Айседора Дункан. «Танцующая босоножка» - Павлищева Наталья - Страница 4

Нью-Йорк… каждого, кто не родился в этом городе и попал туда взрослым, он потрясает. Нью-Йорк просто не может оставить равнодушным, неважно, влюбится в него человек или возненавидит потом, сначала будет потрясение.

Семья Дункан, решив, что Нью-Йорк лучшее место для их старта, приехала туда привычно без денег в кармане, но с уверенностью, что покорить даже этот город они смогут быстро.

Сколько семей или отдельных личностей приезжали, пребывая в такой же уверенности? Скольким пришлось вернуться обратно, уехать еще куда-то, просто сдаться и прозябать… Нью-Йорк не покорился ни в тот же день, ни на следующий, ни еще через месяц, он просто пустил их на свои улицы и… забыл о существовании.

На последние средства сняли скромное жилье среди таких же безденежных и отправились на поиски работы: Элиабет – учеников, Август – места в театральной труппе, Раймонд – в редакции журналов с идеями статей о древнегреческой поэзии, а Айседора, конечно, на Бродвей.

Еще до Нью-Йорка Айседора попытала счастья в Чикаго, несколько раз даже с успехом танцевала на сцене летнего сада под аккомпанемент страшно расстроенного пианино, исполняя незамысловатый канкан перед жующими и пьющими посетителями кафе. К тому ее вынудило полнейшее безденежье, когда они с матерью оказались попросту на улице без цента в кармане и пришлось продать единственное украшение – воротник из старинного ирландского кружева, доставшийся по наследству от бабушки. Тогда Айседора дала зарок ни за что не идти на поводу и лучше умереть с голода, чем снова соглашаться задирать ноги в канкане.

Но Чикаго она вспоминала с нежностью из-за своего первого любовника – Ивана Мироцкого, поляка гораздо старше нее, нищего, словно церковная крыса, но пожелавшего жениться на этой удивительной девушке. Айседора хотя и была по уши влюблена, предпочла сначала добиться успеха в Нью-Йорке, а уж потом…

Основания, по ее мнению, были нешуточные. В Чикаго она сумела добиться встречи с великим Дейли – нью-йоркским драматургом, режиссером и антрепренером, у которого считали за честь играть настоящие звезды. Не просто встретилась, но даже прочитала короткую лекцию о важности танца и пластики. Дейли в труппу не принял, но запомнил и обещал найти для увлеченной девушки роль. К кому же, как не к Дейли ей следовало идти на Бродвее?

– Театр Августина Дейли? – недоуменно пожала плечами дама в дорогом манто, к которой посреди самой известной в мире театральной улицы обратилась Айседора. – Не знаю такого.

Айседора сама прошла весь Бродвей, внимательно читая вывески на каждом доме. Тоже не нашла, не смогли ничего сказать еще три человека и только четвертый – веселый юноша, до самого носа закутанный в теплый шарф – кивнул:

– Театр Дейли не здесь, он на Тридцать четвертой улице. Вам вон туда…

Но к Дейли Айседору не допустили, обещав всего лишь сообщить мэтру ее нью-йоркский адрес.

Не допустили не только к Дейли, Бродвей категорически не желал признавать насущную необходимость уже идущих и еще репетируемых спектаклей в необычном танце настойчивой девушки. Ни в первый, ни в десятый день Айседора работы не нашла. Деньги таяли как снег на солнце, их хватало лишь на скудную еду, над кланом Дункан снова нависла угроза оказаться на улице. Отчаянье сдавило шею хуже удавки.

Айседора брела по улицам Нью-Йорка, размышляя, где еще можно попробовать силы. Удивительно, но даже в таком положении отказываться от своего видения танца и поступать в заведение вроде того, в котором работала в Чикаго, девушка не собиралась.

Настойчивость и вера в свое предназначение всегда вознаграждаются – дома ее ждала телеграмма от Дейли.

– Дульси, что? – с надеждой поинтересовалась мать.

– Завтра в девять. Есть роль! Мама, для меня есть роль у Дейли!

Айседора почему-то не стала объяснять про Тридцать четвертую улицу вместо Бродвея. Какая разница где, если она будет танцевать на нью-йоркской сцене!

