Время расставания - Ревэй Тереза - Страница 114

Владелица знаменитого Дома ощущала сильное волнение. Любопытно, но она так не волновалась даже во время показов, проходивших раз в год на бульваре Капуцинов. Многие из присутствующих ждали начала дефиле чуть ли не с религиозным благоговением. Большинство женщин были чересчур ярко накрашены — веки агрессивного голубого цвета не давали возможности рассмотреть цвет глаз; плохо сидящие платья нелепо обтягивали тяжелые бедра, отвратительные толстые чулки, грубая обувь. Мужчины — все, как один, в безликих серых костюмах. Но они пришли на ее показ, и Камилла не могла не оправдать ожидания немцев. Благодаря таланту Кардо, их новая линия одежды из кожи и замши «омолодила» лицо Дома Фонтеруа, чье имя через двести лет после его основания постоянно мелькало на страницах модных журналов, — его модели одежды очаровывали как американских, так и французских редакторов смелым соединением фактур и цветов, особой фантазийностью.

«Ты бы гордился мной, папа», — подумала взволнованная Камилла.

— Я полагаю, что самое время, мадемуазель, — шепнула ей на ухо мадам Ивонна.

Маленькая пухлая заведующая ателье была жизнерадостной и деятельной дамой, она говорила на напевном диалекте Юга Франции. Ее не могли выбить из колеи ни внезапные скачки настроения Кардо, ни капризы манекенщиц, ни фальшивые документы для молодой немки.

Камилла на мгновение закрыла глаза, сжала в кулачке голубой талисман, а затем повернулась к своей небольшой команде. Раздались первые такты рок-н-ролла, — эта динамичная музыка символизировала безостановочное развитие знаменитого Дома. Первая манекенщица терпеливо ждала своего выхода, стоя у подножия лесенки. На ней были трикотажное платье мини, дополненное высокими замшевыми сапогами, и замшевая куртка, подбитая стриженой норкой. Камилла широко улыбнулась.

— Мы сделали все от нас зависящее. Теперь ваша очередь, девушки. Развлекитесь!

Стены сотрясались от аплодисментов. Манекенщицы бегом спускались с подиума, чтобы уже через несколько секунд вновь появиться на сцене. Их глаза задорно блестели — они редко встречали столь теплый прием. Кардо продолжал суетиться, требовал, чтобы одна из девушек во время дефиле приспустила с плеч бобровую куртку, уже в который раз поправлял на манекенщице сиреневую лисью накидку с подкладкой из тафты, дополняющую вечернее кисейное платье.

Вдруг одна из манекенщиц пропустила одну из ступенек лестницы, оступилась, грохнулась на пол, схватилась за лодыжку и разрыдалась. Тотчас к ней устремились Максанс и Кардо. Бедняжка даже стать на ногу не могла.

— Следует перенести ее в кресло, — заявила мадам Ивонна. — Должно быть, она вывихнула ногу.

Максанс поднял молодую женщину, отнес ее вглубь комнаты, где Камилла уже освободила кресло.

— Боже милостивый! Кто же будет представлять «Валентину»?! — воскликнул Кардо, заламывая руки. — Это моя единственная манекенщица-брюнетка, все остальные — светловолосые… А мне нужна брюнетка!

— Послушайте, Кардо, это глупо, — урезонивала его Камилла. — Подойдет любая манекенщица.

Кардо бросил на мадемуазель Фонтеруа недобрый взгляд.

— «Валентина» закрывает дефиле. Это манто, разработанное для вашей матери, для брюнетки. На блондинке оно будет пресным.

Раздраженная Камилла не знала, как можно разрешить эту проблему, которая, на ее взгляд, и проблемой-то не была. Кардо вертелся по комнате, как волчок. Неожиданно на него снизошло вдохновение. Он подскочил к Соне, которая стояла не двигаясь с самого начала дефиле.

— Вот! Вот та девушка, которая мне нужна! — заявил он, хватая Соню за руку. — У нее отличная фигура. Надо лишь залачить волосы, а еще лучше использовать немного брильянтина. Антуан, может, каким-нибудь чудом у вас завалялась баночка брильянтина? Мадам Ивонна, наденьте на нее платье, приготовленное для Дианы. Нанесите немного губной помады, глаза не трогайте — у нас нет времени.

— Но, месье, я не могу… — растерялась Соня.

