Недоступная и желанная - Чейз Лоретта - Страница 16

– Но герцог, наверное, хватил лишнего. Да? – вторгся в ее воспоминания голос Тамсин.

– Коль скоро Эйнсвуд стоял на ногах и говорил связно, он не был настолько пьян, как могло показаться, – ответила Лидия. – Ты и представить не можешь, сколько могут выпить мужчины подобного сорта, особенно такие огромные болваны, как Эйнсвуд. – Ее глаза сузились. – Он только притворяется пьяным. Так же как и глупцом.

– Вот именно. Это я и имела в виду, когда назвала его поведение странным, – сказала Тамсин. – Герцог Эйнсвуд не из тех, кто не умеет правильно выговаривать слова. Очевидно также, что надо очень быстро соображать, чтобы вести с тобой словесный поединок, Лидия. И будь он туповат, ты, вне всякого сомнения, заставила бы его в экипаже засунуть язык куда-нибудь подальше. А вместо этого… – Тамсин нахмурилась и на мгновение смолкла. – Ладно, трудно сказать, кто из вас победил.

– Была ничья. – Лидия взяла расческу и со злостью провела ею по волосам. – Правда, последнее слово осталось за ним. Но только потому, что он подтолкнул меня, не дав возможности ответить. Причем сделал это так по-детски, что я с трудом сохранила строгое лицо и подавила смех.

– О, посмотри, что ты делаешь! – вскрикнула вдруг Тамсин. – Так ты рискуешь вырвать клок волос и поцарапать кожу. – С этими словами она поднялась с кровати и подошла к туалетному столику. – Давай я тебя причешу.

– Ты не служанка.

Тамсин все же забрала у нее расческу.

– Если ты злишься на его светлость, совсем не обязательно снимать с себя скальп.

– Он дал Креншоу возможность уйти, – сердито сказала Лидия. – И сам ничего не собирается делать. Свинья! А Мэри Бартис скоро отправят домой и будут относиться к ней как к отбросу общества. Но она не такая, как многие другие…

– Я знаю. Ты мне рассказывала, – напомнила Тамсин.

– Мэри не хотела давить на Креншоу, – продолжила Лидия с прежней злостью, не реагируя ни на слова собеседницы, ни на ставшие мягкими и приятными движения расчески. – Мужчины такие негодяи. Он просто отойдет в сторону, без малейшей попытки помочь бедной девочке.

– Может быть, герцог поговорит с ним, – предположила Тамсин.

Лидия дернула головой, увертываясь от расчески.

– Какого черта ему этим заниматься? – крикнула она. – Я же говорила, что Эйнсвуд сказал, когда прочитал записку Мэри. Сразу же принялся насмехаться надо мной.

– Возможно, гордость ему не позволила…

– Знаю я эту мужскую гордость! – Лидия вскочила со стула и принялась ходить от туалетного столика к камину и обратно. – Герцог увидел способ отомстить мне за то, что произошло на Винегар-Ярд. Наверное, выпил уже дюжину бутылок шампанского, отмечая великую победу над леди Грендель. Ведь Эйнсвуд сделал главное для себя: показал своему дружку, что ему ничего не стоит схватить такую мелочь, как я, поднять, чтобы я не дергалась, и протащить чуть ни до соседней улицы, будто я ничего не вешу. Я всю дорогу сопротивлялась. А герцог даже глазом не моргнул. Провались он пропадом!

Зато ее глупое сердце, приходится признать, начало таять оттого, что Эйнсвуд такой сильный, а за сердцем затуманились мозги. От одного этого мутит. Гадость какая! Еще недавно Лидия не поверила бы, что в голову могут прийти такие вздорные мысли.

– А когда Эйнсвуд опустошит винный погреб «Крокфорда», – продолжила кипятиться она, – и бросит тысячу-другую фунтов на игорный стол, то с чувством выполненного долга уйдет из клуба и отправится в дорогой бордель.

«И будет своими сильными руками обнимать проститутку, – продолжила Лидия уже про себя, – и щекотать носом ее шею, и…». Она осеклась, напомнив себе, что ей до всего этого нет никакого дела.

– Герцог скоро забудет и о моем существовании, хотя я довольно заметна и сумела задеть его, – продолжила изливать свое негодование Лидия. – А уж о клочке бумаги с запиской от какой-то нищенки и подавно. К тому же он, видимо, думает, что Мэри просто хочет выманить у его дружка деньги. Бедное дитя, она и не подозревала, что мужчины бывают такими вероломными!