Кажется, этот приземистый толстяк не сразу вспомнил ее, а значит, давно выбросил из головы лекцию о танце. Но почему же тогда пригласил к себе? Пока Дейли разглядывал Айседору, видно что-то для себя решая, та боролась с желанием отполировать рукавом его совершенно лысый череп, чтоб блестел. Так и сделаю, если станет приставать! – решила девушка для себя.

Приставать Дейли не стал, он прикидывал, сумеет ли Айседора сыграть в пантомиме. Конечно, он забыл ее рассуждения о свободном танце Эллады и самовыражении, мэтру просто понадобилась актриса в пантомиму вместо выбывшей. Никого другого спешно не нашлось, зато попался на глаза адрес Дункан.

– Но я танцовщица, а не мим!

Дейли махнул рукой:

– Одно и тоже. Пятнадцать долларов в неделю, и то если подойдете. Ничего другого нет и не будет.

Айседора уже открыла рот, чтобы сказать гадость, но вспомнила про угрозу жить зимой на улице и согласилась. Пантомима не давалась девушке категорически.

– Раймонд, ты должен написать разгромную статью, объяснив читателям, что пантомима мертва!

Брат не соглашался:

– Дульси, но пантомима родилась в Элладе.

– Тогда это мертворожденный ребенок! Зачем жестами нужно показывать, что я кого-то люблю? Можно сказать тремя словами, но я делаю много нелепых жестов. Смотри, нужно ударить себя кулаком в грудь, потом протянуть руки в сторону партнера.

– И что тебя смущает? – удивлялся Раймонд. – Ты словно вынимаешь свое сердце и протягиваешь его на ладони любимому человеку. К тому же, если это говорить словами, то будет драма, а не пантомима.

Айседора задумалась.

– Протянуть свое сердце на ладони? Ты прав, в этом что-то есть…

Но никто не позволил ей танцевать отсебятину, а когда по роли она слишком рьяно поцеловала главную актрису, играющую Пьеро, и вовсе получила от нее звонкую пощечину закулисами.

Радовало только то, что в труппе Дейли она задержалась, правда, за пятнадцать долларов в неделю и играть становилось с каждым днем мучительней.

– Я не танцую, понимаете, я не занимаюсь главным делом своей жизни! – в отчаянии заламывала руки новоявленная актриса дома.

Ее понимали и уговаривали потерпеть.

– Сколько? И чего ждать, когда Дейли поймет, что пантомима ничто по сравнению с греческим танцем?! Могу вас успокоить, он никогда не поймет. Дейли это не нужно!

Однажды, высказав все прямо в лицо Дейли, Айседора взяла расчет.

Пятнадцать долларов в неделю не слишком большой доход, скорее, ничтожный, но это возможность хоть как-то выходить на сцену. Айседора от нее отказалась, теперь следовало подумать и о возможности заработка в другом месте, и о том, что же делать вместо пантомимы.

– Август снова по рассеянности заработал штраф. Он отдает почти все, что получает… – вздохнула Элизабет, осторожно косясь на сидевшую с шитьем у окна мать. – Нам не прожить…

Снова тот же вопрос денег. Проклятый вопрос!

– Я попробую удвоить количество учениц, но для этого придется занимать студию чаще.

– Занимай, – согласилась Айседора.

– А вы куда денетесь?

– Погуляем.

Дора все слышала, она откликнулась:

– Мы вообще можем сдавать ее по часам, пока сами будем изучать улицы Нью-Йорка. Нечего сидеть дома в ожидании старости!

Замечательная идея, вот только наступила зима и гулять пришлось на ледяном ветру и по щиколотку в холодных лужах. Требовалась иная идея заработка.

Она нашлась неожиданно.

На улице снова пронизывающий ветер и мокрый снег, чтобы согреться, Дункан зашли в нотный магазин. Никто же не запрещает подолгу перелистывать сборники, в отсутствии покупателей в такую отвратительную погоду продавцы были рады поболтать с Дорой, чувствуя, что та не новичок в музыке.

Миссис Дункан подозвала дочь:

– Дульси, посмотри. Мне кажется, это будет звучать интересно.

– Невин Этельберт… – прочитала Айседора. – Не знаю такого.

– Я тоже, – согласилась миссис Дункан и напела какую-то приятную мелодию. – По-моему, это тебе подойдет.