Чаща - Новик Наоми - Страница 74

Кася следовала за мною по коридорам и узким лестницам назад в мою комнатушку. Под конец мы почти бежали. Она не сводила с меня встревоженных глаз. Я с силой захлопнула за нами дверь и прислонилась к ней — спряталась как ребенок.

— Ты из-за королевы? — спросила Кася.

Я оглянулась на нее. Кася стояла в центре комнаты, свет очага золотился на ее коже и в волосах, и на одно чудовищное мгновение мне померещилось, что передо мною — кто-то чужой с Касиным лицом; на мгновение я принесла с собою тьму. Я отвернулась от нее к столу: я загодя притащила в спальню несколько сосновых веток, чтобы всегда были под рукой. Я взяла горсть иголок, сожгла их на очаге, вдохнула дым, ощутила острый горьковатый запах и прошептала свое очистительное заклинание. Ощущение чужеродности схлынуло. Кася сидела на постели, горестно наблюдая за мной. Я пристыженно оглянулась на нее: да, она успела-таки прочесть подозрение в моем взгляде.

— Я и сама подумала то же самое, — промолвила она. — Нешка, меня надо… наверное, и королеву тоже, обеих нас надо… — Голос ее дрогнул.

— Нет! — воскликнула я. — Нет. — Но что делать, я не знала. Я присела у очага, тяжело дыша, изнемогая от страха. Внезапно я резко развернулась к огню, сложила ладони чашечкой и вызвала мою давнюю иллюзию-упражнение: крохотную, упрямую шипастую розу. Плетистые ветви лениво поползли по ширме очага. Тягуче напевая, я наделила цветок ароматом и дополнила стайкой шмелей; листья заворачивались по краям, а под ними прятались божьи коровки. И тогда по ту сторону куста я создала Саркана. Я представила его руки под моими ладонями, его длинные, точеные, чуткие пальцы, и натертые пером мозоли, и жар его кожи — и вот он обрел очертания здесь, перед очагом; он сидел рядом со мною — при этом мы оба находились и в его библиотеке тоже.

Я распевала свой коротенький заговор иллюзии от начала к концу и от конца к началу, ощущая в нем ровную серебряную нить магии. И все-таки получалось иначе, чем с сердце-древом вчера. Я смотрела в лицо Саркана, видела, как он хмурится, как сердито смотрит на меня темными глазами, но на самом-то деле это был не он. Я поняла: мне нужна не просто иллюзия, не просто его образ, запах или звук. Не потому ожило сердце-древо — там, в тронном зале. Оно проросло из моего сердца, из страхов, и воспоминаний, и тошнотворного ужаса внизу живота.

Я обняла розочку ладонями. Я глядела на Саркана по ту сторону от лепестков и пыталась почувствовать его руки поверх своих, и кончики пальцев, чуть задевающие мою кожу, и соприкосновение наших ладоней. Я позволила себе вспомнить пугающий жар его губ, и как сминались шелк и кружево под нашими телами, и как я ощущала его близость всем своим существом. Я дала волю гневу, я думала о том, что узнала, — о его секретах и обо всем, что он скрывал; я выпустила розу и вцепилась в его камзол — чтобы встряхнуть Саркана, наорать на него, поцеловать его…

Он заморгал и посмотрел на меня. Где-то позади него пылало пламя. Щека его почернела от сажи, в волосы набился пепел, глаза покраснели; огонь в очаге затрещал — это трещали деревья вдалеке, охваченные пожаром.

— Ну? — бросил Саркан хрипло и раздраженно: да, это, конечно же, был он. — Не знаю, чем уж там занимаешься ты, но долго говорить мы не сможем. Мне нельзя отвлекаться.

Я смяла ткань под пальцами, чувствуя, как разлохмачиваются стежки. Чешуйки раскаленного пепла жгли мне руки, пепел забивался в нос и в рот.

— Что происходит?

— Чаща пытается захватить Заточек, — промолвил Саркан. — Каждый день мы выжигаем ее, оттесняя назад, но мы уже потеряли целую милю земли. Владимир прислал нам на подмогу солдат с Желтых Топей — сколько смог выделить, но их недостаточно. Король даст нам людей?

— Нет, — отозвалась я. — Он… они начинают новую войну с Росией. Королева сказала, Василий Роский отдал ее Чаще.

— Королева заговорила?! — резко вскинулся Саркан. И я снова ощутила в горле то же самое неуютное покалывание страха.

