Характерник - Лысак Сергей Васильевич - Страница 27

Иван поздоровался, а атаман, едва увидев его, облегченно вздохнул.

— И тебе здравствовать, Ваня. На берегу все в порядке?

— Все в порядке, атаман. За ночь никто ни с моря, ни с берега не появился. Мы сюда по-быстрому верхом, как ты велел, а казаки сейчас струги в порт перегоняют.

— Ну и славно. Я, собственно, для чего тебя позвал. Вот этот поганец, что перед нами сидит и своими буркалами нас испепелить пытается, большая шишка в казначействе. Есть у меня к нему вопросы, но сам он говорить не хочет, а Федор предупредил, что сердце у него слабое, поэтому может помереть раньше, чем все скажет. Помнишь о нашем разговоре?

— Помню.

— Здесь твой дар нужен, Ваня. По-другому никак не получается. Федору я уже объяснил, что от него требуется. Не волнуйся, он язык за зубами держать умеет. Я тоже. А этот сын Аллаха после разговора с нами уже никому ничего не расскажет. Разве что Аллаху. Но скорее — шайтану. Сумеешь?

— Сумею. Только пусть Федор делает только то, что я скажу, и не больше. А то еще и взаправду окочурится.

— Федор, слыхал?

— Слыхал, атаман! Не сумлевайся, ничего лишнего не сделаю. Пока все не расскажет, жить будет, сердешный. А потом — как велишь.

— Тогда начинайте. Командуй, Ваня, что делать надобно. А я его поспрошаю.

К чести Федора, он сразу же понял, что именно от него нужно, поэтому действовал наиболее щадящими методами, но этого оказалось достаточно по заявлению Ивана. Сам же Иван вопросов не задавал, а выступал в качестве толмача, поскольку атаман знал язык недостаточно хорошо, чтобы понять все мелкие подробности. И буквально сразу пленник «запел». Да так «запел», что все удивились полученной информации. Особенно Федор, имевший в этом деле огромный опыт, и не ожидавший такого эффекта. А поведал пленный очень много интересного. Например, о припрятанной казне в местах, на которые бы никто и не подумал. То, что казаки сумели найти, было сделано именно для этих целей, чтобы «казну» нашли относительно легко и быстро, да этим и удовлетворились. Хотя на деле там была едва ли десятая часть всех ценностей. Предыдущий визит запорожцев Петра Сагайдачного в Кафу многому научил турок и татар, поэтому они заранее предприняли ряд мер, чтобы снизить возможные потери. Рассказал дефтердар также и о том, что охрану казначейства в Кафе местным уже не доверяют, для этого присланы янычары из Истанбула. В настоящий момент в хранилищах скопилось много ценностей, Готова была также к отправке партия денег в Истанбул в казначейство и караван в Бахчисарай. Рассказал о многих состоятельных жителях Кафы и о роде их занятий. Рассказал во всех подробностях структуру сбора налогов и отправки собранных денег. Прочие сведения хоть и были интересны сами по себе, но воспользоваться ими в данный момент не представлялось возможным. Не устраивать же, в самом деле, сейчас поход на Бахчисарай, когда захвачены такие трофеи, и освобождены тысячи невольников, сковывающие казаков по рукам и ногам. Подождет Бахчисарай до лучших времен, никуда не денется. Когда из пленного чиновника уже ничего выжать было нельзя, и он не мог сказать ничего нового, атаман махнул рукой, велев Федору заканчивать. После чего кат, молчавший в течение всего допроса, с удивлением глянул на Ивана.

— Ну, Ваня, много чего в Разбойном повидал… Но такого… Никто ничего подобного не припомнит. Как тебе это удается? Научишь?

— Это дар божий, Федор. Научиться этому нельзя. Либо есть, либо нет.

— Жаль. Таким способностям любой кат позавидует. Атаман, а зачем Ване к туркам в тыл ходить? Давай, мы вместе с ним работать будем?

— Федор, ты у меня хлопца к себе не сманивай. Знаю, что ты и так хороший кат. А коли нужна будет его помощь — всегда позовем. И чем меньше об этом будут знать, тем лучше. И заруби себе на носу. Если кто будет спрашивать, зачем сейчас Ивана позвали, то говори, что как толмача, и не более. То, что он хороший толмач, об этом и так все знают. А вот обо всем прочем — нет. И о чем мы тут беседовали тоже никому не слова! Уразумел?

— Уразумел, атаман. Тому, кто в Разбойном служил, об этом напоминать не надобно.

— Вот и ладно! Пойдем теперь со всеми турецко-татарскими захоронками разбираться. Ишь, чего удумали, поганцы! А ты, Ваня, давай-ка обратно к своим лазутчикам. Они уже в порту должны быть. Платок с лица не снимай, и в город больше не ходи. Не надо, чтобы тебя здесь лишний раз видели.

— А по дороге зайти кое-куда можно?

— Куда это ты собрался?

— В дом купца Ибрагима, где я побывал. Разузнал, где он свою кубышку держит, но самому было лезть некогда. Боюсь, что без меня казаки не найдут.

— Вот как?! То дело! Но только один никуда не лезь, я тебе казаков дам. Покажешь на месте, что к чему…

Вскоре два десятка казаков выехали со двора дефтердара, и направились к дому безвременно почившего работорговца. Иван показывал дорогу, а сам думал, правильно ли поступает? Он не сказал атаману всего, что узнал. Поскольку атаман об этом просто не спрашивал, его интересовали финансовые дела. А знал дефтердар очень много. Но искажать перевод его слов и слов атамана, а также добавлять что-то от себя, не сказанное ими, было нельзя, поскольку атаман сразу бы заподозрил неладное. Худо-бедно он язык все же знал.

