Сотворение света - Шваб Виктория - Страница 21

Рай подошел к балконным дверям, раздвинул шторы, чтобы впустить в комнату красное сияние Айла. Но его встретила стена темноты. Принц онемел, гнев сменился ужасом.

– Что стряслось с рекой?

Лайла смыла с ладоней кровь, удивляясь: неужели в ней еще осталась хоть капелька? Тело болело везде, где только можно. Странное дело, оно до сих пор находит, чем ее удивить. А внутри, под коркой боли, была пустота, знакомая по давним временам, голодным и холодным.

Она заглянула в чашу с водой. Отражение расплывалось.

Тирен перевязал ей лодыжку, куда попал нож Ожки; ребра – в том месте, где она ударилась о крышу; руку, из которой она снова и снова выжимала кровь. А уходя, осторожно взял ее за подбородок. Его взгляд был тяжел, но, как ни странно, приветлив.

– Ну как, цела? – спросил он, и она вспомнила о разбитом глазе.

– Более или менее.

Стены перед глазами качнулись, и Тирен не дал ей упасть.

– Тебе надо отдохнуть, – сказал он.

Она оттолкнула его руку.

– Сон – это для богатых и тех, кому делать нечего, – отрезала она. – А я не из таких. И я знаю предел своих возможностей.

– Ты его знала, пока не пришла сюда, – стал поучать он. – Пока не познакомилась с магией. Но у силы свои границы.

Она лишь отмахнулась, хотя, по правде сказать, невыносимо устала. Сверх всяких пределов. Эта усталость пронизывала кожу, и мышцы, и кости, запускала свои пальцы в разум, и от этого путались мысли. Было трудно дышать, трудно думать, трудно жить.

Тирен со вздохом шагнул к двери. Лайла достала из кармана осколок камня, бывший некогда щекой Астрид.

– Надеюсь, я ответила на ваш вопрос.

– Что касается вопросов, мисс Бард, – сказал он, не оборачиваясь, – то, я думаю, мы еще только начали.

В чашу упала еще одна капля крови, вода помутнела, и Лайле вспомнилось зеркало на черном рынке в Сейзенроше – оно хватало ее за пальцы, требовало крови, обещая взамен открыть будущее, которое может наступить. С одной стороны – обещание, с другой стороны – путь к цели. Как соблазнительно было бы перевернуть зеркало. Не потому, что ей хотелось достичь увиденного, просто знание придавало бы сил.

Струйки крови в воде завихрились, сплетаясь в почти узнаваемые формы, потом растворились в розоватой дымке.

Рядом кто-то кашлянул. Лайла подняла глаза.

Она чуть не забыла об этом мальчике. Гастра. Он привел ее сюда, налил чаю в серебряную чашку – та, остывшая, стояла на столе, – наполнил ванну и занял свой пост у дверей.

– Они что, боятся, что я украду что-нибудь или сбегу? – проворчала она, когда стало ясно, что он приставлен к ней. Юноша зарделся и через мгновение стыдливо ответил:

– По-моему, и то и другое.

Она едва не рассмеялась.

– Значит, я пленница? – спросила она. Гастра взглянул на нее своими огромными честными глазами и ответил по-английски с мягким арнезийским акцентом:

– Мы все пленники, мисс Бард. По крайней мере, на сегодняшнюю ночь.

И остался стоять. Переминался, глядя то на Лайлу, то в сторону, то на красноватую воду, то на ее разбитый глаз.

Она никогда не встречала мальчиков, у которых все мысли были бы так отчетливо написаны на лице.

– О чем ты хочешь меня спросить?

Гастра моргнул, прокашлялся и наконец набрался смелости:

– Это правда? То, что о вас говорят?

– А что обо мне говорят? – спросила она, промывая последний порез.

Мальчик потупился.

– Что вы – третий антари. – От этих слов ее пробрала дрожь. – Из другого Лондона.

– Понятия не имею, – отозвалась она, вытирая руку тряпицей.

– Я надеюсь, что вы такая же, как он, – не отставал мальчик.

– Почему?

Он зарделся.

– Я думаю, негоже мастеру Келлу быть одному. Единственному то есть.

– Насколько я знаю, – сказала Лайла. – у вас в тюрьме сидит еще один. Может, пора и из него выжимать кровь? – Она отжала тряпицу, и в чашу упали красные капли.

