Долг (ЛП) - Хейл Карина - Страница 37

Джессика напрягается.

— Твой отец был жесток?

— Ага, — просто говорю ей. — Так он жил. Постоянно колотил нас. Никогда не отправлял в больницу, и мы не могли ни на что пожаловаться, не будучи названными киской.

— Даже Мал?

— Он был избавлен от худшего. Я принял удар за него на себя. Все было нормально. Позже я перерос отца и узнал, как бороться. Думаю, для меня он хотел именного этого, чтобы я сопротивлялся и был мужчиной. Он, конечно же, сам таким не был. Он играл в азартные игры и потерял наши деньги, а потом однажды исчез. Никогда больше его не видел.

— Даже сейчас?

— Он мертв.

— Боже. Мне очень жаль, — говорит она, рукой касаясь груди.

— Не стоит, — отвечаю. — Теперь я с легкостью говорю об этом, потому что у меня было много времени подумать. Я продолжал жить своей жизнью, и были другие вещи, о которых стоило волноваться. Его пырнули ножом в драке. Из-за денег. Он умер на улице. Мне не нравится, что все так обернулось, но у него были проблемы, которые он отказывался признавать.

Джессика замолкает и снова смотрит в окно. Города остались позади, начинается Шотландское высокогорье. Шоссе идет через холмы, болота и торф, в сезон превращаясь в золото. В них нет ничего драматичного, но они хороший предвестник будущего пейзажа.

Я продолжаю, надеясь разрядить обстановку.

— Охота, конечно же, как я говорил, превратилась в катастрофу. Куропаток не было. Мы втроем должны были спать в палатке, и все два дня, которые провели там, шел дождь. Но отец не позволил нам уехать, и мы с братом, не жалуясь, делали то, что он просил. Ходили по болоту, мокли, с винтовками высматривая добычу. Единственный, кого мы увидели - кролик, и то отец упустил его. Но знаешь, несмотря на все, у меня остались лишь хорошие воспоминания. Я долго не возвращался к ним, потому что не хотел вспоминать о детстве или отце в любом положительном свете. Затем понял: можно оценить воспоминания и хорошие времена независимо от того, насколько они редки, и не оправдывая все дерьмо, что случилось. Никогда не надо чувствовать вину за то, что пытаешься увидеть хорошее в плохом.

Снова тишина. Джессика кивает, так что я знаю, что она слушает.

Я давлю на нее, лишь немного.

— У тебя должны быть хорошие воспоминания, они должны быть главными. Они не перечеркивают все то дерьмо, через которое ты прошла...

— Не уверена, — безапелляционно заявляет она, и я понимаю, что лучше оставить ее в покое. Она заговорит, когда захочет. Не буду больше давить на нее.

Проходит немного времени, и мы въезжаем в город Инвернесс, известный тем, что находится на реке Несс, которая ведет, конечно же, в Лох-Несс. Идеальная остановка перед подъемом на север.

Мы заселяемся в отель, небольшой таунхаус напротив реки, и поднимаем чемоданы в комнату.

— Здесь мило, — говорит Рыжик, идя прямо к большому арочному окну, выходящему прямо на реку, где одинокий рыбак в болотных сапогах стоит посередине.

Мило, но по другим причинам.

Напряжение вокруг нас снова нарастает. Время обеда, и мы не ели ничего, лишь кое-что перекусили на заправке. Нам стоит пойти и пообедать где-нибудь, действительно насладиться атмосферой. Тем не менее мой голод совсем иного рода.

— Ты сильно голодна? — осторожно спрашиваю ее, пока она стоит у окна, проникающий свет идеально подчеркивает ее формы.

— Не очень, — отвечает она, поворачиваясь лицом ко мне. В ее глазах жар, которого раньше не было.

— Хорошо, — говорю я, шагая по комнате, пока ее лицо не оказывается у меня в руках. — Потому что я безумно голоден.

Я целую ее.

Жестко.

Влажно.

Дико.

Совсем не так, как в первый раз. Тогда все было нежно и осторожно, наши тела изучали друг друга.

На этот раз все иначе.

Я изголодался по ней.

Я желал ее всю прошлую неделю, с тех пор, как ее стройные ножки покинули мою квартиру.

Постоянно мечтал о ней, обо всех вещах, которые хотел сделать с ней.

Теперь она здесь, в моих руках, и я медленно начинаю.

