Пятнадцатый камень (СИ) - Колоскова Елена Леонидовна - Страница 166

— Это комплимент, — хмурится он. — Вкусная еда?

— Не знаю. Не хочу пробовать.

Шелка моих одежд шелестят, когда я беру его за руку. Супруг доволен, услышав невольный каламбур. Он понимает. Тардар, как выяснилось, тоже. Он вдруг переходит на спанглиш, давая понять, что все слышит. Я испытываю чувство легкой неловкости. Обсуждать кого-то в его присутствии не принято. Меня поймали на горячем. Значит, этот самец поглотил как минимум одного человека. Убил, скопировал матрицу личности со свежего покойника и таким образом выучил язык.

„Мерзко“.

Одно дело преступник и террорист, а другое — военнопленный. Сколько еще таких самцов, которые владеют земными языками? Наверное, примерно столько же, сколько убито в поединках членов экипажа „Святого Улафа“. Надо свериться с записями.

Идем дальше. Здесь в нишах, прикованные к корабельному псевдо-разуму, лежат навигаторы. Один, два, три… на сотом я сбилась. Вместо компьютеров у эргов тварь-расчетчик и соединенные с ней пришельцы. Все это вместе образовывает суперкомпьютер, который прокладывает курс и рассчитывает нужную траекторию движения. Они могут рассчитать гиперпрыжок! Невероятно.

В конце зала яркий, немыслимый свет и сияние, которое выходит за рамки воспринимаемого диапазона. Биолюминесценция? Непонятно. Гудрун говорила про этот „свет“, который может тебя поглотить. Биолюминесценция? Непонятно. Только специально выведенные навигаторы могут выдержать слияние без ущерба для личности и не потерять себя. Это похоже на Хорхе. „Мистер мозг“ может общаться с ИскИном. Я бы сразу сошла с ума, даже будь у меня мозговой разъем.

— Туда нельзя, — предупредил Эши. — Смотрим здесь.

Он кладет ладони на два выступа в стене. Поверхность комнаты сразу приходит в движение. Это не экран и не голограмма, но тут есть и объем, и перспектива. Похоже одновременно на их „живые фотографии“ и на фильм. Идет прямая трансляция. Планета приближается. Вернее, это мы стремительно движемся к ней. Эрг-ласси черно-синяя и расписная, как новогодняя игрушка. Морозные узоры из облаков. Отчетливо видно границу ночной и дневной стороны. И неподалеку их солнце.

— Ах! Красиво, — восхитилась я. — Похоже на Фрейю.

— Я хотел, чтобы ты видела, чика.

— Спасибо.

— Надо занять места, — слышу я голос Эши.

Он не оборачивается, весь в процессе. Какие-то жгуты отделяются от стен и тянутся к нему. Двое охранников провожают меня обратно в каюту к Лари. Я оглядываюсь и вижу, что из ниоткуда создаются противоперегрузочные кресла-ложементы для эргов. Военачальники готовятся к посадке.

На других уровнях суета. Эрги занимают свои места. И все равно на меня глазеют, как на восьмое чудо света. Похоже, новые платья сыграли со мной злую шутку. Надо было сделать неприметный комбинезон и ограничиться этим.

— Ах, Лари, — успеваю поймать девочку у входа и беру ее на руки. — Идем скорее.

Ищу кокон и понимаю, что смердящая лужица на полу — он и есть. Отжил свое. Живой войлок постепенно переваривает остатки кокона. Лари достигла необходимого возраста. О, боги и богини!!! Как не вовремя. Я просто в панике. Беру слинг и сажаю девочку туда, закрепляя на груди.

Облокачиваюсь на стену, и там тут же появляется углубление. Помещение любезно предлагает мне прилечь. Стоит нам с дочкой устроиться, как один из охранников прикладывает руку к стене и что-то говорит. Я слышу голоса, как по внутренней связи. Значит, доложил, что мы на месте. Тут понимаю, что мы не приземлимся, пока я не готова. Из-за меня они медлят.

Охранники уходят. Подходит медик-Этти имя-Рани и устраивается рядом. Его я знаю, так что не удивляюсь. Он здесь на случай, если что-то пойдет не так. Я все думаю: как? Как такой массивный объект сможет совершить посадку и не уничтожить при этом планету? Ответ прост. Корабль отвечает мне на безмолвный вопрос, соединившись с моим симбионтом.