Но что же дальше? Пока удается скрывать способность заглянуть в человеческую душу и узнать все, скрытое там, он может чувствовать себя относительно спокойно. Но вот как теперь передать атаману полученные сведения? Дефтердар уже отправился к Аллаху, или шайтану, что не суть важно, поэтому сослаться на него не получится. Но с другой стороны, и воспользоваться этими сведениями можно лишь в том случае, если затевать игры в самом Константинополе. Но была одна интересная вещь, которая заставила Ивана действовать. Дефтердар недавно побывал на приеме у коменданта Кафы, и встретил там какого-то важного турка, причем на турка не очень похожего, хоть и одетого в богатую турецкую одежду. Сам по себе факт ничего не значащий. На территории Османской империи жило много народностей, и далеко не все подданные турецкого султана, в том числе и чиновники высокого ранга, были османами. Греков, армян и прочих инородцев тоже хватало. Но вот то, что на руке у этого турка был точно такой же перстень, какой он снял с Ибрагима, заинтересовало Ивана очень сильно. Был ли это тот самый перстень, или его точная копия, оставалось неясным. Может быть это простая случайность, и гость либо продал, либо подарил этот перстень Ибрагиму. Ведь они вполне могли встретиться с ним по делам. Но вот появление двух таких предметов явно штучного исполнения в одном месте и в одно время, когда война с татарами фактически не прекращается, наводит на интересные мысли. Коменданта Кафы об этом уже не спросить — он погиб в бою. От Ибрагима вообще не удалось ничего узнать. Так что возможно, это и не случайность. А одинаковые перстни — своего рода знак. Что же за тайные дела здесь творятся? Однако, есть возможность прояснить эту загадку, совместив приятное с полезным. Ведь про кубышку Ибрагима тоже забывать не следует! Тряхнуть его запасы, а заодно попытаться выяснить, что это за важные гости в Кафе под видом турок появляются, да еще и не к кому-нибудь, а к коменданту? Сам Ибрагим уже ничего не скажет, но ведь жен, наложниц, слуг, в том числе и рабов, в его доме много. И далеко не все опечалены его внезапной кончиной. Может быть кто-то что-то и знает.

Однако, надеждам Ивана не суждено было сбыться. Когда они добрались до дома Ибрагима, нашли там только нескольких стариков из числа слуг, которых пощадили казаки, и которым некуда было идти. Все остальные либо сбежали, либо пали под ударами казачьих сабель, если оказывали сопротивление. Внутри дома царил полный разгром. Но Иван сразу определил, что взяли только то, что лежало на виду. До хранилища ценностей не добрались, уж очень искусно оно было замаскировано. Оставшийся в доме управляющий сначала пытался юлить, уверяя, что ничего ценного не осталось, но после «душевного» разговора и настоятельной просьбы, подкрепленной нагайками, все же выдал ключи от потайной двери в подвале. И только оказавшись внутри хранилища, Иван понял, какие прибыли имеют татарские людоловы. Конечно не те, кто непосредственно уходит в набег, а те кто руководит всем этим делом по торговле живым товаром. Пока обрадованные казаки начали опустошать хранилище под злобными взглядами управляющего, можно было обследовать весь дом, чем Иван и занялся, прихватив с собой на всякий случай двух человек. Начать решил с уже известной ему опочивальни. Пройдя на второй этаж и толкнув знакомую дверь, понял, что искать тут особо нечего. Все, что можно разломать, было разломано. Очевидно, искали что-то очень тщательно. И не похоже, чтобы это сделали казаки. У тех бы просто не было времени на такой разгром, да и смысла в этом никакого нет. Значит, это сделали еще до нападения казаков на город. У слуг ничего толком узнать не удалось. Пришли какие-то люди, что-то искали, но похоже не нашли, поскольку убрались восвояси очень недовольные. Сами же слуги готовились к похоронам, поскольку согласно требований ислама умерший должен быть похоронен до захода солнца. После этого Иван прошел в рабочий кабинет купца-работорговца, где ситуация была та же самая. Все перевернуто вверх дном. Что же здесь искали? Явно, не спрятанные драгоценности и деньги. Тогда что? Никто из слуг, в том числе и управляющий, ничего толком не знали о делах своего хозяина. Обойдя весь дом, но так и не найдя ни одной зацепки, способной помочь раскрыть эту загадочную историю, Иван решил возвращаться в порт. Больше здесь делать все равно нечего, а оставаться и дальше в городе атаман ему запретил. Выйдя из дома во двор, осмотрелся еще раз вокруг, и неожиданно почувствовал на себе враждебный взгляд. Быстро вошел в состояние «хара», и безошибочно определил момент, когда кто-то неизвестный собрался спустить курок. Резкий прыжок в сторону, гремит выстрел, и в забор напротив того места, где только что стоял Иван, врезается пуля. Все, находившиеся во дворе, встрепенулись. Заметили даже облачко дыма из окна соседнего дома. Казаки, обнажив оружие, бросились туда. Но пока добежали, стрелявшего и след простыл. На полу в одной из комнат второго этажа валялся турецкий мушкет, из ствола которого еще несло сгоревшим порохом, и сам ствол не успел остыть. Пожилой сотник, командующий отрядом, осмотрел мушкет и покачал головой.