Не влюбляйтесь в негодяев (СИ) - Эрос Эви - Страница 31

В глазах у меня сверкали молнии. Два пальца — две молнии, три пальца — три… А уж когда Макс начал очень медленно и осторожно растягивать мою попку своим членом, у меня в глазах настоящая сверхновая взорвалась.

Не могу сказать, что было не больно… Но при этом я ощущала такое обжигающее и ослепительное удовольствие, что вся боль растворялась и терялась в нём, не имея никакого значения.

— Какая же ты горячая и узкая, — прошептал Макс, войдя в меня, кажется, до предела… Я дрожала от боли и наслаждения, чувствуя сосущую пустоту между ног. Там всё сходило с ума от желания, клитор дрожал, мышцы сжимались… И Юрьевский будто бы понял, что со мной происходит — одной рукой начал ласкать бугорок, а пальцы другой руки оказались внутри меня. — И тут тоже горячо и влажно…

— Хватит болтать, — взмолилась я. — Я сейчас с ума сойду…

— Я тоже… — сказал Макс — и наконец задвигался. А я закричала, потому что иначе было невозможно — мне казалось, что он меня убивает… и я почти умерла от этого убийственного удовольствия, разрываясь от нахлынувших ощущений. В глазах потемнело, внутри всё запульсировало, сжавшись вокруг члена и пальцев Макса — и я упала на диван, не в силах больше стоять на коленях. Юрьевский ускорился, постанывая, совершил несколько последних самых резких движений, из-за которых я закричала — так жарко стало в попе — и наконец затрясся, очень долго и горячо кончая внутри меня.

— Светик… — прошептал он через несколько секунд. — Ты живая?

— Нет, — буркнула я в обивку дивана. — Ты как-то, помнится, хотел меня расчленить? Вот на этот раз у тебя получилось.

— Не понравилось? — голос Макса наполнился беспокойством, и я даже нашла в себе силы улыбнуться.

— Понравилось. А теперь, будь добр, отнеси меня в ванную. Сама я не смогу.

И меня понесли в ванную.

По дороге туда я немножко задремала, так что когда Макс опустил меня голыми ногами на холодный кафель, начала весьма некрасиво на него ругаться. А он ржал.

Гад и негодяй, да.

Спали мы после подобной страсти как убитые. При этом Макс не отодвигался от меня на другой конец постели, как раньше, а обнял и уткнулся мне в плечо.

И даже поцеловал. Что ещё нужно для счастья глупой Свете?..

Проснулась я, конечно, первой. Я всегда просыпаюсь первой — натура у меня скорее жаворонковая, нежели совиная. Когда в моей жизни был Андрей, я вставала и начинала готовить завтрак, а потом шла его будить. Но теперь, лежа рядом с Максом, я совершенно не хотела вставать.

Смотрела на его расслабленное, как у всех спящих, лицо и думала.

Как так получилось, что я ощущаю к нему почти безграничную нежность? Она переполняет меня, и кажется, скоро начнёт переливаться через край…

Юрьевский вдруг открыл глаза, улыбнулся, зевнул и спросил:

— Ты чего не спишь, Светик? Ещё даже Жулька спит, а ты нет.

— Думаю, — прошептала я, протянула руку и коснулась кончиками пальцев седой пряди в волосах Макса. — Я шесть лет работала рядом с тобой, представляешь? Шесть лет… Видела тебя пять дней в неделю… И не замечала… Как же так?

Макс перехватил мою ладонь, поцеловал — стало немного щекотно — и ответил:

— Чего тут удивительного? Мы же не общались и не пересекались практически.

— Всё равно… — я помотала головой. — И если бы не предательство Андрея и Саши, я бы так и не узнала, какой ты. Так бы и продолжала просто… ходить рядом. И знаешь, что?

— Что?

— Только не сердись. Я рада, что так случилось. Что они меня предали. Рада, что узнала тебя.

— Светик…

— Нет-нет, — я придвинулась ближе, обняла Макса крепко-крепко, поцеловала в упрямо сжатые губы, — не говори ничего. Не говори. Позволь просто быть с тобой. Надоем — скажешь, и я уйду. А пока просто… позволь…

Меня никогда так не целовали. С каким-то отчаянием, словно в последний раз, и в то же время — с дикой надеждой и безумной страстью.

Бедный мой Макс…

— Только не в попу. Она у меня болит… — прошептала я, и Юрьевский засмеялся мне в губы.

