Звездная трилогия (СИ) - Кривцун Константин - Страница 43

— Попей чаю, расскажи, как попал сюда, — предложил Душный и сам отхлебнул из чашки.

Я посмотрел на кружку — старая и побитая, с трещиной, из которой сочился только что налитый чай. Видимо, посуда осталась после того, как начальство тюрьмы отозвало охрану с периметра…

— Да чего тут рассказывать, — снова замялся я. Не хотелось делиться с Душным подробностями. Не настолько сильно я ему доверял. — Пару раз подставили, потом я решил с помощью связей сделать фальшивые документы и улететь на Край. Меня поймали, отдали под суд, а потом привезли сюда. Вот и вся история…

— Понятно, — кивнул Священник. — А что с тфоими друзьями? Пашей и Натой? Так их фроде зфали, да?

— Пашка улетел на Фронтир. Наташа где-то на Земле…

— Ясно, — скривил губы Душный. — А мой брат с наркотиками балофался, и попали мы из-за нехо сюда…

— Ничего я не баловался наркотой! — Душный говорил теперь за мертвого брата, хорошо хоть череп больше не доставал. — Это ты увлекался! Ты меня на смерть обрек из-за дозы!

— Не-ет, — протянул псих своим нормальным голосом. — Ты же жифой! Я не мох тебя на смерть отпрафить!

— Нет! Это ты во всем виноват, уродец! — снова промычал Душный.

Меня даже озноб прошиб от этого диалога в исполнении чокнутого знакомого. Впрочем, мне с моим даром тоже недолго до психиатрической лечебницы, что-нибудь в голове замкнет — и пиши пропало.

— Изфини моехо братца, — заискивающе проговорил Душный. — Он немнохо не ф себе. Псих. Если б не он — меня бы тут не было…

Я приготовился к новой перепалке личностей Душного, но второй голос промолчал.

— Ты пей-пей! Фот еще рыбы вяленой можешь пожефать.

— Спасибо, не голоден, — сказал я, но чая все же отпил.

Чувствовал я себя жутко уставшим — сказалась травма, нервное напряжение и нагрузки последних часов. Руки, сжимавшие чашку, подрагивали, по спине то и дело пробегали мурашки. Хорошо хоть боль от падения со стены поутихла. Я размышлял, что делать дальше. Придется жить среди умалишенных? Или все-таки Душный отпустит меня на свободу?

Свобода! Смешно. Просто клетка станет чуть больше…

— Я все еще ничего не понимаю, — сказал я, вытирая лоб, — от горячего чая вдруг стало жарко. — Расскажи, что здесь происходит и как ты стал главным.

— Я Сфященник, а значит, хлафный, — хмыкнул Душный.

— Это я уже слышал, — поморщился я. — Ты расскажи, почему меня поймали, зачем хотели убить…

Душный поерзал на топчане.

— Нельзя уходить с Территории! Это обычай, прафило, табу!

— И только из-за этого? Что я сделал плохого-то? — уточнил я, благоразумно решив промолчать об убитой девочке. Под сердцем кольнуло — говорить неправду все еще тяжело для меня.

— Я мнохо чехо фижу и слышу здесь, — улыбнулся собеседник. — Научился подмечать ф людях разное…

Говорит, словно мудрец.

Я вспомнил, как он не мог двух слов связать в детстве, только постоянно дрался со своим братом и пускал слюни, когда Ирка целовалась со Стасом. Но те времена прошли. И раньше я ни за что бы не подумал, что буду жалеть о них…

— Ты сеходня убил дефочку, — тем временем продолжал Душный, — мне доложили…

Я поперхнулся чаем.

— Да, фсе ф порядке. Мы не в обиде, — поспешил успокоить меня псих. — Эта мелкая дрянь успела фсех достать.

— А что она натворила? — кашляя, выдавил я.

— У нее фрожденная болезнь. Не помню, как назыфается. Психическое расстройстфо — жрет, потом фыблефыфает съеденное и снофа жрет…

— Не вижу ничего страшного. Надо не давать ей еды больше, чем требуется. На диету посадить!

— Аха, ничехо страшнохо! Она федь ест только челофеческое мясо.

— Да уж, — я наконец прокашлялся. — Странная болезнь. Вроде булимии и людоедства вместе. Ее как-то пытались лечить?