— Но Сокол наложил на нее прозревающее заклинание, — промолвила я, уговаривая не столько его, сколько сама себя. — Ее испытывали покровом Ядвиги. В ней ничего нет. Нет ни следа порчи, никто так и не увидел ни клочка тени…

— Порча не единственное орудие Чащи, — отозвался Саркан. — Самая обычная пытка точно так же способна сломить человека. Чаща могла нарочно отпустить ее, закабалив и подчинив своей воле, но не оставив отметины, распознаваемой магическим взором. Или могла вложить в нее что-нибудь или что-то ей подбросить. Плод, семя… — Саркан прервался, оглянулся на что-то, для меня невидимое. Резко крикнул: — Отпускай! — и рывком высвободил свою магию.

Я упала навзничь, ударилась о пол, больно ушиблась. Розовый куст рассыпался пеплом в очаге и исчез, а вместе с ним и Дракон.

Кася метнулась поддержать меня, но я уже поднималась на ноги. Плод, семя…

Слова Саркана заронили мне в душу страх.

— Бестиарий, — крикнула я. — Балло собирался произвести над ним обряд очищения. — Голова у меня все еще кружилась, но я развернулась и кинулась прочь из комнаты. Нельзя терять ни минуты! Ведь Балло собирался рассказать о книге королю. Кася бежала рядом, поддерживая меня на ходу: поначалу ноги у меня подгибались.

Мы нырнули на первую узкую лестницу для слуг — и услышали крики. «Поздно, слишком поздно», — подсказали мне ноги, топоча по камню. Откуда именно доносятся голоса, я не понимала: раздавались они где-то вдалеке и странным эхом прокатывались по замковым переходам. Я промчалась в направлении Чаровницкой, мимо двух изумленных горничных, которые вжались в стену, сминая в руках стопки белья. Мы с Касей развернулись ко второй лестнице на первый этаж, и тут внизу затрещало белое пламя, отбрасывая на стены угловатые тени.

Слепящий свет померк. Через всю лестничную клетку пролетел Солья, врезался в стену и расквасил себе нос. Мы, спотыкаясь, сбежали вниз. Маг распластался по противоположной стене, не двигаясь; открытые глаза осовело глядели в никуда, из носа и рта сочилась кровь, грудь исполосовали неглубокие кровавые царапины.

Тварь, что выползла из коридора, ведущего к Чаровницкой, заполнила собою почти все пространство от пола до потолка. Это был не столько зверь, сколько кошмарное нагромождение отдельных частей — голова чудовищной собаки с одним-единственным громадным глазом посреди лба, рыло утыкано неровными иззубренными остриями, походившими скорее на ножи, чем на клыки. От разбухшего тела, целиком покрытого змеиной чешуей, отходили шесть массивных, мускулистых лап с львиными когтями. Тварь взревела и кинулась на нас так проворно, что я даже сообразить не успела, куда бежать. Кася схватила меня и потащила назад вверх по ступеням. Чудище встало на дыбы и сунулось в лестничный колодец, завывая, клацая и лязгая зубами; из разверстой пасти клубилась зеленая пена. Я крикнула: «Полжит!» — отпихивая его голову. С лестницы хлынул поток огня и обжег зверю морду: тот взвизгнул и вновь втянулся в коридор.

В чешуйчатый бок со смачным чавканьем впились два тяжелых арбалетных болта; чудище зарычало и выгнулось. За его спиною Марек отшвырнул арбалет: перепуганный и неуклюжий молодой оруженосец рядом с принцем уже сдернул для него со стены копье и теперь стискивал древко в руках, растерянно глядя на тварь. Он едва догадался разомкнуть пальцы, когда Марек выхватил копье у него из рук.

— Беги зови стражу! — крикнул он мальчишке. Тот, очнувшись, кинулся исполнять приказ. Марек ткнул копьем в голову чудища.

Двери в соседний покой скособоченно висели на петлях, по черно-белым плитам растекалась кровь, трое вельмож в изодранном платье распростерлись на полу мертвыми. Из-под стола выглядывало бледное перепуганное стариковское лицо: я узнала дворцового секретаря. Двое стражников валялись убитыми чуть дальше по коридору, словно чудище примчалось откуда-то из глубин замка и сокрушило двери, чтобы добраться до тех, кто внутри.

Или, скорее, до одного, вполне определенного, человека. Тварь рыкнула, уворачиваясь от настырного копья, и, презрев Марека, покрутила тяжелой головой, оскалила зубы и прицельно направилась к Солье. Тот по-прежнему незряче глядел в потолок и медленно царапал пальцами каменный пол, словно пытаясь отыскать опору в этом шатком мире.