— Нет, Светик. Я теперь твою попу недели две трогать не буду, чтобы там всё успокоилось. Хорошо, что ты её не видишь.

— В смысле? — я схватилась рукой за ягодицу, проверяя, всё ли на месте. — Там что-то сломалось?!

— Нет, — фыркнул Макс. — Просто сексуальное такое колечко… розовенькое… так бы и вставил…

— Пошля-я-як.

— Есть такое дело.

Но на этот раз Юрьевский вёл себя почти прилично. Не стал ничего и никуда вставлять, просто зацеловал до потери сознания, а потом положил на себя сверху и обнял.

— Давай ещё поспим. У меня есть полчаса до выгула Жульки, — вздохнул он, погладив меня по спине.

— Полчаса — это душу травить. Только заснёшь, и бац — будильник. Ты, кстати, новый мобильный телефон собираешься покупать?

— Да надо бы… — опять вздохнул Макс. — А то в понедельник коллапс начнётся. Поможешь мне выбрать?

— Я в мобильниках не секу совершенно. Звонит — и ладно…

Рука Юрьевского сползла чуть ниже и начала поглаживать мою попу. Вот неугомонный! Как магнитом она его притягивает…

— Ты очень испугалась, когда я его об стену швырнул?

— Нет, не очень. Ты же не в меня швырнул.

— А мог бы…

— Нет, не мог. — Я чуть улыбнулась и подвинула ногу, чтобы Максу было удобнее гладить меня теперь уже по интимным частям тела. — Ты так только говоришь. Но ударить женщину никогда не сможешь.

Он помолчал.

— Да. Наверное, ты права, Светик.

— А… — я резко выдохнула, почувствовав внутри себя палец Макса. — А Ксюша… она… не может быть твоей дочерью?

— Я не знаю. — Он так спокойно говорил, будто не совершал в этот момент внутри меня быстрых и безумных движений. — Карина, как потом выяснилось, достаточно долгое время спала с нами обоими. Чисто теоретически Ксюша может быть моим ребёнком. Но сама понимаешь — говорить об этом сейчас, спустя десять лет?

— Не злись… Ах… О-о-о…

— Если бы я растаял, уверен, Карина в тот же день ушла бы от Гриши, причём не факт, что вместе с Ксюшей. Мать из неё так себе.

— А ты… А-а-а…

Я уже почти ничего не соображала, в реальности меня удерживал только спокойный голос Макса…

— Я её послал. Уехал и набухался. Ну, ты видела. А потом поехал в офис за телефоном и встретил там тебя.

Юрьевский вдруг схватил меня за бёдра, приподнял — и усадил верхом на свой уже давно готовый к бою член.

— Господи, — простонала я, дрожа от пронзившего тело оргазма. — О-о-о…

— Какая ты красивая, Светик, — восхищённо произнёс этот пошляк. — Давай, поскачи на мне немного…

И я начала скакать, крича и постанывая. Правда, почти сразу повалилась на Макса без сил, и ему пришлось доделывать всё самому, вонзаясь в моё податливое тело.

Поэтому, когда звонко и пронзительно зазвонил будильник, Юрьевский вырубил его, прерывисто дыша и продолжая терзать моё бедное лоно.

— А как же… — прошептала я, но на середине фразы забыла, что хочу сказать…

— Пять минут, — прорычал Макс, застывая во мне на максимальной глубине. Я взвизгнула от наслаждения — и забилась в руках Юрьевского, кончая одновременно с ним…

— Всё, — сказал Макс через несколько секунд, осторожно ссаживая меня с себя и откатываясь в сторону. — Сегодня больше никакого секса.

— Да ну?! — съязвила я, попыталась засмеяться, но схватилась за живот: внутри всё будто огнём горело.

— Да! — фыркнул Юрьевский. — Иначе у меня всё ссохнется и отвалится, как хвостик у арбуза. Пойду выведу Жульку, а ты полежи ещё, Светик.

— Угу-у-у, — пробурчала я, понимая, что действительно не встану. И не могу, и не хочу…

Садист… а я мазохистка…

Видимо, мы нашли друг друга…

После завтрака мы ходили в торговый центр — выбирали Максу телефон. Потом гуляли с Жулькой, вместе варили борщ и холодец… И наверное, этот день был бы идеальным, если бы в пять часов вечера мне не позвонил Андрей.

Ужасно не хотелось брать трубку. Я была близка к тому, чтобы зашвырнуть мобильник в стену, как это сделал в пятницу Юрьевский. Возможно, я бы так и сделала…