Правильное решение (СИ) - "Snejik" - Страница 2

Брок погладил его по широкой спине, обтянутой мягкой тканью футболки, и Роллинз дернулся, как от удара, но потом расслабился, позволяя себя гладить, задышал ровнее, открыл глаза, обычно светло-серые, а сейчас темные, полные желания и какой-то муки, словно даже вручив себя, он все еще никак не мог открыться Броку, действительно позволить то, чего так давно желал. Брок коснулся губами его виска, надавил на плечо, предлагая развернуться из своего клубка, в который он свернулся.

— Ну же, я тебя не обижу, обещаю, — ласково сказал Брок. — Ну что ты, как первый раз с альфой?

И Роллинз снова прикрыл глаза и кивнул, а Брока как молнией прошибло: он будет у Роллинза первым. Обозвав себя слепым мудаком, Брок все же уложил Роллинза на спину и склонился, целуя в искусанные губы. Тот ответил неумело, но истово, подчиняясь своему альфе, застонал, обхватывая Брока руками, обнимая, прижимая к себе.

Брок устроился сверху, дурея от странного ощущения, что можно вот так вот лежать и точно знать, что не придавишь, что твоему омеге не будет тяжело держать твой вес.

— Посмотри на меня, — попросил Брок, беря лицо Роллинза в свои ладони, и тот открыл глаза, облизал враз пересохшие губы, повернул голову, вдыхая запах с ладоней Брока, целуя в ладонь. — Все будет хорошо, мой хороший. У нас все будет, я тебе обещаю. Вот прямо сейчас, Джек, малыш, все будет. Я здесь, все хорошо.

Роллинз прижал Брока к себе, вжался в шею и просто дышал, а Брок гладил его, чувствуя каменный стояк Роллинза через форменные брюки.

Брок попытался потянуть с Роллинза футболку, но тот остановил его движение, смущенно (оказывается Роллинз умел смущаться) глядя на него.

— Брок, — он посмотрел на него почти жалобно, умоляюще, но Брок был непреклонен.

— Давай, снимай эти тряпки, я сделаю тебе хорошо, обещаю, — предложил Брок.

Брок улыбнулся и ласково погладил по животу, усевшись Роллинзу на бедра. Того уже не так скручивало болью, присутствие альфы рядом всегда облегчало течку, а когда этот альфа еще и пытался ласкать…

Роллинз, словно решившись на что-то, сжал губы в тонкую нитку и, легко приподнявшись, стянул с себя футболку, открывая накаченную грудь, идеальный живот и россыпь старых шрамов на них. Некоторые были от ранений, историю других Брок не знал, но очень хотел узнать. Одни из них были круглыми, другие — длинными полосами, но сейчас не они интересовали Брока. Он провел руками по обнаженной груди, склонился и поцеловал Роллинза в плечо, прошелся губами по груди, отчего Роллинза выгибало, хотя ласка была совершенно невинной. Он терся пахом о Брока, тихо неверяще стонал, и гладил Брока по голове, рукам, всему, до чего мог дотянуться, а потом потянул футболку и с самого Брока.

— Ты правда со мной? — вдруг спросил Роллинз, с силой проводя по бокам Брока своими большими теплыми ладонями.

— Правда, малыш, правда, — улыбнулся Брок, внезапно понимая, что его все устраивает сейчас, а с потом они как-нибудь разберутся. — Я с тобой.

Роллинз легко сел, прижав Брока к себе, и сам потянулся за поцелуем, немного испуганно, недоверчиво, словно ему могли отказать, но потянулся, и Брок обрадовался этому, обрадовался, что не придется, словно в бою, отвоевывать каждое прикосновение, что Роллинз готов сам сдаться, отдаться ему, Броку.

Брок ответил на поцелуй, забираясь пальцами в волосы Роллинза, лаская его губы языком, тоже терся об него пахом.

— Ты позволишь? — Брок взялся за пояс домашних штанов Роллинза, потянув их с бедер, тот хотел задержать его руки, но не стал, позволяя раздеть себя, даже сам потянулся к брюкам Брока, которые тот быстро скинул.

— Как мне?.. — снова смутился огромный Роллинз, инстинктивно пытаясь закрыться, но Брок ему не позволил, взяв его здоровенный член в руку и лаская его.

— Как ты хочешь, мой хороший, — Роллинз застонал от ласки, а Брок снова поцеловал его в плечо. — Все для тебя.