– Непонятно, почему вообще все устроено так несправедливо? В подобных ситуациях всегда страдает женщина, а мужчина получает еще один повод гордиться своими «подвигами», – сказала Тамсин. – Но мы не допустим, чтобы бедняжка страдала. Я знаю, ты завтра должна присутствовать на дознании, но в исправительный дом могу съездить и я…

Лидия от неожиданности остановилась.

– Ты не можешь ехать, ни в коем случае.

– Не бойся, я возьму с собой Сьюзен. Ты только объясни мне, что нужно сделать, чтобы забрать оттуда Мэри и ее малыша. Если требуется штраф, можешь вычесть нужную сумму из моего жалованья. – Она подошла к ошеломленной Лидии, взяла ее за руку и отвела обратно к туалетному столику. – Они могут пожить в моей комнате, пока мы подыщем для них что-нибудь более подходящее. Но самое главное – поскорее забрать их оттуда. Срок пребывания в Лондоне истекает в четверг, не так ли? А завтра уже среда. – Тамсин усадила Лидию на стул. Напиши, пожалуйста, что я должна сделать, и завтра утром я приступлю к делу. Где твой блокнот?

– Черт побери, да ты превращаешься в весьма деловое существо! – воскликнула Лидия.

Тем не менее она послушно полезла в карман, и было что-то очень забавное в этом ее подчинении девочке, почти в два раза уступающей ей в размерах и десятью годами – в возрасте.

Лидия быстро нашла блокнот, однако карандаша в кармане не оказалось. Похоже, она уронила его в карете.

– Карандаши в ящичке ночного столика, – сказала она Тамсин.

Девушка тут же нашла, что требовалось.

Лидия взяла карандаш и посмотрела в спокойные глаза своей компаньонки.

– Ты уверена, дорогая?

– Я сумела самостоятельно добраться до Лондона с другого конца Англии, – сказала Тамсин. – А в беду попала из-за плохого зрения. На этот раз обещаю, я ни за что не потеряю свои очки. Возьму Сьюзен в качестве телохранительницы. Я буду счастлива, если удастся, наконец, сделать что-нибудь полезное, – искренне добавила Тамсин.

«Итак, – подумала Лидия, – через шесть дней выяснилось, что Тамсин желает быть полезной. За это время девушка сумела доказать, что далеко не глупа». К сожалению, Лидия о себе ни того ни другого сказать не могла. Она вздохнула и стала писать.

Ранним утром в четверг наемный экипаж увез Адольфуса Креншоу, Мэри Бартлес и маленького Джимми из исправительного дома.

Берти Трент тоже должен был уехать с ними, но он впал в периодически поглощающее его состояние абстракции, а потому стоял неподвижно и что-то бормотал себе под нос.

– Нет. Точно второй Карл. И что-то я должен был сделать с ним, – можно было при желании разобрать. – Только что именно? Вот в чем вопрос.

Внезапно пронзительный женский крик прервал его размышления, он поднял глаза и увидел огромного мастифа, тащившего на поводке миниатюрную женщину в очках. Женщина пыталась остановить собаку. Но с таким же успехом она могла бы останавливать взбесившегося слона. Было очевидно: маленькая женщина с трудом удерживает равновесие и того гляди упадет. Трент поспешил бедняжке на помощь и схватил собаку за ошейник. Чудовище повернулось к нему и зарычало, оскалив зубы.

Берти укоризненно посмотрел на животное.

– Ну и что я такого сделал, что ты хочешь откусить мою руку? Не завтракала сегодня?

– Гр-р-ры, – ответила собака, возвращаясь к девушке.

Берти осторожно выпустил ошейник.

– О, из-за этого, да? Но, поверь, я не хотел сделать ничего плохого ни тебе, ни твоей хозяйке. Это ты, моя милочка, слишком сильно тянула ее, потому что не умеешь рассчитывать свои силы.

Мастифиха перестала рычать, но смотрела на незнакомца настороженно.

Берти, поглядывая на нее примерно с таким же выражением, предъявил ей открытые ладони, ничем не защищенные, если не считать тонких перчаток. Собака понюхала их, что-то проворчала, скорее для себя, чем для окружающих, и села.

Берти поднял взгляд и чуть выше большой головы собаки увидел лицо внимательно наблюдавшей за ним девушки. Через линзы крошечных очков, сидящих на маленьком симпатичном носике, на него смотрела пара огромных карих глаз.