В год огненной векши (СИ) - Нежина Лия - Страница 18

- Нет, не люб, - резко оборвала его княжна. – Клятвы свои не нарушу и скорбь в дом твой не принесу.

Всеволод недоверчиво посмотрел на нее, но, встретив прямой, уверенный взгляд, спорить не стал.

- Ну что ж, коли решила все и не передумаешь, так завтра свадьбу сыграем.

Забава кивнула и вышла из горницы.

Придя в свои покои и улегшись на кровать, княжна мечтала уснуть, но сон не шел. Одной в комнате было жутко. Несколько раз за ночь открывала и закрывала она ставни, гасила и снова зажигала свечу. Хотела было отыскать Лушу, да Раска не пустила, сказала, что служанка заперта и велено никого к ней не пускать.

О будущей свадьбе Забава почти не думала. И искренний рассказ Всеволода о его страшной силе, и предстоящая свадьба – все казалось неважным в сравнении со случившимся нынче. Она решила, что жизнь ее, счастливая и беззаботная, кончилась уже нынче, когда чуть не поверила красивым речам да уговорам Изяслава. Только закрывала глаза, вспоминала перекошенное злобой лицо его и Лушу, лежащую на полу. Лучше б не знала она никогда ни князя бугровского, ни всего Северомирска.

Уснуть удалось только под утро. Неудивительно, что, когда Раска пришла ее будить, княжна выглядела больной и усталой. Умывшись и поев наспех хлеба и молока, девушка одела белую длинную сорочку и поневу с красной вышивкой по подолу. Раска радостно суетилась:

- Вот и дождались. Уж как рады все!

Заметив бледность и темные круги под глазами княжны, только повздыхала.

Когда в дверь постучали, Забава была готова. Каштановые волосы ее в последний раз заплели в косу, вплетя нитку крупного морского жемчуга. Тяжелое жемчужное очелье с длинными, до плеч, подвесками украсило голову.

Вошел воевода Туча. Он вместо отца передаст ее мужу.

Воевода залюбовался и прослезился, глядя на дочь Мирослава.

- Пойдем, княжна, - протянул он ей руку, - Всеволод ждет.

По усыпанной цветками хмеля и зернами ячменя дорожке в сопровождении празднично одетых дружинников прошли они на широкую площадь, вымощенную булыжником. В центре площади располагалось небольшое, огороженное низеньким забором капище с тремя каменными идолами.

«Не сравнится с нашим, - вспомнила Забава про Светоград. - Там и Перун, и Мокошь, и Род чуть до неба не достают».

Толпы народа окружили капище. Вооруженные дружинники на конях следили, чтобы люди не подходили ближе. За изгородью Забаву ждали только князь и невысокий худощавый старик-жрец.

Девушка не сразу узнала Всеволода, одетого празднично. Черный кафтан он сменил на длинную синюю рубаху, украшенную каймой, подпоясанную широким кожаным поясом с серебряными бляшками. На плечи наброшен был плащ, расшитый по краю сложным узором и закрепленный справа серебряной пряжкой. На голове не меховая шапка, как носили князья в Светограде, а серебряный обруч.

Легкий ветерок трепал его черные вьющиеся волосы. Серо-голубые глаза смотрели прямо из-под темных бровей. На минуту показалось Забаве, что видела она уже однажды взгляд этот. Давно, в предрассветных сумерках, на светоградском капище такими же глазами смотрел на нее черный волк. Но отогнала наваждение и уверенно пошла вперед.

Туча подвел княжну к капищу. Дорожка к жертвеннику, рядом с которым стоял Всеволод, была выстелена пушистым ковром. Забава уже хотела ступить на него, да была остановлена жрецом.

- Разуй ножки, княжна, - негоже в дом мужа грязь нести.

Девушка оглянулась на Тучу, тот утвердительно кивнул. Она послушалась и ступила босыми ногами на горячий от солнца ворс ковра. Жрец дал ей знак подойти ближе и встать рядом с князем.

Всеволод стоял перед статуей Рода, справа был Перун, дальше – Хорс. Статуи Мокоши на капище не было.

Подойдя к жертвеннику, Забава ожидала увидеть ягненка или козленка, но на камне лежали колосья ржи и ячменя, рыба в корзине да кринка молока.

