Священные монстры (портреты) - Лимонов Эдуард Вениаминович - Страница 13

Селин обновил французскую литературу, указав ей пример, что есть еще непочатые запасы народных слов, народного видения, народных мнений. До него французская литература говорила языком избранных интеллектуалов. У Селина чувствуется ненависть к интеллектуалам - он ненавидит Тартра (писатель Жан-Поль Сартр) и не скрывает этого в своих книгах. Селин органически честен, он такой, какой есть. И его герои - это его портрет. Никаких тут подделок. Раздраженный, желчный ненавидящий весь мир инвалид - таков Селин. Спасает его только черный юмор. Его черно-желтый даже юмор.

Надо сказать, что "Voyage au bord de la nutt" не гениальная одинокая книга, как это принято считать. В 1933 году вышла в Париже в "Обелиск пресс" книга Генри Миллера "тропик Рака", также революционная и беспрецедентная, на сей раз это был феномен американской и мировой литературы. В "тропике Рака" также низкая жизнь: богема, анархическое существование, женщины, секс впервые показанный крупным планом. Фонарик на половые органы партнеров. (Этого у Селина не было). Появилась тогда и еще она тоже революционная книга, которая не смогла, увы, выбиться в ранг культовых и не стала революционной для английской литературы. Речь идет о книжке Джорджа Оруэлла "Down and out in Paris and London", где Оруэлл рассказывает о своем радикальном опыте жизни бродягой и клашаром в двух европейских столицах. Кстати говоря, Оруэлл дошел в своих опытах до такого радикализма, какой не под силу был ни Селину, ни Миллеру. Он не играл в бродягу. Он стал настоящим вонючим бродягой, обитателем ночлежек. Таким образом, Селин не был единственный, но он был наиболее последовательным нигилистом и правым анархистом. Для Оруэлла "Down and out in Paris and London" - была случайной книгой, все творчество Оруэлла как лоскутное одеяло, из разных книг. "Прощание с Каталонией" противоположна "1984", а вот Селин продолжал в том же духе - делал черные пессимистические книги-монологи всю свою жизнь. Умер он в Медоне, в меховой безрукавке, запущенный и больной: его жена бывшая танцовщица Лили в соседней комнате давала уроки танца. Это был 1963 год. Селина опять начали печатать. Позади осталось сидение в датской тюрьме под мрачным грузом смертного приговора. (Однако, если бы Селин попался под горячую руку французским силам Сопротивления в 1945 в Париже, его бы ничто не спасло. Так что ему повезло еще. Другой коллобарант - талантливый молодой писатель и журналист Бразильяк был расстрелян.)

Мировоззрение Селина можно сравнить более всего с мировоззрением русского патриота антисемита. Такие базлающие особи встречаются в националистической тусовке. Правда, русские его прототипы лишены его таланта, им и в голову не придет перенести свое мрачное настроение на бумагу. А перенесут - будет бесталанная паранойя.

Селин очень крупный художник слова. Возможно, если чуть девальвировать слово гений, то он - гений. Он абсолютно силен в своем романе "Из одного замка в другой" потому, что к концу войны его жизненный цинизм созрел. Великолепны описания железнодорожной станции, куда в теплушках прибывают составы, набитые молодым прыщавым пушечным мясом - солдаты всех армий мира, желающие девок. Великолепны описания прогулок Петэна и Лаваля, юная похоть дочери коменданта. Книга читается тяжело, я ее читал по-французски, из-за тяжелого стиля непрерывного монолога, практически не разделенного абзацами. Этот стиль как бы разбитый на взрывы, на порции брюзжащего бормотания изобретение самого Селина. Он и во всех своих книгах ориентировался на имитацию разговорной речи, а в "Из одного замка в другой" - эта имитация поразительна. Вообще все книги Селина - раздраженный полив человека из низших слоев общества. Говорит работяга недоверчивый, злобный, инвалид 1-ой мировой, не ожидающий от государства и общества ничего хорошего. Желчный инвалид, короче.

Он любил только Лили и своего кота Бебера. Кот был с ним и в замке Зигмаринген. Еще он любил свою безрукавку мехом внутрь.

Ален Бастье, школьный учитель, прав: Селин это Бог для раздраженных работяг, для тех, кто торгует на улицах, кряхтя встает на работу в раннюю рань, ругает правительство у пивных стоек, несчастлив в личной жизни, для ипохондриков, полицейских и мрачных молодых людей. А таких во всем мире многие десятки миллионов. У Селина всегда будут читатели. Доктор бедняков, Луи-Фердинанд Дестуше, может покоится спокойно на кладбище в Медоне. Инвалида будут читать всегда.

Он съездил в Советский Союз на конгресс писателей. Советский Союз ему не понравился. Селина невозможно было провести. Да и трудно себе представить политический строй, против которого он бы не базлал.

Жан Жане: вор

Когда мы въехали в предгорье Пиренеев за городом Безье, мой друг Мишель Бидо показал мне желтые цветы, обильно покрывающие склоны. Цветы располагались на слабоолиственных прутьях, кустами. Это "жене" - сказал Мишель Бидо.

Жан Жене - вор, писатель, гомосексуалист - выбрал себе фамилию цветка горных пустырей. Обыкновенно цветок появляется на склонах после лесных пожаров. Жене в литературу ввел Жан-Поль Сартр. Ввел так назойливо, насильно таща за руку, что после появления пухлой книги Сартра "Святой Жан Жене" Жене не написал ни строчки на протяжении девяти лет.

Жене нашли в тюрьме. Беспризорник, якобы, служивший в Иностранном легионе, дезертировавший оттуда, Жене попал в тюрьму подростком за кражу... и потом попадал туда не раз. Он сидел во время оккупации, под немцами и остался сидеть при освобождении. Он был уже автором пары книг, когда французская общественность во главе с Сартром вытащила его из тюрьмы добилась его освобождения.

Самые известные его книги "Наша дама Цветов" (или "богоматерь Цветов" как кому нравится). "Дневник Вора", "Керэль". В них реалии тюремной жизни и всегда история гомоэротической любви или любовей. Но не только эти запретные или полузапретные плоды делают Жана Жане замечательным писателем. Его писательская манера характеризуется мастерским использованием крупных планов. В "Дневнике Вора" у него есть описание брюк любимого человека (однорукого), подробная география этих брюк от пояса до обшлагов внизу, манеры с какой щеголь и сутенер старой школы засовывал в брюки накладку, дабы место, где должен лежать член выглядело бы хорошо вздутым. Топография человеческого тела, география одежды, пристальные крупные планы лица, ресниц, ногтей, заусенцев - есть неповторимая манера Жене. Его лучшие книги - очень свежие, именно потому, что он умел видеть детали.