной твари титанических размеров, они двинулись по вымощенной черным камнем дороге, которая заметно расширялась, отдалившись от берега…

Деревья плотно сомкнули кроны, скрыв небо за непроглядной зеленью листвы. В царящем полумраке не было места свету. Лишь редкие, окрашенные в изумрудный лучи пробивались через единичные просветы, образуя ровные светящиеся стрелки. Лес выглядел старым и безжизненным. Завивающиеся, поднятые над землей корни венчали пышные шапки голубого, зеленого и сизого мха. Кое-где, отороченные все тем же мхом, уходили под землю глубокие колодцы с коричневой, непрозрачной водой.

Среди стволов с конем в поводу медленно брел эльф. На первый взгляд могло показаться, что эльф никуда не спешит, вальяжно прогуливаясь в прохладной тени величественных растений, но при ближайшем рассмотрении становилась ясно, что странник еле передвигает ноги, и причина его усталости вовсе не в телесном недомогании, а в обреченности и опустошенности душевной. Грязный, измазанный кровью и смолой плащ незнакомца был сшит из несуществующей ныне драгоценной ткани, а кольчуга, сверкающая под плащом, сделана из мифрила, секрет которого эльфы забыли еще в незапамятные времена. Черты лица путника совмещали в себе особенности лесного и Высокого народов и в то же время не принадлежали ни одному из них.

Считалось, что когда-то, на заре нынешнего мира, единый народ Светлых эльфов поделился на два. Одни его представители основали государства и стали жить подобно людям, разделяя их стремления, принципы и ценности. Другие уединились в лесах, став затворниками, сохранив первородную магию и ревностно оберегая свои укрытия от людей и бывших собратьев.