Роллинз улегся на живот, притянув к себе подушку, а Брок с силой огладил его от широких плеч по спине, бокам, пока не добрался до крепкой, упругой задницы, из которой уже давно текло. Брок склонился, поцеловав ягодицу, сжал ее, а потом раздвинул половинки и приник ртом к влажному вожделенному отверстию, провел языком по чуть приоткрытым мышцам, отчего Роллинз дернулся, застонал громко, отчаянно, но Брок прижал его к кровати.

— Тише, Джек, т-ш-ш-ш, — погладил по ягодице и снова лизнул вход, ввинчиваясь в него языком. Роллинз подался на ласку, приподнимая бедра, и Брок обхватил другой рукой его член, лаская. — Перевернись, пожалуйста.

Брок погладил Роллинза по бедру, хлопнул пару раз, и тот нехотя перевернулся, пытаясь свести колени, но Брок крепко держал его за член.

— Т-ш-ш-ш, Джек, — Брок снова погладил его и лизнул головку его сочащегося смазкой члена. Роллинза выгнуло, он почти встал на мостик, а в его руках треснула подушка. Брок опять его погладил и вобрал в рот головку, принимаясь увлеченно сосать Роллинзу. Тот на вкус был солоновато-горьковатым, приятным, как может быть приятна осень, аромат которой витал в воздухе, смешиваясь с запахом самого Брока, который хотел Роллинза до дрожи в коленях, но знал, как для омеги важен его первый раз, и не хотел ничего испортить.

Он вставил в Роллинза сразу два пальца, лаская ими нежное нутро, и тот со стоном подался на них, слепо шаря руками по кровати, раскидав наполнитель подушки, которую порвал в клочья, что-то неразборчиво шепча, и Брок сам переместился, чтобы Роллинз нашел его. Тот сразу принялся гладить Брока, забираться руками в волосы, пока Брок ему отсасывал. Здоровенный член еле помещался во рту, но Броку даже нравилось, это было так необычно, так завораживающе приятно. Он трахал Роллинза пальцами, насаживаясь ртом на его член, и тот изгибался, тихо стонал, словно кто-то накажет его за громкость, и старался не прижимать голову Брока к своему паху. Брок дурел от наслаждения, одной рукой пережимая свой член в районе яиц, чтобы не кончить просто от того, как невероятно нежен и одуряюще невинен его омега. Эта неопытность Роллинза сносила крышу похлеще, чем иные умелые омеги, которых у него было предостаточно, чтобы можно было составить объективное мнение. Роллинз был прекрасен в своей девственной чистоте, и это било в голову лучше разрывного. Брок на грани сознания понимал, что нельзя обидеть его, нельзя быть грубым и жестким, нельзя просто встать и уйти после. Да он и не хотел.

Роллинз застонал громче, увереннее, что ли, и выплеснулся Броку в рот, сжимая внутри себя его пальцы.

— Брок, — Роллинз смотрел на него расширенными от ужаса глазами, — прости. Я… я…

— Все хорошо, малыш, — Брок облизнулся, целуя головку опадающего члена Роллинза, — все просто отлично. Ну же, не бойся, — верно оценил Брок происходящее с Роллинзом, — все хорошо. Мне понравилось.

— Да? — моргнул Роллинз, и Брок поцеловал его, чтобы у того не осталось никаких сомнений.

— Да, — шепнул Брок, и Роллинз вжался в стык шеи с плечом, вдыхая его запах, сейчас густой, насыщенный.

— Но ты…— Роллинз потянулся к нему в тот самый момент, когда Брок потянулся к своим штанам, и тот тут же убрал руки, выдохнув обреченно, — уходишь.

Брок тут же умудрился посмотреть на ситуацию глазами Роллинза, и обругал себя последним идиотом, ведь не просто так у его омеги никого не было раньше, что-то случилось когда-то давно, и теперь его Джек не доверял ни одному альфе, в этом Брок был уверен. Нет, в бою, когда от него зависели жизни, или ему приходилось полагаться на другого альфу все было отлично, но в личном, в том самом сокровенном Роллинз не доверял никому, даже Броку, отчего стало мерзко и гадко. Броку хотелось узнать, почему он, после стольких лет, не заслужил доверия, почему Джек шарахается от него, как от огня, зажимаясь, запираясь в себе. И эта обреченность убивала Брока, потому что это был его Джек, его омега, который был с ним уже многие годы. Которого он не замечал в упор, трахая все, что движется. Который поверил ему, позволил помочь. И Брок понимал, что не потому, что это был какой-то вымышленный долг, а потому, что хотел, сам хотел. Хотел влюбленного в него Роллинза, но понял это только сейчас, оказавшись с ним один на один в период течки. И Брок вспомнил слова Роллинза “не хочу так”. Брок понял как “так”. Вынужденно, в течку, как акт милосердия.