Чаща - Новик Наоми - Страница 44

— Больше, чем останется спустя двадцать один год! — выкрикнула я в ответ.

— А достаточно ли от нее осталось, чтобы прочувствовать, как в то же дерево вложат и ее сына? — осведомился Дракон безжалостно, и эта жуткая мысль заставила меня умолкнуть.

— Это моя забота, не ваша, — заявил принц Марек. Мы оба вздрогнули: принц стоял в дверном проеме, в ночной сорочке и босиком. Он глядел на меня, и я видела, как крошится и осыпается заклинание ложной памяти. Марек вспомнил меня, и я внезапно тоже вспомнила, как он изменился в лице, когда я воспользовалась магией на его глазах — и каким голосом он произнес «Ты ведьма». Все это время он искал кого-то, кто бы помог ему.

— Это ведь ты сделала, так? — спросил меня принц. Глаза его блестели. — Я мог бы и сам догадаться: этот иссохший старый змей никогда бы туда не сунулся, даже ради такой красотки. Это ты освободила девушку!

— Мы… — пролепетала я, в отчаянии оглянувшись на Дракона, но Марек только фыркнул.

Он вошел в библиотеку и направился ко мне. Я различала еле видный шрам у самой линии волос, там, где я лупила его до потери сознания тяжелым подносом; в глубине моего существа изготовился к прыжку тигр магии — того и гляди с ревом вырвется наружу. И все равно в груди у меня стеснилось от невольного страха. По мере того как принц подходил все ближе, я начала задыхаться. Если бы он только подступил вплотную, если бы только меня коснулся, думаю, я бы завизжала — прокричала бы какое-нибудь проклятие; с дюжину самых страшных заклинаний Яги проносились в моей голове точно светлячки и так и рвались на язык.

Но принц остановился на расстоянии вытянутой руки и просто наклонился ко мне.

— Та девушка обречена, знаешь ли, — проговорил он, глядя мне в лицо. — Король крайне неприязненно относится к магам, уверяющим, будто им удалось изгнать из кого-то порчу: ведь слишком многие из них и сами оказывались затронуты порчей — да так, что мало не покажется. По закону, девушку должно предать смерти, и Сокол вряд ли станет свидетельствовать в ее пользу.

Я вздрогнула и отшатнулась; я знала, что сама себя выдала.

— Помоги мне спасти королеву, — добавил принц тихо и сочувственно, — и ты в придачу спасешь еще и свою подругу; как только король заполучит назад мою мать, он, разумеется, пощадит обеих.

Я отлично понимала, что это угроза, а не подкуп; принц давал мне понять, что предаст Касю смерти, если я откажусь. Я еще сильнее его возненавидела — и все же не могла возненавидеть его окончательно. Я три страшных месяца прожила с этой саднящей болью внутри; а принц Марек сжился с ней с самого детства: у него отняли мать и сказали, что ее больше нет, она хуже чем мертва и навсегда для него недоступна. Мне не было его жалко, но я его понимала.

— И как только мир завертится в противоположном направлении, солнце обязательно взойдет на западе! — рявкнул Дракон. — Ты ничего не добьешься: только погибнешь сам, и она вместе с тобою.

Принц стремительно развернулся к нему и с силой ударил по столу стиснутыми кулаками — аж подсвечники и книги с грохотом подпрыгнули.

— И тем не менее ты спасаешь какую-то никчемную крестьянку, а королеву Польнии оставляешь гнить в Чаще?! — прорычал он. Светский лоск пошел трещинами. Принц умолк и вдохнул поглубже, с усилием складывая губы в пародии на улыбку, которая то появлялась, то исчезала. — Ты слишком далеко зашел, Дракон. После такого даже мой брат не станет прислушиваться к твоему наушничеству. Многие годы мы безропотно проглатывали все, что ты рассказывал нам о Чаще…

— Если мне ты не веришь, бери своих людей и ступай туда, — прошипел в ответ Дракон. — Сам убедишься.

— И пойду! — заверил принц Марек. — И возьму с собой эту твою ведьмочку, и твою хорошенькую крестьяночку тоже возьму!

— Ты не возьмешь с собой никого, кто не захочет пойти, — отрезал Дракон. — Ты с самого детства воображал себя героем легенды…

— Все лучше, чем малодушным трусом, — усмехнулся принц, блеснув всеми зубами. Слепая ярость, словно живое существо, взрастала между ними, обретая зримые очертания. Не успел Дракон ответить, как я выпалила:

— А может, нам попробовать ослабить Чащу до того, как мы в нее войдем?

