Исход - Шапочкин Александр Игоревич "Rayfon" - Страница 28

Суть любой медитации – отрешение от всего внешнего, для глубокого самосозерцания и достижения определённого уровня прозрения. Так вот, я никак не мог добраться до нужной глубины ухода в себя – слишком уж открыт я был миру. Сангвиник, как никак, а потому болтался на поверхности как поплавок, не в силах погрузиться в глубины истинной концентрации.

Вот и пришла идея воспользоваться методикой, показанной Фишшином. По сути – частично убить, точнее сказать – «зомбировать» самого себя и таким образом прорвать определённый предел, не пускающий меня дальше. Решиться на подобное – было трудно и страшно… особенно потому, что трудно было предугадать, что я там найду, и не повлечёт ли подобный шаг необратимых последствий для психики. А так же – смогу ли я выйти из этого состояния?

Впрочем, Гремм был вполне себе жизнерадостным мужиком, а вытворял подобное явно не единожды. Да и думаю, не стал бы нам, совсем уж желтопузым, демонстрировать нечто по-настоящему опасное! Сам же не раз повторял, что у нашей группы крыша массово протекает! Так что я всё же преодолел определённую робость, чему, думаю, очень помогло испорченное настроение после «недосекса» со служанкой. Как говорится, «Была – не была…»

Где-то через час относительно бесплодных попыток и красных кругов перед глазами, что-то начало получаться. А затем и вовсе пошло куда как легче, и, что самое главное, я наконец-то достиг нужного состояния и вроде бы прорвался за барьер удерживающей меня реальности. Как мне показалось всего на долю секунды, потому как в следующее мгновение – я почувствовал, что меня кто-то трясёт за плечи, а затем до сознания донёсся дрожащий, перепуганный голосок Янки.

– Живой! Слава богине! Он живой!

– Что… такое? – удивлённо спросил я, рассматривая заплаканное личико эльфийки, перегнувшейся через край бадьи.

Она тяжело дышала и покраснела от исходящего от раствора горячего пара, затянувшего уже всю комнату матовой пеленой, сквозь которую я с трудом различил хмурое лицо Святой. Женщина осуждающе глядела на меня от дверей, не спеша входить в комнату, превратившуюся в реальную баню.

– Эй… а, зачем вы мне так воду вскипятили? – удивлённо спросил я, вдруг поняв, что сижу практически в кипятке и поспешил выбраться из ставшей вдруг дискомфортной бочки, на ходу сбрасывая с себя обжигающие тряпки. – Блин, так и обвариться недолго!

Очень хотелось прямо сейчас с головой нырнуть в какой-нибудь сугроб! Однако, за неимением оного, я, схватив со стола скатерть и обмотав её вокруг бёдер, поспешил выскочить в коридор, воздух в котором показался мне освежающе морозным.

– А мы собственно только что пришли. И нашли тебя, мёртвого… – медленно осмотрев меня с ног до головы, задумчиво произнесла Ву Шу, а лингва-модуль крякнув поправился, видимо опять подстраивая под русскую речь неправильно переведённое слово. – «Без признаков жизни», сидящего в бурлящем кипятке… Не расскажешь ли мне, ученик: что это ты такое учудил?

– Это вроде как шутка у вас такая? – нахмурился уже в свою очередь я. – Тогда как-то не смешно…

В этот момент из клубов пара прямо на меня вылетела эльфа и повиснув на шее – разрыдалась. На шум начали подтягиваться удивлённые слуги, послышались первые шепотки, но Святая так выразительно зыркнула на посторонних, что те мигом испарились.

– Ну? Я жду… – холодно произнесла лаоши.

Хмыкнув, и пожав покрасневшими плечами, я ответил предельно честно, приобнимая впившуюся в меня как клещ Яну за талию. Мол – ничего не знаю, ничего не ведаю, сидел медитировал в ванной как послушный ученик. Решил вот попробовать одну из методик, которую мне до этого показывали, только вошёл в нужное состояние – как тут… И вообще – не помирал я, просто замедлил свой организм до определённого уровня!

– И… ты можешь мне показать это медитативную практику? – уже куда как теплее спросила меня женщина, как-то по-новому разглядывая меня.

– Да не вопрос, – пожал я плечами. – Только нужно сказать слугам, чтобы проветрили в комнате, а то отсыреет всё нафиг! Да – погоди минутку, я одежду свою заберу… А то в таком виде неприлично как-то. Ян, отпусти меня…

– Не пущу!