Гастра вспыхнул.

– Я только хотел сказать… – Он выпятил губы, подбирая слова, а может, хотел их произнести на ее родном языке. – Я рад, что у него есть вы.

– Кто тебе сказал? – Но эти слова не задели ее. Лайла слишком устала для игр. Тело болело – глухо, но неутолимо, и она чувствовала себя выжатой, как лимон. Лайла подавила зевоту.

– Даже антари нуждаются в сне, – осторожно молвил Гастра.

Она лишь отмахнулась.

– Ты говоришь, как Тирен.

Он засиял, будто услышал похвалу.

– Мастер Тирен мудр.

– Мастер Тирен старый ворчун, – отрезала она и снова устремила взгляд на отражение в затуманенной воде.

На нее смотрели два глаза: один обычный, другой в трещинах. Один карий, другой – клубок звездных лучиков. Она всмотрелась внимательнее – что обычно бывало редко – и обнаружила, что теперь, как ни странно, ей легче выдерживать собственный взгляд. Как будто это отражение на шаг приблизило ее к истине.

Лайла всегда относилась к секретам как к золотым монеткам. Их можно копить в сундуке, можно пустить в дело, но если потратишь или потеряешь, то обрести новые ох как трудно.

Поэтому-то она всегда так высоко ценила свои секреты.

Поэтому ограды Серого Лондона не знали, что она уличная бродяжка.

Поэтому патрули на улицах не знали, что она девушка.

И даже она сама не знала, откуда у нее такой глаз.

Но никто не знал, что этот глаз не настоящий.

Лайла в последний раз провела пальцами по воде.

Вот и весь секрет, подумала она.

А других-то и не осталось.

– Что дальше? – спросила она, обернувшись к мальчику. – Мне надо разделаться с кем-нибудь еще? Набедокурить? Вызвать этого Осарона на бой? Или посмотрим, что задумал Келл?

Пока она перебирала возможности, пальцы рассеянно плясали по рукояткам ножей. Одного не хватало. Она не потеряла его, просто отдала на время.

Гастра распахнул для нее дверь и огорченно поглядел на стол.

– Ваш чай.

Лайла вздохнула и взяла серебряную чашку, давно остывшую.

Выпила, поморщившись, горьковатый чай и вышла вслед за Гастрой.

Келл и сам не сознавал, что ищет Лайлу, пока не столкнулся в коридоре совсем с другой девушкой.

– Ой! – воскликнула красавица в серебряно-зеленом платье.

Он подхватил ее, чтобы не упала. Но вескийская принцесса не отпрянула, а, наоборот, подалась к нему. Ее щеки пылали, как после бега, а в глазах стояли слезы. Коре было всего шестнадцать, и угловатая подростковая осанка сочеталась в ней с телом молодой женщины. Этот контраст поразил его, когда он впервые ее увидел, но сейчас она больше походила на ребенка, на девочку, примерившую взрослое платье в мире, до которого еще не доросла. И ему до сих пор не верилось, что Рай боится этой малышки как огня.

– Ваше высочество.

– Мастер Келл, – выдохнула она. – Что происходит? Нам ничего не говорят, но тот человек на крыше, и этот ужасный туман, и люди на улицах… я их видела в окно, пока Коль меня не оттащил. – Она быстро тараторила, на вескийский манер проглатывая окончания. – Что с нами будет?

Она прижалась к нему, и он порадовался, что дал себе труд надеть рубашку.

Он осторожно отстранил ее.

– Оставайтесь во дворце, и с вами ничего не случится.

– Ничего не случится, – эхом повторила она и покосилась в сторону ближайшей двери. Стеклянные створки покрылись изморозью, на них плясали тени. – Мне кажется, со мной ничего не случится, только если ты будешь рядом.

– Как романтично, – сухо произнес чей-то голос. Келл обернулся и увидел у стены Лайлу, а в нескольких шагах позади – Гастру. При виде них Кора сжалась в его объятиях, но не отстранилась.

– Я помешала?

Кора сказала «Да», а Келл одновременно с ней – «Нет». Принцесса метнула на него обиженный взгляд, потом обрушила свой гнев на Лайлу.

– Уходите, – приказала она повелительным тоном, каким говорят только королевские особы и капризные дети.

Келла передернуло, но Лайла лишь выгнула бровь.