«Будет жить!..». На семи фронтах - Фомин Алексей Николаевич - Страница 66

Мой участок работ оказался самым северным и начинался километрах в десяти-двенадцати к юго-востоку от поселка Ачикулак, в районе которого происходила частые стычки между нашими кавалерийскими подразделениями и подвижными отрядами противника. Учитывая все это, мне пришлось обзавестись автоматом и верховой лошадью — первой в своей жизни. И трудно сказать, кому больше доставалось: мне или этой спокойной коняге от ее неопытного всадника. Но мало-помалу сработались.

Я уже упоминал, что в этой малонаселенной местности отсутствовала четкая линия фронта и бои велись в основном между подвижными группами. Определенную роль должны были сыграть и отдельные опорные пункты. Однако для их оборудования требовался строительный материал. А где его взять? Местность безлесная, подвозить издалека строительные материалы не на чем: автотранспорт отсутствовал. В этих условиях нам приходилось сооружать оборонительные укрепления, обкладывая их откосы грунтом и всем, что попадало под руки. Работали все, способные держать в руках лопату.

В середине октября пришел приказ выделить в распоряжение командира 4-го гвардейского Кубанского казачьего кавалерийского корпуса генерал-лейтенанта Н. Я. Кириченко два саперных батальона. Приказ, разумеется, выполнили, людей отправили по назначению, хотя мало кто представлял, зачем кавалерии пешие саперы. Дней десять связь с батальонами отсутствовала. Наконец получили донесение от командира одного из батальонов капитана А. А. Генералова. Он сообщил, что его люди частично распределены по казачьим полкам, частично используются в качестве пехоты. Сам Генералов пребывал неподалеку от поселка Нортон, который находился на моем участке работ. Командир бригады подполковник Тряков поручил мне разобраться на месте со случившимся. Батальон я нашел в небольшом, почти полностью разрушенном хуторке, не значившемся даже на крупномасштабной карте.

Вот что выяснилось. По прибытии в корпус капитан, как и положено, представился начальнику штаба. Тот удивился неожиданному пополнению и доложил в свою очередь командиру корпуса.

Генерал Кириченко, внимательно выслушав капитана Генералова, решил:

— Мы бьем врага клинком. Но людей у нас — кот наплакал. Всех, кто умеет ездить верхом, посадим на коней. Остальные пусть воюют в пешем строю.

Он вышел к саперам и спросил:

— Кто из вас желает бить фашистского гада не лопатой, как вы делали это до сих пор, а пулей, штыком и клинком, два шага вперед!

Почти одновременно шагнули все шеренги.

— Молодцы! — похвалил их генерал. — Воевать по-настоящему хотите?

— Хотим! Давно хотим! — пронеслось по рядам.

— Запомните, — продолжал Кириченко, — я силой в бой никого не гоню. Но если вы добровольно вступили в наши славные казачьи ряды, то я и мои казаки хотим проверить, на что вы способны. Вот вам боевая проверка: выбить нынче ночью немцев из Нортона. Справитесь с ней — примут вас казаки в свои ряды как полноправных боевых товарищей. Не справитесь — ковыряйте землю дальше.

Видимо, здорово хотелось саперам переквалифицироваться в удалых казаков: они так яростно бросились в атаку, что фашисты, побросав все, бежали. Легкая победа в первом бою вскружила саперам голову, и вместо того, чтобы основательно закрепиться, они увлеклись сбором трофеев. Гитлеровцы подтянули танки и контратакой восстановили положение. Саперы, не желая мириться с поражением, готовились к реваншу. Капитана Генералова я застал как раз за подготовкой плана контратаки. Он так увлекся своей новой ролью, что, казалось, совсем забыл о своих прямых обязанностях. Реакция Кириченко на лихие действия саперов была неоднозначной. Личному составу батальона он приказал объявить благодарность, а капитана Генералова разнес в пух и прах за то, что не сумел удержать Нортон.

Эта история с обращением саперов в кавалеристов кончилась тем, что приказом штаба фронта батальоны были возвращены в бригаду, но в половинном составе: вся молодежь осталась в казачьих частях.