И они отвернулись друг от друга и изумленно уставились на меня.

Усталое лицо Кристины расплылось и оледенело; она смотрела мимо меня на толпу солдат и магов: блестела броня, били копытами кони.

— Мы приехали к Ежи, — тихо проговорила я. Она отрывисто кивнула, не глядя на меня, и отступила в дом, давая мне войти.

На качалке лежало вязание. Младенец спал в колыбели у огня — крупненький, здоровенький, краснощекий; в кулачке он стискивал погрызенную деревянную погремушку. Я, понятное дело, подошла посмотреть на ребеночка. Следом подоспела Кася и тоже заглянула в колыбельку из-за моей спины. Я уже хотела подозвать ее поближе, но Кася отвернулась, стараясь, чтобы на лицо ее не падал свет очага, и я промолчала. Не стоит пугать Кристину еще больше. Когда вошел Дракон, Кристина забилась в угол вместе со мною и, робко выглядывая из-за моего плеча, еле слышным шепотом сообщила мне, что малыша назвали Анатолем. Голос ее прервался: в хижину, пригнувшись, протиснулся принц Марек, а следом за ним Сокол в ослепительно-белом плаще, на котором ни пылинки не осело. Ни тот ни другой не обратили ни малейшего внимания ни на ребенка, ни на саму Кристину.

— Где затронутый порчей? — спросил принц.

— Он в сарае, — шепнула мне Кристина. — Мы его перенесли в… я подумала, надо бы комнату освободить… нам не хотелось… я решила, вреда в том нет…

Ей не было нужды объяснять, почему ей не хотелось еженощно видеть в доме это искаженное мукой лицо.

— Все в порядке, — заверила я. — Кристина, Ежи может… Мы кое-что попробуем, но оно не обязательно… оно сработает. Но он может от этого умереть.

Кристина схватилась за край люльки и чуть заметно кивнула. Наверное, к тому времени она уже не думала о муже как о живом: как будто он ушел на битву, которая была проиграна, и оставалось лишь дождаться горькой вести.

Мы вышли наружу. В новехоньком загоне рядом с домом в земле рылись семеро поросят: все они, заодно с пузатой мамашей, подняли головы и без особого любопытства принюхались к нашим лошадям. Не так давно срубленные светло-коричневые жердины еще не потемнели и не заветрились. Мы обогнули загон и гуськом двинулись по узкой тропке меж деревьев, уже изрядно заросшей, к приземистому серому сараю. Строение утопало в высокой траве, повсюду, куда ни глянь, вверх нетерпеливо тянулись молодые саженцы, в кровле зияло несколько рваных дыр — там, где птицы растащили солому на гнезда. Дверь была задвинута на проржавевший засов. Сарай выглядел давно заброшенным.

— Открывай, Михал, — приказал капитан отряда. Один из солдат соскользнул с седла и подошел к двери, приминая траву. Он был молод и, как большинство воинов, носил прямые темно-русые волосы ниже плеч, а длинные вислые усы и бороду заплетал в косички — в точности как на картинках в Драконовых книгах по истории древних дней, про времена основания Польнии. Этот парень, сильный, как молодой дубок, выделялся ростом и статью даже среди прочих солдат. Одной рукой он играючи отодвинул засов и легким толчком распахнул обе створки. В сарай хлынуло послеполуденное солнце.

И тут Михал отшатнулся назад, в горле его застрял сдавленный крик, рука потянулась к перевязи; попятившись, бедняга чуть не споткнулся о собственные ноги. Ежи стоял прислоненным к задней стене: луч солнца высветил искаженное в злобной гримасе лицо. Глаза статуи глядели прямо на нас.

— Что за гнусная рожа! — небрежно бросил принц Марек. — Ладно, Янош, — приказал он предводителю отряда, соскакивая с коня. — Отведи людей и коней на общинную лужайку, под какое-нибудь прикрытие. Там, где много магии и шума, кони, того гляди, забеспокоятся.

— Да, ваше высочество, — сказал Янош и кивнул своему помощнику.

Солдаты порадовались возможности убраться отсюда ничуть не меньше коней. Наших лошадей они тоже прихватили с собою и резво поспешили прочь. Кое-кто, проезжая мимо, краем глаза заглянул внутрь сарая. Я заметила, что Михал, ссутулившись, несколько раз обернулся через плечо; с его румяного лица отхлынули все краски.