– Я-ян!

– Нет…

– Блин!

Наконец освободившись, я забрал свои вещи из комнаты, не забыв и изрядно поднадоевший мне за последнее время меч, а заодно ловким пинком ноги отправил сумку с деньгами глубоко под кровать. Туда, где она не будет привлекать особого внимания.

Собственно, ничего более интересного в этот день не произошло. Разве что Ву Шу внимательно выслушав мои объяснения, с облегчением заявила, что уже испугалась, подумав, что я встал на некий путь «Тёмной Лилии» и больше эту тему не развивала. Я цветочными темами тоже не особо интересовался, а когда на вечерней тренировке Юнь Ми серьёзно подвернула себе ногу, мне так и вовсе стало не до флористики.

Однако и этот вопрос решился почти сам собой. Прибежала Янка, помолилась, слегка посвятилась, в распухшую ножку девочки из источника эльфийки перекинулся энергосгусток с непонятным аспектом… и собственно – всё! Через минуту девочка уже могла самостоятельно встать, а через пять – продолжила прерванное занятие.

Ко мне же, как к «владельцу» эльфийки, быстренько подкатил господин Багуа. Пришлось отнекиваться от некоторой суммы в золоте, которую тот попытался всучить мне за лечение дочери. Точнее, я попытался провернуть ход конём и выкупить рабочее обязательство давешней служанки, но чиновник посетовал, что оно стоит куда как дороже и вновь с поклоном протянул мне коробочку с аккуратненьким рядком золотых слитков. В результате пришлось взять, потому как по местным понятиям в противном случае, мужик мог и оскорбиться. В итоге же, для рабыни Янка стала вполне себе состоятельной женщиной, потому как присваивать себе то, что она честно заработала своим трудом – я не собирался.

А на следующий день, прихватив из сумки Воронина один платиновый гунько, я отправился на уже известный мне городской рынок. С твёрдым намерением приобрести столь удобное и замечательное средство хранения материальных ценностей, как колечко с подпространственным карманом. Естественно, что перед этим, я аккуратно расспросил Ву Шу о его реальной стоимости, так что совсем не боялся того, что торгаши разведут меня на кругленькую сумму.

Впрочем, в первую очередь, меня интересовал именно размен самого платинового слитка на твёрдую золотую валюту. Банков или чего бы то ни было подобного в Наднебесной Империи не существовало, а потому их роль выполняли купцы, аукционные дома и ростовщики. Все три варианта имели как свои плюсы, так и немалые минусы. Так, общаясь с торгашами, надо было ещё найти того, кто согласится на подобную сделку. Что оказалось непросто, потому как подобные гунько высокого номинала при всех своих достоинствах вроде небольшого веса по сравнению со своей стоимостью в золоте, имели определённый недостаток: ловкий воришка вполне мог без затей лишить честного предпринимателя целого состояния, стырив у него этот небольшой для своих размеров слиток.

Но, тем не менее, купец мне подходил куда больше, нежели аукционный дом или ростовщик. Всё-таки первые были ограничены в выставленных на продажу лотах, в которых могло и не найтись нужного мне артефакта, а вторые цену определяли как левая пятка пожелает, что граничило порой с откровенным разводом.

В любом случае, мне повезло, и я не только с небольшой наценкой за «неудобство» приобрёл нужную мне вещь, но и сразу же запихнул в кольцо почти пять килограмм золотой сдачи. Ну, а по возвращении туда же отправились и остальные платиновые слитки, после чего я уже не опасался того, что с ними что-то может случиться.

Чуть позже, отловив господина Багуа, я всё же выкупил у него рабочий контракт Ай Ли Мэй. Правда, сопротивлялся мужик всеми четырьмя лапами и торговался как проклятый. В первую очередь, как я понял, из-за того, что домашняя прислуга была носителями кучи порой неприглядных секретов своих хозяев и зачастую работала не за совесть, а за банальный страх. Это я и мой лингва-модуль, по простоте душевной, переводили слово «сай-вуэнь» как банальное «увольнение со службы». А как объяснила мне позже новоприобретённая служанка, а по сути – та же рабыня, только именовавшаяся более благозвучно и вроде как формально свободный человек: «Утром «уволенных» слуг обычно находят в канавах за городом или сведшими счёты с жизнью в какой-нибудь подворотне. Все это знают!»