Вскоре 26-я саперная бригада получила приказ о передислокации в город Буйнакск для переформирования. Вспоминая ее недлинную историю, особенно обстоятельства рождения, нельзя не отметить, что она, как и вся 8-я саперная армия, была создана для сооружения стратегических тыловых оборонительных рубежей, что имело важное значение на первом этапе Великой Отечественной войны. Комплектование всех саперных армий (их сначала было шесть, а к началу 1942 года — десять), а следовательно, и входящих в них подразделений, осуществлялось в первую очередь за счет призванных из запаса военнообязанных строительной специальности в возрасте до 45 лет. То обстоятельство, что тогда наша бригада состояла из более чем двух десятков батальонов с общим количеством личного состава, превышавшим десять тысяч человек, в какой-то степени оправдывалось объемом и характером выполняемых работ. Но и тогда штабу бригады все же трудно было оперативно управлять таким количеством людей и подразделений.

В целях улучшения инженерного обеспечения боевых действий и управления инженерными подразделениями Ставка ВГК в начале октября 1942 года сочла необходимым, используя базу инженерных батальонов, создать инженерно-саперные бригады (ИСБр) РВГК в составе четырех батальонов и инженерно-разведывательной роты. Тогда же было сформировано несколько горных инженерно-саперных бригад (ГИСБр).

В ноябре 1942 года на базе саперных бригад, оставшихся после упразднения саперных армий, начали формировать инженерно-минные бригады РВГК семибатальонного состава. В Закавказье на этой же основе создавались горные инженерно-минные бригады.

Нашу 26-ю саперную бригаду перебросили в Буйнакск для той же цели — на ее базе формировалась 5-я горная минно-инженерная бригада резерва Верховного Главнокомандования в составе семи минно-инженерных батальонов и подразделений обслуживания и управления. В штабе упразднялись должности инженеров-фортификаторов, в связи с чем многие мои боевые товарищи откомандировывались в резерв офицерского состава фронта. Меня назначили помощником начальника оперативного отделения штаба, которое возглавил майор Я. П. Комиссаров. Прибыл новый командир бригады — полковник А. Ф. Визиров. Произошли изменения и среди среднего и младшего командного состава. Что касается бойцов, то новая бригада значительно помолодела, а следовательно, повысилась и ее боеспособность.

В Буйнакске я получил свою первую боевую награду, а на петлицах вместо трех кубарей появилась одна шпала, и теперь стал я именоваться военным инженером 3 ранга, что соответствовало званию капитана.

Несмотря на конец ноября, стояла чудесная погода. Днем мы обходились без шинелей и только к вечеру, когда с гор начинал сбегать холодный ветерок, снова облачались в них. Но отдых на войне — дело кратковременное. Вскоре бригада получила приказ о возвращении в район Грозного.

Видимо, отличная погода, стоявшая в Буйнакске, соблазнила командование воспользоваться кратчайшей дорогой, проходящей в основном по северо-восточным склонам Главного Кавказского хребта. Местные жители уверяли, что по ней могли пройти и автомобили. Но когда? Летом! Осенью в горах было далеко не так уютно, как в Буйнакске, тем более что по пути следования предстояло преодолеть несколько горных перевалов и переправляться через многочисленные реки и речушки. Как-то поведут себя наши заезженные ЗИСы с лысой резиной на осенних горных дорогах?

Неприятности начались на первых же километрах нашего пути. Один только штабной автобус, побывавший летом в донской передряге, лихо катил впереди колонны, а остальные автомобили постепенно отставали. Когда через час пути майор Комиссаров устроил пятнадцатиминутный привал, то за это время к нам подтянулось всего две машины: продовольственная и с комендантским взводом. Другие остались далеко внизу. К концу дня на седле очередного перевала нас неожиданно остановили… пограничники. Кого угодно, только не бойцов в зеленых фуражках ожидали мы встретить в этом горном урочище. Лейтенант, проверив наши документы, посоветовал: