Пляска фэйри. Сказки сумеречного мира - Гейман Нил - Страница 23

Кэтрин Вас – приглашенный лектор в литературно-творческой мастерской Гарвардского университета (программа Бриггз-Коупленд), а также автор двух романов – Saudade и Mariana. Второй из них был переведен на шесть языков и выбран Библиотекой Американского конгресса для списка тридцати лучших международных книг 1998 года. Ее сборник Fado & Other Stories в 1997 году выиграл литературную премию Друэ Хайнц, а рассказы выходили во многих журналах, среди которых «Глиммер Трейн», «БОМБ», «Зе Сан», «Зе Антиох Ревью» и «Тин Хауз».

Также ее произведения вошли в антологии A Wolf at the Door, «Зеленый рыцарь» и Swan Sister. Кэтрин Вас живет в Кембридже, штат Массачусетс.

У меня есть кое-какие дальние родственники, эмигрировавшие в свое время с Азорских островов в Бразилию. Я с ними никогда не встречалась и никогда не бывала в Бразилии, но эта страна овеяна для меня флером легенд. Говорят, одна моя тамошняя кузина покончила с собой, бросившись в море. Мне повезло иметь много друзей бразильского происхождения, и они всегда привозят мне волшебные ленточки О Носсо Сеньор до Бомфим из Баии – повязываешь такую на запястье, и если она сама собой порвется, значит твое желание исполнится. У меня была зеленая, и она порвалась, когда я преподавала в Калифорнии, – на той неделе я продала издательству мой сборник рассказов. А зеленый как раз символизирует предпринимательство, удачу и деньги.

Мне всегда очень нравились сказания о Йеманье, королеве океана, и этот чудесный ритуал, когда в день ее празднества люди отправляют по волнам бумажные лодочки с помадой и прочими сокровищами. Эта картина так долго жила у меня в голове, что я сама почти чувствовала морской бриз на коже. Так что вот вам история моей любви и родства с далеким краем, с которым меня связывают только друзья, талисманы, чувства да мысли.

Кэтрин Вас

Гора Тэнгу

[37]

Андо встретил свою судьбу, когда карабкался вверх по горному склону к дому тетушки Сакуры. Судьба явилась в обличье монаха – и Андо чуть на него не наступил.

Монах лежал поперек тропы, словно бревно, скатившееся с вершины и застрявшее между двумя скальными выступами. Поначалу Андо и принял его за бревно. В лучах заходящего солнца оранжевые одежды монаха казались то ли осенними листьями, то ли хлопьями облупившейся коры. И только подойдя вплотную, Андо заметил остальное: закрытые глаза, до смешного огромный нос и седую бородку. Голову спящего венчал черный токин[38], и по нему, да еще по одеждам, Андо понял, что перед ним – ямабуси, один из горных отшельников, объявленных вне закона.

Андо опасливо огляделся по сторонам, а рука его сама собой потянулась к мечу. Уж не сбросил ли этого монаха кто-то сверху? Может, какой-нибудь гневливый сёгун послал за ним самураев? Но пятен крови на одежде не было, да и голова лежала, по всей видимости, удобно. Похоже, ямабуси и впрямь решил прикорнуть и нарочно пристроился между камнями так, чтобы не скатиться.

Между тем солнце уже садилось, и Андо заволновался: ему предстоял еще долгий путь. С тропы сворачивать не хотелось. К тому же, если монах все-таки мертв, то ему уже ничем не поможешь, а если спит – тем более, лучше его не беспокоить.

Андо поудобнее вскинул мешок на плечо и занес ногу, собираясь переступить через монаха и идти себе дальше.

Из складок оранжевых одежд взметнулась рука, ухватила Андо за подошву сандалии и резко дернула, отрывая от земли. Андо взлетел и, перекувырнувшись через собственный мешок, приземлился, как ни странно, на обе ноги – хотя ни малейшей его заслуги в этом не было.

Теперь он стоял по другую сторону от монаха, а тот по-прежнему лежал как бревно. Глаза так и не открылись, и рука уже снова исчезла в складках одежд.

– Господин? – окликнул его Андо.

Монах даже не шевельнулся.

«Ну и что мне теперь сказать?» – озадачился Андо и почесал за ухом. Солнце уже почти скрылось за горным кряжем по ту сторону долины. Раздумывать над загадкой монаха было некогда.

– Спасибо, – сказал Андо и зашагал дальше.

– Я не дал тебе наступить на меня, а ты, вместо того чтобы извиниться, говоришь мне «спасибо»? – донеслось у него из-за спины. – Это очень необычно. Чрезвычайно странно.

Андо чуть не подпрыгнул от неожиданности.

– Я ни за что бы на вас не наступил! – заверил он, обернувшись к монаху.

– И верно. – Одним движением монах вскочил на ноги, точно молодое деревцо, которое согнули, привязав веревкой, а та внезапно возьми да и лопни. – И, надо думать, ни за что не стал бы заливать мне в глотку расплавленную медь.

Андо заморгал в удивлении:

– Мне бы такое и в голову не пришло! Расплавленную медь?

Монах досадливо отмахнулся:

– Бывало и хуже. Проклятые сюго[39] всё шлют и шлют своих самураев, чтобы извести нас под корень… А тебе, парень, не стоило бы шататься по этой горе совсем одному на ночь глядя.

– Хороший совет от человека, который прилег поспать на этой горе на ночь глядя!

– На самом-то деле, – словно не слыша его, продолжал монах, – тут человека вообще редко встретишь.

И с явным подозрением прищурился на Андо.

– Я иду на вершину этого хребта, – пояснил тот. – Там, под горой Курами, живет моя тетушка, и до конца года я намерен прогостить у нее. Так что уже очень скоро я не буду совсем один… если ты перестанешь меня задерживать своей болтовней, – добавил он и снова закинул мешок на спину.

– Вот, значит, каким манерам нынче учат молодых в городе? Или ты среди тануки[40] вырос?

– Что? – Андо закаменел от гнева. – Я вырос в приличной семье! И мне больше не о чем с тобой говорить, ты, жалкий бродяга! Сдать бы тебя местному сюго – и пускай делает с тобой, что захочет! Льет тебе в глотку расплавленную медь или что там ему еще взбредет в голову…

И с этими словами он ринулся вверх по тропе.

Ярость подхлестывала его, и Андо не сбавлял шагу. До тетушкиного дома, должно быть, уже подать рукой, думал он. Но в последний раз он был здесь еще ребенком. Напрягая глаза, Андо вглядывался во мрак перед собой: быть может, среди деревьев мелькнет огонек, укажет ему дорогу?

Тропа, до сих пор забиравшая направо, круто вильнула влево – и Андо застыл, как вкопанный, едва не столкнувшись нос к носу с тем самым монахом, с которым только что распрощался. Монах опирался на какой-то странный посох и выглядел так, будто стоит тут уже не первый час. Андо невольно оглянулся назад, недоумевая, каким чудом его так опередили. А может, этих монахов двое и они просто решили его разыграть?

– Я хотел попросить у тебя прощения, добрый юноша, – сказал монах. – Не надо мне было возводить напраслину на твое почтенное семейство. Теперь я вижу, что тебя воспитали должным образом. Прошу тебя, дозволь мне сопровождать тебя в этих горах. Нет-нет, я вовсе не хочу сказать, что тебе требуется помощь! Я уверен, что ты и сам прекрасно отыскал бы дорогу. Но все же я знаю эти горы лучше всех, кто живет в округе, и мог бы послужить тебе провожатым во тьме этой безлунной ночи.

– Откуда мне знать, что ты из вредности не заведешь меня куда-нибудь на край обрыва?

Монах задумчиво подергал себя за нос.

– Ну, коли так, разреши мне идти за тобой следом, охранять твою спину, – предложил он.

– От кого?

– Как знать…

– Ну, так или иначе, помешать тебе идти за мной я не смогу. Пришлось бы пятиться спиной вперед.

– Было бы трудновато, – кивнул монах.

– Только держись подальше, – предупредил Андо. – А то вдруг ты все-таки задумал столкнуть меня с обрыва.

В сомнениях покачав головой, он двинулся вперед по тропе – и поначалу оглядывался чуть не на каждом шагу, но его непрошеный спутник честно держался поодаль.