Рейс - Лойко Сергей Леонидович - Страница 33

– Да тут и без мнения все ясно. Пиндосы, по ходу, и сбили. У нас таких пушек нема. Пассажирские на высоте десять тысяч летают. По ним из «мухи» несподручно шмалять.

Джейн, как всегда, сама выбрала себе цель и поставила перед собой задачу – выяснить, кто сбил МА-71 и почему. Всем, кроме этого русского таксиста и его товарищей, и так все было ясно. Но это «ясно» на предстоящем суде не предъявить. Нужны были факты, и добыть их, кроме Джейн Эшли, больше некому. Именно так ей и сказал редактор по скайпу утром:

– We have confidence in you, Jane. Take your time and don’t stick your neck out too much. Knowing you it is wishful thinking but still. Take care and stay safe, please36.

Джейн уже взяла шесть или семь интервью с жителями и ополченцами. Ничего нового. Шлак. Золото нужно мыть дальше…

Сигнал на околице села возле маленького аккуратного кладбища был хороший. Распрощавшись с Рыльниковым, Джейн открыла свою страницу в Фейсбуке и написала новый пост. По-русски.

«ВНИМАНИЕ.

Я обращаюсь к тем, кто что-то знает о сбитом 27 июля над Донбассом пассажирском “Боинге” или имеет к этому отношение. Если вы еще живы, отправляйтесь как можно скорее в ближайшее западное посольство, предпочтительнее американское или британское. Не подвергайте себя и своих родных смертельному риску. Можете также связаться напрямую со мной. Я помогу вам получить убежище и денежное вознаграждение.

Пишите мне сюда или на имейл: [email protected] или [email protected]»

Затем она продублировала сообщение во ВКонтакте и позвонила своему донецкому водителю. Он, как договаривались, ждал ее у сельсовета.

– Бандеровцы, фашисты, укропы? – недалеко от сельсовета Джейн догнал высокий человек в военной форме, с открытым лицом, широкой белозубой улыбкой и сощуренными умными глазами. – Угадал? Каких еще злодеев обнаружили?

– Откуда вы знаете, о чем я разговариваю с людьми? – спросила Джейн, тоже улыбнувшись. – И кто вы?

– Капитан Сергеев, – представился военный, щелкнув каблуками высоких новых сапог, на которых разве что не было шпор. – Заместитель начальника гарнизона Тореза по политической части. Здесь все корреспонденты со всеми говорят об одном и том же: кто сбил «Боинг».

– Джейн Эшли, корреспондент журнала «Нью-Йоркер», – представилась Джейн, продолжая улыбаться. – Так кто же его сбил?

– Да мы его сбили, мы, – понизив тон, сказал капитан. – По ошибке. Только не надо меня цитировать. Если вам интересно, мы могли бы об этом поговорить более подробно. Только не здесь и не сейчас. Я должен возвращаться в Торез. Запишите мой телефон.

Капитан продиктовал Джейн свой местный номер. Она тут же при капитане набрала его, и трубка в кармане его разгрузки отозвалась вступительными аккордами Money. Джейн не терпелось продолжить разговор с капитаном, но интуиция ей подсказывала, что спешить не надо. Капитан еще раз улыбнулся, мягко и, пожалуй, что слишком тепло пожал ей руку и, слегка прихрамывая, направился назад к полю, где его ждала машина.

Уже в машине на обратной дороге в Донецк Джейн вспомнила о портмоне в рюкзаке, достала его и начала вновь рассматривать эту столь странным образом попавшую к ней вещь. И тут в одном из карманов она обнаружила фотографию семьи, что, скорее всего, погибла в самолете, откуда и взялось это портмоне. Папа, мама, две дочери.

– What the fuck?!37 – она вскрикнула вслух по-английски. Так громко и резко, что водитель на всякий случай остановил машину.

С фотографии на Джейн Эшли глядел Сергей Прохоров. Про женщи­ну и двух девочек рядом с ним ей ничего не было известно. Она никогда их раньше не видела. Джейн перевернула фотографию, надеясь на обороте найти объяснение. Обратная сторона карточки была чиста.

Глава одиннадцатая 

КОМПОТ

Ростов-на-Дону. Июль

– Сорок два – это хорошо, – сказал пожилой вербовщик, за спиной которого на стене большими поржавевшими кнопками было прикноплено красное знамя с желтой, засаленной до серых пятен бахромой, желтым бархатным профилем Ленина в правом верхнем углу и надписью буквами из желтого плюша «Второй Украинский!!!». – Правильный возраст. Осознанный выбор. Мальчишек под пули мы не гоним. Артиллерист – еще лучше. Танкистов перебор, а вот артиллеристов нехватка. Вы свой ВУС номерной помните?

Алехин посмотрел на рекрутера, словно не расслышал.

«Как же, он сказал, его зовут? – подумал Сергей. – Арсений Павлович? Николаевич? Так, если угадаю, все будет хорошо, – усмехнулся про себя термину “хорошо”. – Ладно, пусть будет Николаевич. Что такое ВУС? Что он хочет услышать? Прокалываться на ерунде не надо, Сережа. Пауза. Тупи дальше. Сейчас ветеран Ватерлоо все сам объяснит».

– Военно-учетная специальность, – словно прочитав ход мыслей Алехина, продолжил собеседник. При этом он, откинув голову, прошелся морщинистой ладонью, как гребнем, по редким седым, отступавшим почти на затылок от крутого лба волосам. – В военном билете.

Алехин посмотрел на него внимательно.

Лоб у вербовщика был неровный, с каменистыми наростами надбровных дуг и бровями, нависающими, как сапожная щетка, над рыхлым бледным лицом с огромной лиловой бородавкой под пористой правой ноздрей.

Одет был ветеран в помятый синий костюм с десятком блеклых орденских планок на груди. От ветерана пахло если не нафталином, то какой-то унылой смесью пота, табака, лука и… чего-то лекарственного. Возможно, в запарке прифронтовых будней он вообще не покидал свой кабинет. Дневал и ночевал на рабочем месте, неделями не меняя засаленный пиджак с белесыми разводами под мышками и рубашку с затертым до дыр воротом, застегнутую на верхнюю пуговицу, из дырочки которой торчала нитка.

Когда ветеран открыл рот и начал собеседование, отвыкшему от российской действительности Алехину пришлось задержать дыхание и инстинктивно отодвинуться на стуле. При ближайшем рассмотрении рекрутер выглядел хоть и изрядно потрепанным, но слишком молодым для ветерана ВОВ. Хорошо за шестьдесят, но не больше. А колодки… Мало ли блестяшек в СССР наштамповали в 70–80-х? На ветерана последних войн, начиная с Афганской и кончая Чеченскими, по возрасту он тоже не тянул.

Вербовщик высморкался в скомканный носовой платок на столе и, уставившись в лицо Алехину глубоко посаженными красными глазами без ресниц, повторил:

– Военный билет у вас с собой?

Блин! Военный билет. Конечно. Как он мог об этом не подумать? С тупой болью, занывшей в виске, Алехин осознал, что именно военный билет и был здесь и сейчас главным проездным документом, билетом на войну. Не паспорт, тем более заграничный, без прописки, да еще и с американской, английской, шенгенской и сербской визами. Хорошо хоть Сербию Рабинович к делу влепил. Вот ведь ушлый дядя. Обо всем подумал. Про заграничный паспорт он, конечно, может отбрехаться тем, что… Ну, подумал, что для пересечения границы нужен этот, а не общегражданский, который оставил дома в Звенигороде, чтобы не пропал на войне. А вот с военным билетом, да, блин, прокол…

– Вот ведь дурак! – стукнул себя по лбу Алехин. – Его-то я с собой и не взял, дурья башка. Как я мог так лохануться… Собирался в спешке. Что ж мне – еще раз за дорогу платить, за билетом ехать?

Возникла пауза. Седой вербовщик оглушительно чихнул, не прикрывая рот, смачно высморкался в тот же самый платок. Вытер им заслезившиеся глаза и лоб. Затем встал и отошел к зарешеченному окну. Рычажок щеколды на открытой форточке был привязан веревкой к гвоздю в стене. В тишине было слышно, как веревка потрескивает на легком ветру. Но тут треск заглушил подъехавший грузовик. Затем со скрипом открылась дверь кузова и три или четыре мужских голоса стали в унисон скучно и однообразно материться. Главный ростовский вербовочный пункт располагался в двух комнатах на втором этаже складского помещения магазина «Дары русской Кубани» на улице Розы Люксембург.