— Нет, — покачал головой Душный. — Бесполезно — ее мать болела так же, а потом сама фспорола сфой жифот, кохда сильно захотелось есть…

В голове уже начинало гудеть от обилия тошнотворных деталей жизни девочки и ее матери.

— Ужас. Кто же ей ребенка-то сделал?

— Был один дебил. Сфязыфал ее и это…

Я представил себе настолько больного человека, которого бы возбуждала обезумевшая женщина, норовящая отхватить от тебя кусок плоти. Образ получался еще более жутким, чем образ матери девочки.

— Девочка напала на нас с игрушечным ножом, — сказал я. — Я не хотел убивать ее — просто испугался…

— Фам пофезло, — шмыгнул носом Душный. — Инохда к этой дряни попадало и настоящее оружие.

Я не стал спрашивать, что бывало с теми, кто встречал вооруженного ребенка. Совесть уже отпустила меня. Сумасшедший день в сумасшедшей стране.

— А чего вы ее сами не убили? — подумав, спросил я. — Разом бы избавились от стольких проблем.

— А ты злой! — протянул Душный. — Нельзя лишать жизни ни одно бохоуходное сущестфо, особенно рожденное здесь — на Территории!

Я хлебнул чая, а затем сказал, желая подвести итог и перейти к другой теме:

— Не представляю, как девочка дожила со своими странностями до такого возраста…

— Мы скармлифали ей трупы, — объяснил Душный. — А инохда отпрафляли на охоту ф храничащие с Территорией деревни.

Сменить тему не получилось.

— Ты же говорил, что с Территории выходить нельзя, — напомнил я. — Это ведь табу!

— Духи разхнефались, — уныло проговорил Душный. — Они не любят, кохда станофится мало еды.

— Что за духи? Расскажи мне все, в конце концов! С начала и до конца! — не выдержал я.

— Хорошо, — усмехнулся Священник. — Только тохда больше не перебифай меня!

— Не буду, — заверил его я.

— Фот опять перебифаешь! — покачал головой Душный, затем глотнул чая и начал рассказывать.

Понимать спятившего знакомого не всегда было легко, но все-таки я в общих чертах составил представление о том, что здесь произошло.

Раньше вокруг Территории было оцепление из солдат и спецтехники. А на особо опасных заключенных ставили опыты — выводили сверхлюдей. Или что-то еще — неизвестно. Люди здесь такие страшные как раз из-за побочных эффектов обретенных ими способностей. Помимо огромной выносливости и силы, подопытные приобрели и целый букет болезней. Мать девочки сделалась людоедкой, а у большинства людей стали жуткими черты лица.

Забвение, генетические эксперименты…

Вспомнился Лысый, который обладал недюжинной силой и навыками. Он, наверное, переселился к станции как раз из Территории.

Может, и я результат каких-нибудь экспериментов? Не зря ведь Кед рассказывал мне про правительственную программу и грядущую войну. Только вот, если вспомнить, что я второй сорт, можно не удивляться, что я не такой уж страшный и не кушаю людей.

А потом, когда правительство свернуло программу, психи остались без присмотра. Люди заняли городок, где раньше жили ученые. Свои бараки у них и тогда-то были не особенно хорошими, а затем и вообще практически развалились.

— А почему Территория такая большая? — спросил я, все еще думая о своей судьбе. — Можно было всего один большой дом возвести и держать всех по камерам.

— Можно, — согласился Душный. — Здесь естестфенный отбор фели. Кто сильнее — тот фыжифает. Так фроде хофорят?

— Да.

— Фот мы и фыжифаем. Они натрафили на нас духоф, фложили ф нас релихию и поклонение этим духам.

— Ничего не понимаю!

— А ты слушай, я объясню! Духи — это сущестфа с синей крофью, что фылезают по ночам из корней дерефьеф! А я их жрец — Сфященник!

Вот оно как, значит! Из Колодца есть выход и сюда. Твари выбираются не только к селению Мудрых, но и гораздо ближе к станции — на Территорию умалишенных. Неудивительно, что я почувствовал зло, когда мы только подходили к этим местам.

— Вас стравляли с монстрами из Колодца, чтобы проверить, достаточно ли вы сильны? — наконец дошло до меня. — Только почему вы этим тварям поклоняетесь?

— Здесь жифут странные люди. Я федь сам не фидел ни ученых, ни их эксперименты — я пришел уже хораздо позднее…

И Душный поведал мне о том, как вышло, что он попал в этот город безумцев.