— Вы говорите по-французски! Прекрасно! Слушайте меня, это просто, как дважды два. Вы выходите на подиум, останавливаетесь, затем идете до конца помоста, опять останавливаетесь, несколько секунд так стоите и возвращаетесь. Играйте с публикой, держитесь высокомерной. Ну, пошли, пошли, следует поторопиться… Не бойтесь, мадемуазель, вас понесет манто… Это творение двадцатых годов, очень знаменитое, просто бесподобное. Его называют «Валентина».

Камилла хотела запротестовать, но Максанс удержал сестру:

— Пускай попробует. Что в этом плохого?

— Но она привлечет внимание… Кто-нибудь может ее узнать, и тогда наш план сорвется… — прошипела взбешенная женщина.

— Послушай, давай обойдемся без паранойи! Слышишь, как аплодируют? Это настоящий праздник. И потом, никто не будет смотреть на Соню, все будут смотреть на «Валентину».

Камилла смирилась и позволила своим помощникам действовать. Кто-то вызвал врача, чтобы он осмотрел сильно распухшую лодыжку Дианы.

К Соне потянулось множество рук. Пока ее раздевали, девушка, вспоминая о шелковом белье манекенщиц, со стыдом думала о своих сероватых бюстгальтере и трусиках. Но казалось, никто не обратил на них внимания. На нее натянули длинные белые перчатки, надели жемчужное вечернее платье, которое показалось Соне удивительно тяжелым, вышитые лодочки. Кисточка визажиста коснулась носа и скул. Облако пудры заставило девушку раскашляться. Кто-то обвел ей губы контурным карандашом, а потом нанес красную помаду Парикмахер нанес несколько капель брильянтина на волосы Сони, что сделало их совсем гладкими. Маленькая улыбчивая женщина обрызгала немку духами. Затем ей подали вечернее манто. Драгоценные камни сверкали в складках темного бархата, контрастирующего с огромным белым воротником. Кардо помог Соне облачиться в этот роскошный туалет. В комнате воцарилось молчание. Сильно нервничая, девушка обернулась, чтобы посмотреться в зеркало.

Из зеркала на нее смотрела огромными темными глаза незнакомка, перенесшаяся сюда из двадцатых годов: черные, блестящие от брильянтина волосы, бледное лицо с красными губами, ореол переливающегося воротника.

«Этой незнакомке никто не сможет причинить зла», — с восхищением подумала Соня. Она осторожно подняла белый лисий воротник.

— Вот так, именно так… — прошептал Кардо, который, как и все присутствующие, был поражен метаморфозой, происшедшей с девушкой.

Максанс подошел к Соне и взял ее за руку, чтобы помочь подняться по лесенке.

— Вы ослепительны! — выдохнул он. — Это манто было создано ко дню свадьбы моей матери. Но вам оно поразительно идет. Публика будет потрясена.

Соня преодолела три ступени. Музыка за ширмами умолкла. Затем женский голос нарушил тишину ожидания.

— Дамы и господа, закрывая дефиле, приуроченное к двухсотлетию основания Дома Фонтеруа, мы хотим предложить вашему вниманию одно из самых прекрасных творений нашей фирмы. Бархатное манто, отделанное белым мехом, было создано в 1921 году. Meine Damen und Herren: «Валентина».

Соня проскользнула между ширмами и остановилась, как ей велел низенький усатый мужчина в белом халате. Ослепленная лучами прожекторов, она закрыла глаза. Раздались восторженные возгласы, затем гром аплодисментов.

Успокоившись, она пошла вперед скользящей элегантной походкой. Молодая немка подумала, что никогда ранее не чувствовала себя столь уверенно, как в роскошном манто матери Максанса Фонтеруа: в нем она была готова идти даже на край света.

На следующее утро, пока манекенщицы садились в такси, которое должно было отвезти их в аэропорт, Камилла безуспешно искала глазами Максанса. Ее брат отправился на соседнюю улицу, чтобы встретить там Соню и сесть с ней в машину вместе с мадам Ивонной. Управляющая ателье, с несколько натянутой улыбкой, пыталась навести порядок в рядах своего маленького войска. Груды чемоданов и коробок заполонили вестибюль отеля. Диана с перевязанной лодыжкой с трудом ковыляла, опираясь на неудобные костыли, привлекая к себе взгляды всех присутствующих, что в принципе было неплохо.