След Охотника (СИ) - Базов Вячеслав - Страница 5

Не верилось, что настолько одержимый своим делом человек упустил возможность цепью помахать и в чьих-нибудь кишках ножом покопаться. Стареет?

Проснулся Глейн в полной темноте и тишине. Днем стучали кузницы, галдел народ, а теперь словно вымерли все. И снаружи почти не было огней — только далеко-далеко, кажется, у стен. Еще некоторое время Глейн лежал на боку, пытался проспать еще несколько часов до рассвета, а потом сдался и поднялся.

Этот дом оказался похож на склеп, тут было неуютно ночью, и, наверное, в лесу ощущалось бы спокойнее. Рясу Глейн оставил на лавке, но забрал нож, который крепился на поясе за спиной. Все-таки не прогуляться в столице вечерком шел. А впрочем, и там в некоторых районах не стоило без оружия ходить, что днем, что ночью.

Он выбрался к огню, к стенам, откуда на него оглянулись бодрые, не то что днем, серьезные стражи в блестящих серебром кольчугах и, рассмотрев гостя в свете факелов, подозвали подняться. Так обычно зовут взрослые детей на городской площади во время представления, чтобы посадить на плечи. Глейна они, наверное, приняли за едва закончившего обучение семнадцатилетнего мальчишку. Работать он уже три года назад начал, чуть-чуть не дотянув до семнадцати, а вот выглядел всегда младше своих лет, и к нему все относились как к неопытному. И все же, приглашение он принял — поднялся на мостик к стене, посмотрел за частокол, но там стояла тихая ночь, пустынный темный лес. Ничего интересного.

Как только Глейн успел об этом подумать, стражник поджег второй факел и швырнул через стену дальше, на прогалину. Несколько раз тот перевернулся в воздухе, осветил стволы деревьев и еще…

Глейн отшатнулся, едва не упал, успел ухватиться за протянутую ему руку, и сторожа рассмеялись. Очень быстро факел догорел, оставив снова лес в темноте.

Глейн не думал, что их вообще столько существовало. Хотя вокруг чаща, силуэтов с клыкастыми мордами приходилось по три на каждую сосну. Они стояли неподвижно, такие же, как деревья в этом лесу, и смотрели вверх, за забор, в затихшую деревню.

Глава 2

— Он и раньше тут жил, но как-то… Не беспределил что ли. Крысы его в город за инструментом наведывались, кузнец им мясницкие ножи ковать отказывался, иногда местные, перебрав, могли одну-другую крысу пристукнуть, так они же слабенькие, много ли им надо… Но он из деревенских никого не трогал. Ему-то, может, и хотелось, но мы ж вилы возьмем. Или вот, Охотника кликнем, и все, прощай вечность и уютный домик в лесу. Так-то он где-то в городе живет. Там люди пачками пропадают, и ничего.

Бедвир, обычный деревенский паренек, говорил без умолку, задорно, иногда с непривычки потирал шею, ощупывал языком новые клыки, когда в разговоре возникали паузы.

— А в деревне была девушка. Первая красавица. Таких, я уверен, и в городе нет. Парнями крутила как хотела. Ну, и я попал… Я чего не женатый до сих пор — как жениться время пришло, мать слегла. Под себя ходила, кашу только протертую ела, умирала потихоньку… Выбрал я невесту, в дом ее привести не успел, а она мне как-то на сеновале: «Убьешь мать — пойду за тебя. Ты ж видишь, она мучается». Слыхал, да? Я и мать…

— Девушку убили вампиры? — напомнил Глейн. Бедвира нужно было постоянно возвращать к теме разговора, он сбивался, начинал говорить о другом.

— Да не, — протянул Бедвир, криво улыбнувшись. — Ее похитили. Парни сробели, а может, знали что. А я думаю — вот он мой шанс. Схожу туда, скажу: «Что-то ты зарвался. Сейчас деревню с вилами приведу». И он ее отпустит. Пришел… И слуги такие учтивые, крысы эти: «Проходите, будьте здоровы, может быть чаю?». И к нему — я думал в кабинет, а они в спальню. Вот веришь, я чуть не обделался от страха. Не, думаю, врешь, в челюсть сейчас дам и без зубов оставлю, будешь через соломинку кровь сосать. А потом понял… Она сидит в его кровати. И ночнушка на ней шелковая. Красивая. И она, и ночнушка… Прям как графиня сразу стала. Смотрит на меня и улыбается. Чего, типа, приперся?

— Мать-то жива? — грустно спросил Глейн, понимая уже, чем кончилась эта история — клыки Бедвира и след на шее говорили сами за себя. Бедвир рассказывал, пока вел Охотника к лесному домику.

Когда Глейн пришел в деревню, его попросили о помощи местные жители. Встал вопрос о том, кто может его проводить, и деревенские выставили у кромки леса блюдечко коровьей крови, как для кошки. На Бедвира, выбравшегося из-за деревьев к лакомству, они смотрели с тоской и сожалением. Тот держался осторожно, при Охотнике выходить не хотел, тогда Глейн спросил: «Кого боишься? Меня боишься? Я тебя вон на сколько ниже. Пойдем, отомстим за тебя».

Никто не пустит вампира жить в деревню. Будь на месте Глейна другой Охотник, он бы вырезал все поместье, потом подошел бы к Бедвиру с ножом и грустно спросил: «Ну, ты же понимаешь?» И жители деревни понимали, поэтому Бедвира провожали в последний путь. Девушки плакали, парни хмурились и сжимали кулаки, старики молились. В маленькой деревеньке Бедвира любили, Глейн еще там решил, что убивать его не будет. Расскажет, как дальше жить, куда бежать.

И при всей безнадежной веселости Бедвира, Глейну было его искренне жаль.

Бедвир помолчал, пожевал свой язык, отстраненно ответил:

— Да. Два года назад умерла. Отец еще раньше помер: пил, скотина, заснул в хлеву и лошадь его в навоз втоптала. Благо я тогда уже взрослый был, мог уже и себя, и мать прокормить.

Еще немного помолчали.

— Да… Хорошо, что мать не дожила, — и, снова беря разбег: — Так вот, и понимаю, что у Хельги-то клыки и на шее две дырочки. Ну, ты, говорю этому вампиру, дождался тут. Я, знаешь ли, тоже не пальцем деланный, щас в зубы дам, и больше не будешь у нас девок портить, и про соломинку тоже хотел пообещать… Только он у кровати стоял, а в следующее мгновение мне в шею вцепился.

Бедвир снова потер место укуса, развел руками. Он даже теперь улыбался. Глейн уже видел крышу дома — богатого, большого. «Крысы», как называл их Бедвир, были слугами вампиров. Порода та же, но что-то в них шло не так, они старели, слабели, но не умирали. Приходилось идти на легкую работу к своим же, и те принимали. Глейн нащупывал на поясе нож, закрепленный у рукояти и на конце лезвия, мрачно раздумывал. Стоило убить только хозяина или и новоявленную вампиршу тоже? Пожалуй что обоих, да и слуг, если под ноги бросятся. Бедвир никого не трогал и не собирался. Ему хватало жить в лесу у деревни, просто потому, что он всегда там жил, и местные любили его настолько, что сами кровью подпаивали. Сделанное с ним было убийством. Глейн верил, что Бедвир не врал ему — такие никогда не врут.

То, что Глейн поначалу принял за дымок из печи, оказалось смогом из окна спальни на втором этаже. Сада или забора вокруг не было, а входная дверь открыта настежь, внутри темно. И тишина, как вымерли все.

— Нас тут явно не ждали, — улыбнулся Бедвир, лунный свет скользнул по его клыкам. Глейн среагировал первым — рванул в сторону, сшиб Бедвира с ног, заставив лечь. Из темноты дверного провала вырвалась и зацепилась за дерево цепь. Секунду назад перед этим деревом стоял Бедвир. Глейн сориентировался только потому, что знал, что именно тут произошло — другой Охотник без просьбы деревенских наткнулся на этот домик. Он не знал истории, он не собирался мучиться выбором, как Глейн, кого убивать, а кого оставить. Он просто вырезал всех в этом доме.

— Слушай, — быстрым шепотом осадил Глейн. — Беги отсюда, я с ним поговорю. Избегай крестов, чеснока, ходи только по ночам. Никакого серебра. Кровь пить только у животных. И ни в коем случае не у людей.

Люди привыкли, что нечисть живет рядом с ними. Если им не досаждают — они не попытаются убить, не наймут Охотника.

— Если девушка — только из вампиров.

— А если добровольно? — с сияющими глазами спросил Бедвир. Глейн выругался, рывком поднялся, потянул из-за пояса нож.