Не влюбляйтесь в негодяев (СИ) - Эрос Эви - Страница 25

И когда мне уже казалось, что я сейчас потеряю сознание, Макс неожиданно сильнее нажал ладонями на мою поясницу, просто впечатывая меня в оконное стекло всем телом. Я вскрикнула, распахнула глаза, и ошалело посмотрела вниз, на вечерний город, мерцающий разноцветными огоньками и укрытый первым снегом. Куда-то спешили люди, мимо ехали машины, и никому не было дела до того, что маленькая и глупая Света вдруг окончательно и бесповоротно осознала одну вещь…

И даже Максу до этого не было дела. Он, постанывая, совершал последние движения внутри меня, сжимая мои ягодицы и касаясь горячими губами плеча…

— Света… — прохрипел он, останавливаясь, и я почувствовала, как его член запульсировал во мне, чуть увеличился — хотя, казалось, больше уже некуда — и выпустил долгую горячую струю, из-за которой я вновь вспыхнула, словно свечка — и сама затряслась в последнем и самом ярком оргазме.

Какое-то время мы так и стояли — стекло, я и Макс. Почти гамбургер. Или чизбургер…

Потом Юрьевский отлип от меня, а я — от стекла. Только тогда я вдруг осознала, насколько, во-первых, замёрзла, а во-вторых, затекла. Кажется, нормальной температуры моя кожа была только между ног — там, где минуту назад бешено двигался Макс. Всё остальное принадлежало трупу.

Постукивая зубами, я обхватила руками плечи, пытаясь согреться. Юрьевский, застегивавший в этот момент штаны, посмотрел на меня с беспокойством.

— Чёрт. Светик, холодно?

От этого обращения я вздрогнула. Ни Сашка, ни Андрей не называли меня так. Только мама и папа.

Как Максу это вообще в голову пришло? Он же не любит нежности, и тут вдруг — «Светик»…

— Нем-м-много, — ответила я, стуча зубами. — С-с-совсем чуть-чуть.

— Да уж, по тебе видно, — ворчливо ответил Юрьевский. — Одевайся скорее.

Я кивнула и пошла по направлению к своей одежде, валявшейся посреди кабинета генерального. По ногам моментально потекло с удвоенной скоростью, и я огляделась: чем бы вытереть?..

— Держи, — Макс протянул мне упаковку бумажных платочков, и я благодарно кивнула. Тщательно вытерлась, выкинула всё испачканное в мусорку и постаралась одеться как можно быстрее.

Юрьевский и тут меня удивил: он поднимал с пола и подавал мне то одну, то другую вещь. Хотя его самого страшно вело.

— Блин, жрать хочу до ужаса, — вздохнул он, когда я наконец полностью оделась.

— Где-то я это уже с-с-с-слышала, — усмехнулась я, по-прежнему стуча зубами: до сих пор не согрелась. — Мне кажетс-с-ся, ты говоришь это каждый раз после секса.

— Естественная физическая реакция, Светик, — Макс подошёл ближе, обнял меня и начал растирать мне спину. — Это же как спорт. Кучу калорий я с тобой сжёг.

Приятно-то как… Вечно бы так стояла.

Одного только не хватает.

— Поцелуй меня, — сказала я, поднимая голову. В кабинете Макса было очень темно, поэтому я плохо видела его выражение лица, но всё же мне показалось, будто он помрачнел.

— Свет… я же говорил…

— Тогда я сама, — прошептала я, резко приподнялась — и прижалась своими губами к его. И застонала от вспышки какого-то болезненного удовольствия внизу живота, когда Макс вдруг начал отвечать, перехватывая инициативу и погружаясь в мой рот с не меньшим упорством, чем несколькими минутами ранее погружался в моё тело.

И тут Юрьевский вдруг застыл. Отстранился и сказал:

— Я идиот, причём полный. Извини, мне надо домой. Срочно. Я тебя даже подвезти не смогу, Светик… Слишком пьян, а домой надо срочно…

— А с тобой можно? — брякнула я и сама поразилась своей смелости. Но Макс ни капли не удивился, только кивнул.

— Можно. Но давай быстрее. Чем скорее мы приедем ко мне, тем лучше. А я пока такси закажу.

Я метнулась к своему рабочему месту — собирать вещи. Возьму с собой недоеденные конфеты…

О, кстати. Надо же, встретила Макса — и живот прошёл. И гастрит забылся…

Воистину — любовь творит чудеса.