Я ласкаю ее шею, облизывая и посасывая так, как ей нравилось тогда, до тех пор, пока она не начинает дрожать, мягкие стоны срываются с ее губ. Музыка для моих ушей.

Я мгновенно раздеваюсь до трусов, она срывается футболку через голову, и я опускаюсь на колени, чтобы помочь ей выйти из юбки и трусиков. Сначала спускаю юбку и смотрю на нее, когда мои руки медленно скользят вверх по ее бедрам.

Джессика роняет трость и хватается за мои волосы, чтобы сохранить равновесие.

Пальцами нахожу ее трусики, шёлк мокрый от желания.

— Господи, ты такая мокрая для меня, — шепчу ей. — Интересно, смогу ли я заставить тебя намокнуть еще больше? — Отодвигаю ее трусики в сторону и скольжу пальцем по ее складкам, ощущение заставляет меня сгорать от желания. Она издает длинный стон, крепче сжимая мои волосы. — Я хочу, чтобы мой член скользнул в тебя вот так. — Добавляю дополнительный палец и перемещаю их. — Вперед-назад, — шепчу я, когда мои пальцы двигаются вперед. — Ты хочешь сильнее, глубже?

Джессика стонет, я поднимаю голову и вижу, как она выгибает спину, выставив грудь вперед, сладкие розовые соски напряженные и твердые.

Охрененный вид.

— Хочешь мой член? — нежно спрашиваю я. — Или язык? Как ты хочешь, чтоб я трахнул тебя?

— Как-нибудь, как угодно, — говорит она сквозь еще один стон, когда я ввожу пальцы еще глубже.

Я прижимаюсь к ней лицом, высовывая язык и облизывая ее клитор.

— Ты так хороша на вкус, — бормочу я, и она дрожит от вибраций моего голоса. — Как женщина, моя женщина. Ты моя женщина? Если ответишь «да», я позабочусь о тебе.

— Да, да, я твоя, — практически хнычет она.

Я всасываю ее клитор, и она издает резкий вскрик, произнося мое имя так, что понимаю, если продолжит, я погибну.

Отодвигаюсь и встаю, хватая ее за руку, чтобы она не упала. Ее глаза полузакрыты, взгляд заторможенный, рот приоткрыт.

Несмотря на то, что до кровати всего лишь несколько шагов, я поднимаю ее и несу на постель, опуская на живот.

— Секунду, — бормочу я. Стягиваю трусы и беру штаны с пола, вытаскивая презерватив из кошелька, и раскатываю его по стволу, член горячий и твердый в моих руках. — Можешь немного подвинуться?

Она двигается вперед, оказываясь на середине кровати, и я забираюсь на нее, мои бедра по обе стороны от нее, загорелая кожа рядом с бледной.

— Дай знать, если тебе будет больно, мы сменим позицию, — говорю ей, проводя пальцем по расщелине ее попки. Она такая стройная и упругая, что я инстинктивно шлепаю ее ладонью.

Немного жду, наблюдая за ее реакцией. Рыжик немного приподнимает попку, желая большего.

Снова шлепаю ее - на этот раз сильнее - звук наполняет комнату. Отпечаток моей руки расцветает на ее бледной коже, словно роза.

— Так тебе тоже нравится? — бормочу я, и как только она кивает, снова шлепаю ее, на этот раз по обеим половинкам - шлеп, шлеп!

— А вот так? — спрашиваю ее, возвращая палец к ее попке и проводя по расщелине. Скольжу дальше, сохраняя это на другой день, и ввожу указательный палец в ее влагалище. Она скользкая, теплая, и мы оба выпускаем маленькие стоны.

Я знаю, новые отношения достаточно рискованное дело, когда вы впервые начинаете спать вместе. У меня есть целый шкаф, полный желаний, какие-то из них грязные, какие-то странные и запретные, никогда не имевшие возможности выйти, потому что я никогда не был с подходящей женщиной достаточно долго, чтобы попробовать их. У меня никогда не было их доверия. Когда мне было двадцать, у меня была девушка, но она была из тех, кто годился лишь для ванили.

И это было нормально. Но теперь у меня есть идеальная задница Джессики, кончик моего члена у ее расщелины, ее кожа по-прежнему красная от моей порки, и я хочу провести жизнь, выясняя, что еще мы можем сделать вместе.

Она двигает попкой, пытаясь подтолкнуть мой палец глубже.

— Терпение, — предупреждаю я, но все тщетно. Беру член и вхожу в нее так глубоко, как только могу.