Долг (ЛП) - Хейл Карина - Страница 46

Я отказываюсь признать этот призрак. Я знаю, что это мой ПТСР. Знаю, что это мой ум, играющий со мной, выдаёт самые сложные галлюцинации, достойные спецэффектов «Оскар». У меня был этот сон раньше, это видение, где Льюис появляется, чтобы сказать мне, что все это была моя вина.

Но на этот раз все немного по-другому. Он никогда не появлялся в присутствии Джессики, а теперь его фигура скользит к концу кровати, он смотрит на нее.

— Она красивая, — говорит он. — Я постоянно наблюдаю за тобой. За счастьем, которое ты изображаешь. — Тянется рукой, чтобы коснуться ее повреждённой ноги, которая торчит из одеяла.

— Не трогай ее, — предупреждаю я. Мой голос громкий и грубый в комнате.

И тут я понимаю, насколько я, бл*дь, сошёл с ума.

Джессика рядом шевелится, но не просыпается.

Я смотрю на Льюиса, желая, чтобы он ушел. Его мертвые глаза ничего не выражают.

— Сегодня она сбросила на нас бомбу, — говорит Льюис. — Помнишь, как мы все время делали такие каламбуры. Забавно, как это было. Как будто это были добрые старые времена. По-моему, в какой-то степени так и было. Пока ты не испоганил все. Превратил в кровавое месиво свое подразделение. Свою жизнь. Ее жизнь.

Ты мертв. Ты это я. Мое подсознание.

— Конечно, — говорит Льюис, медленно приближаясь к кровати, продолжая смотреть на спящую Джессику. — Ты продолжаешь говорить это, и я буду продолжать возвращаться. Если только тебе есть что сказать себе? Нет? Конечно, нет.

Уходи.

Мой пульс учащается, легкие начинают сжиматься. Комната кажется холодной, и страх повисает над ней, словно облака.

Я сошёл с ума. Просто спятил.

— Ты сумасшедший, — говорит Льюис. — Он встречается со мной взглядом. — Я тоже. Это не наши недостатки. По крайней мере, это не моя вина. Ты же знаешь, Кейр, это должно было когда-нибудь закончиться. Ты и она. Ты и твоя жизнь Ты знал, что все так будет. Долг должен быть оплачем твоей кровью и только твоей.

Статистика о количестве ветеранов, которые убивают себя, ошеломляет. Я понимаю, почему. Никакой помощи со стороны военных, мы храним все внутри, как нас учили, словно чертовы машины. Они тренируют нас, как вести себя в неожиданных ситуациях. Но не обучают, как бороться с последствиями.

Это было моим последствием. Я жил ложью и теперь меня преследовали те, кому я позволил умереть.

Но я не позволю этому забрать меня. Не сейчас, ни когда она рядом.

— Ты знаешь, что здесь нет счастливого конца, — говорит Льюис. — Ты в курсе, что между вами тикают часы. В один прекрасный день тебе придется сказать ей правду, что ты не тот человек, за которого она тебя принимает. Неужели ты думаешь, что после этого она останется с тобой? Ты мог бы сказать ей правду с самого начала. Рассказать, откуда узнал о ней, что пришел сказать, что тебе очень жаль. Разве не таким был твой первоначальный план? Так и есть. Ты ведь знаешь, его. Наблюдать за ней по телевизору, думать, что она сексуальна и жалеть ее, а затем выследить и попросить прощения. А затем ты обманул ее и все испортил, — он замолкает, проводя рукой по краю кровати, в нескольких дюймах от нее. — Ты мог бы рассказать ей даже в следующий раз, или после этого. Но ты этого не сделал. Потому что верил в эту новую жизнь, которую создал для себя. Жизнь, в которой ты можешь начать все заново и убежать от своих обязанностей. Жизнь, в которой ты заслуживаешь любовь такой женщины.

Он касается руки Джессики. Я задерживаю дыхание, ожидая, что она проснется.

Но она не просыпается.

Потому что он не реален, она не может почувствовать его, его здесь нет.

Но на что я тогда смотрю?

— Убери руку и уходи, — говорю ему. — Иди.

Теперь Джессика переворачивается, и Льюис смотрит на ее обнаженную грудь, когда она поворачивается.

— Иди! — кричу я.

Джессика стонет, начиная просыпаться.

— Ты любишь ее, — говорит Льюис. — И я думаю, что она любит тебя. Но однажды правда выйдет наружу, и она будет ненавидеть тебя и все, что ты из себя представляешь. Настоящего Кейра МакГрегора.