Юрьевский явно очень нервничал. Когда мы сели в машину и поехали, он всё продолжал хмуриться и гипнотизировать взглядом дорогу.

— Может, тебе конфетку съесть? — спросила я, пихая Максу под нос наполовину опорожнённую коробку.

Сначала он отказывался, но потом, хорошенько подумав, всё же съел несколько конфет. И сразу чуть повеселел.

— Опять коньяк, — усмехнулся он, хватая третью по счёту конфету. — Ты, я смотрю, прям пристрастилась к этому зелью. Смотри, осторожнее, а то будет как в сказке. Козлёночком станешь.

Поймав в зеркале заднего вида любопытный взгляд таксиста, я фыркнула.

— Кто бы говорил.

Юрьевский поперхнулся конфетой.

— Нахалка.

— Ну а что? Кто меня тут козлёночком обзывает? Я, можно сказать, ему от сердца эти конфеты оторвала, а он ещё тут и параллели проводит с русскими народными сказками…

У таксиста затряслись плечи.

— И не говори, Светик. Такой нехороший человек. Конфеты отобрал, обзывается… Негодяй.

Я улыбнулась.

Бывают плохие люди, которым безумно хочется казаться хорошими.

А бывают очень хорошие люди, которые почему-то считают себя плохими.

Но на самом деле твоя суть не меняется. Независимо от того, кем ты себя считаешь.

— А почему ты так домой торопишься? — спросила я, утягивая из коробки последнюю конфету.

— У меня там Жулька, — заметив мой непонимающий взгляд, Макс пояснил: — Собака. Я с этой… Кариной совсем про неё забыл. А скоро уж двенадцать часов, как она одна в квартире. Собакам лучше не терпеть больше двенадцати часов.

— Ух ты. У тебя есть собака! Я всегда мечтала о собаке, но мама с папой не хотели. У них были собаки, и они говорили, что больше не желают переживать смерть любимого существа и что я заведу себе сама, когда вырасту. А потом мне уже стало некогда. А какая порода?

Макс смотрел на меня с улыбкой.

— Дворняжка, Светик. Я её на улице нашёл. В то утро, когда столь позорно сбежал от тебя.

У таксиста, кажется, даже уши назад вывернулись. Понимаю… Мы с Юрьевским, конечно, персонажи интересные. Он слегка пьяненький, а потому добренький, а я после безудержного секса немного растрёпанная. И с коробкой конфет.

Теперь уже с пустой…

— Значит, это хорошо, что сбежал, — заключила я. — Не сбежал бы — не нашёл.

Макс посмотрел на меня с удивлением.

— Ну да. Не думал об этом с такой точки зрения.

«А если бы Андрей с Сашей не предали меня, я бы никогда не узнала, что ты за человек».

— И очень зря. Иногда плохое приводит к хорошему. Знаешь же поговорку: «Не было бы счастья, да несчастье помогло»?

— Философ ты мой, — ухмыльнулся Макс. — Протагор.

— Ни фига, — возразила я. — Протагор был скептик и материалист, который считал человека мерой всех вещей. Мне всегда больше нравился Сократ. «Я знаю, что я ни хрена не знаю» — это же гениально!

Юрьевский задумался.

— По-моему, он как-то иначе говорил. Без хрена. В Древней Греции его и не было, наверное.

— Да ты что! Хрен был всегда. Он вечен и вездесущ.

— Угу… как песец…

И в этот момент таксист не выдержал.

— Ребята… если вы будете продолжать в том же духе, я во что-нибудь врежусь на хрен!

— Извините, — покаялся Макс, а я добавила:

— Мы не специально. Честно-честно.

— Да я понимаю, — фыркнул таксист. — Но если вы хотите, чтобы я вас довёз, то либо без шуток, либо говорите потише, что ли…

Мы глубокомысленно покивали, а потом Юрьевский наклонился ко мне и прошептал:

— А ты хрен любишь?

Я прищурилась, с подозрением глядя на Макса.

— Твой?

Таксист хрюкнул. Гад, всё равно слышит.

— С моим понятно. Просто хрен. Который едят.

— Ну… так. С холодцом люблю. А что?

— Да мне просто захотелось вдруг. Надо будет купить…

— А я холодец могу сварить завтра! — обрадовалась я. — Хочешь?

— Хочу, — кивнул Макс. — Какой мужик от холодца откажется?

— Точно, — буркнул таксист.

— Или от борща… — мечтательно закатил глаза Юрьевский.