Жрец поклонился Роду и, взяв из рук северомирского воеводы ржаной каравай, разрезал его на 2 равные части. Потом у воеводы Тучи взял еще один душистый каравай, разделил и его пополам, отдал одну часть Туче, а оставшиеся половины соединил. Затем, связав половинки прочной льняной ниткой, поднял над головой и с поклоном положил на жертвенник у ног Рода. Оставшийся хлеб воеводы разделили на кусочки и раздали тут же, на площади.

- Плоть к плоти, кровь к крови, душа к душе, - зашептал жрец и протянул князю два серебряных колечка.

Всеволод взял и надел то, что поменьше, на безымянный палец Забавы. Площадь замерла, ждали клятвы.

- Пред богами, перед чурами, перед честными людьми нарекаю тебя, Забава, женой и даю обет любить, оберегать и защищать в Яви, в Нави, и в Прави, - сказал громко, уверенно, с пониманием того, что совершает.

Теперь подошла очередь Забаве клясться.

- Перед миром всем нарекаю тебя, Всеволод, мужем и обещаю любить и почитать, и быть с тобой в Яви, и пойти за тобой и в Навь, и в Правь, - произнесла она негромко и чуть сбивчиво.

Второе кольцо Всеволод надел себе сам прямо поверх перчаток. Потом расстегнул застежку плаща и укрыл им жену.

- Поклонись богам, княгиня! – снова заговорил жрец. – Пусть Род дарует черному волку здоровых сыновей.

Девушка поклонилась идолу в пояс, выпрямилась и без страха взглянула в глаза мужа. Обряд был совершен. Всеволод чуть заметно улыбнулся Забаве и наклонился к ее пересохшим губам. Поцелуй получился коротким и легким. Она почти ничего не почувствовала, только жаром обдало лицо и сердце сильно стукнуло в груди.

Подставив руку, чтоб поддержать пошатнувшуюся Забаву, Всеволод направился обратно. Дружинники подвели к капищу вороного. Когда князь сел на коня, Туча помог Забаве сесть впереди него. Выехав в центр площади, Всеволод обратился к людям:

- Народ северомирский! Братья и дружина! Вот моя жена, ваша княгиня. Почитайте и любите ее наравне со мной.

Толпа колыхнулась, загудела. Забава слышала выкрики: Будем почитать! Слава князю с княгиней!

Всеволод направил коня к княжеским палатам. Дружина двинулась следом. Народу на площадь выкатили бочку пива и вынесли угощение.

В гриднице к приезду молодых уже накрыты были столы, зажжены свечи, пахло пирогами и брагой. Князя с княгиней посадили во главе, связали руки узорчатым рушником, так что пришлось сидеть, тесно прижавшись друг к другу. Слева и справа от молодых разместились светоградский и северомирский воеводы, дальше – дружина.

Княгиня сидела ни жива, ни мертва, боясь пошевелиться и всем телом ощущая тепло сидящего рядом мужчины.

Первым с пожелание к молодым обратился воевода Туча. Когда он закончил речь, поднял чашу и выпил за их здравие. Всеволоду и Забаве тоже поднесли чарки. Забава, измученная жаждой, обрадовалась, что в кубке простая вода. Отпив немного, она хотела уже сесть, но Всеволод остановил ее, развернул к себе и поцеловал в губы.

Поцелуй показался совсем не таким, как на капище. Горячее дыхание Всеволода обожгло, будто пламя. Зачем-то вспомнился Изяслав, такой же голубоглазый, только с золотыми кудрями. Что бы было, если б поддалась на уговоры его? Может, и стала бы княгиней бугровской, да неизвестно, с кем пришлось бы делить его ночами.

Следом за Тучей молодых поздравил северомирский воевода, и снова нужно было поцеловаться. После каждый дружинник вставал, желал князю и княгине жизни в мире и согласии, выпивал за их здоровье, а молодые целовались.

Всеволод, поначалу видевший напряжение и скованность в движениях Забавы, не смог сдержать улыбки, когда заметил, как привычно подставляет она губы для поцелуя к концу пира.

Все время застолья молодые ничего не ели, а пили только воду. К ночи Забава не чувствовала спины, голову тисками сжимало тяжелое очелье. Наконец, в гридницу вошел жрец, чтобы проводить мужа и жену в спальню.

В княжеских покоях супругов окружили молодые девушки. Плача и причитая, они развязали рушник, сняли с плеч Забавы плащ, голову освободили от очелья, потом сняли поневу, оставив княгиню в одной длинной сорочке. Раска расплела ее косу, вынула из нее жемчужную нить. Длинные каштановые волосы заструились по плечам, плащом накрыли спину.