— Убирайся отсюда! — злюсь я, вскакивая с постели, обнаженный и готовый задушить его.

— Не стоило тебе влюбляться, — говорит он с улыбкой, прежде чем я хватаю его за горло и толкаю обратно в стену.

Только там нет Льюиса.

Его здесь никогда и не было.

Все это происходило в моей голове.

Я падаю в угол, ударяясь головой о край двери шкафа.

— Кейр! — кричит Джессика. — Что происходит?

Кто-то в номере с той стороны стены стучит в нее, говоря нам заткнуться.

Я встаю, держась за голову, пытаясь отдышаться, хотя, кажется, что у меня нет легких. Я - лишь биение сердца в голове, громкое и быстрое, как стрельба, как бомбы, как ракеты, грохочущие в моем черепе. Внутри меня война, и враг побеждает.

— Кейр, — снова тихо говорит Джессика, в голосе слышна паника. Ее голос дрожит так сильно, что она едва может произнести слова. — Пожалуйста, сядь, пожалуйста. Все нормально. Все в порядке, мы в порядке.

Мы не в порядке.

Я не в порядке.

Я не знаю, куда идти, что делать. Я хочу вылететь за дверь и бежать, может быть, в гавань, пока вода не шокирует меня. Может быть, у Джессики была правильная идея.

— Пожалуйста, — снова говорит она, и я наконец смотрю на нее и вижу, как она тянется ко мне, протягивая руки, такая беспомощная, что мое сердце начинает ныть, и я снова в бешенстве.

Посмотрите, что я делаю с женщиной, которую люблю.

Я медленно возвращаюсь к кровати, словно во сне. Кровь, несущаяся по венам, настолько горячая, что меня бросает в пот. Я злюсь, просто в ярости, вот-вот взорвусь и мне некуда идти.

Затем понимание озаряет меня. Моя любовь к ней, моя потребность в ней, ярость, мое отчаяние.

Буря чувств охватывает меня.

Хватаю уголок ее одеяла и откидываю его, затем дергаю ее к краю кровати, ее грудь подпрыгивает, когда я притягиваю ее ближе.

— Кейр! — тихо вскрикивает она. — Что ты делаешь?

Я кладу руку ей на затылок, сжимая его, прежде чем поцеловать ее, мой рот и язык настойчивы.

Она отвечает мне, задыхаясь, когда наши губы двигаются вместе. В этом поцелуе нет ничего приятного и чувственного. Он злой, грязный, дикий. Наши зубы ударяются, рты мокрые, отчаянные. Мы словно боремся друг с другом.

Моя рука скользит к ее груди, я грубо сжимаю ее. Она тихо вскрикивает, когда я наклоняюсь, беря ее сосок в рот и сжимая зубами.

Я в огне. А ее стоны лишь подливают масла в огонь.

Оставляю быстрые небольшие укусы на ее груди, двигаясь вверх к ключице, где оставляю метки и на ней, прежде чем перейти к шее.

Она снова ахает от боли, пока я посасываю ее шею и кусаю, прокладывая дорожку к ее уху, клеймя ее кожу, но вскоре ее стоны наполняются теплом и желанием.

Толкаю ее обратно на кровать, упираясь коленом между ее ног. Она кричит, потому что я задел поврежденную ногу. Знаю, я слишком груб, но я зашел слишком далеко, чтоб переживать об этом. Потребность, пылающая нужда обжигает меня, угрожая сжечь нас обоих.

Я хочу наблюдать за тем, как мы сгорим вместе.

Я взбираюсь на нее, прижимая ее руки, мой твердый член пульсирует. Я толкаюсь в нее - горячую, открытую - одним выпадом. Ее имя срывается с моих губ, когда я дрожу от толчка, теряясь в ощущениях, а затем хватаю ее за бедра, пальцами сжимая их так сильно, что оставляю синяки, и начинаю насаживать ее на себя, одновременно дико толкаясь.

Я никогда не чувствовал ее так, как сейчас, такую реальную, узкую и влажную, ощущение почти заставляет меня слететь с катушек. Из-за него я хочу большего, больше этих ощущений, которые пульсируют через мой член, к моим шарам и позвоночнику. Я голоден, и каждый толчок затягивает меня все глубже и глубже, пока у меня не остается сил на то, чтобы остановиться.

Черт.

Бл*дь.

Охренеть.

Я ускоряюсь, подпитываемый похотью, желание такое дикое, что я даже не контролирую ситуацию. Это инстинкт, и он несется по моим венам как горячий, жидкий восторг.