Я вижу, как мой отсек отделяется, как будто у корабля происходят роды. Невероятно!!! Мы уже снаружи. На самом деле это был корабль в корабле. Но…

— Эши!

Я в панике. Если я тут, то он, получается, остался там. Почему он мне не сказал? Что же теперь будет? Ощущение беззащитности нарастает, пульс зашкаливает. Становится сложно себя контролировать. Все вокруг окутывает моя „паутина“. Я никому не дам к себе приблизиться!!! Никто не тронет меня и Лари.

— Мать-дочерей что-случилось-что-плохо что-что-что? — беспокоится медик.

— Не трогайте меня.

Он отдергивает руку. Я встаю с места. Единственное, что я вынесла из прошлого опыта: в любой непонятной ситуации надо вовремя поесть, чтобы потом не получать от мужа упреки. Лари, кстати, тоже.

Глава 17

Гравитация слабеет, но не критично. Эрги умудряются поддерживать силу тяжести как на крупном астероиде. Вполне понятно, где верх и низ. Невесомости нет, но ходить уже сложно. Приходится хвататься паутиной за стены и пол. Мне это надоедает, и я делаю ступни липкими. Так-то лучше!

Иду, раскачиваясь, в дальнюю нишу, где на подносе лежат остатки недавней трапезы. Ем, хотя пока не особо хочется, и пытаюсь накормить Лари.

— Лари, милая, ну, что ты, — я укачиваю ее и сую под нос еду, но она продолжает сопротивляться и крутит личиком в разные стороны. — Что ты хочешь? Что не так?

— Мя!

Девочка хнычет и уворачивается от еды, которую я ей предлагаю. Ничего не нравится. Что же делать? Прошло слишком много времени, кокона нет, и она уже капризничает, потому что голодна. Однако не ест.

Вдруг малышка уткнулась мне лицом в грудь.

— О, боги и богини!

Решение пришло само. Я не эрг. Не стоит забывать об этом. Я человек, значит, млекопитающее. Не успела я опомниться, как включилась генетически заложенная программа. Симбионт стимулирует мою гормональную систему. Грудь сразу тяжелеет. Лари забавно принюхивается, ноздри крохотного аккуратного носика шевелятся, и она тут же перестает хныкать.

— Да, детка, ты знаешь, что тебе нужно.

Я осторожно, слой за слоем развела вырез платья в стороны и ослабила пояс. Девочка приникла к груди и жадно зачмокала.

— Ох! — мир снова перевернулся.

Я больше себе не принадлежала. Отныне я собственность ребенка. Моя жизнь никогда уже не будет прежней. Очнулась я, услыхав чужие шаги. Это был доктор.

— Мать-дочерей имя-Хельга скажет-объяснит что-делает мать-матерей детеныш-несамостоятельная?

— Ест. Разве не видно? — он не понял, и пришлось продублировать на их языке.

Он пялился на мою грудь. Это слишком личное! Я прикрылась широким рукавом, как ширмой. Медик подошел ближе. Он был сильно обеспокоен.

— Мать-дочерей это важно-необходимо знать что-ест?

Проклятье! Меня. У меня нет и не было адекватного перевода для "грудного вскармливания". Эрги не млекопитающие, грудь и соски у них — ненужный рудимент, просто часть внешности. Я не смогу объяснить.

— Детеныш-несамостоятельная ест меня-имя-Хельга, — невозмутимо ответила я.

У него округлились глаза. Он посмотрел на рукав, за которым скрывался ребенок, потом мне в глаза, втянул пару раз воздух сквозь зубы, но все равно вид у него был крайне удивленный. Пусть так, лишь бы не паниковал.

— Это разделение-образцов?

— Нет это просто-еда.

Он завис. Я сердито уставилась, давая понять, что всему есть предел. Этот мужчина нарушал мое личное пространство.

— Медик-Этти имя-Рани должен-обязан уйти не-должен смотреть-наблюдать, — проворчала я.

Короткая фраза: всего девять слогов и аромат-репеллент, который сигнализирует, что посторонним здесь не рады. Медик отступает на несколько шагов. Человек бы ничего не почувствовал. Я пока только учусь разговаривать, придавая словам оттенки при помощи запахов.

— Медик-Этти имя-Рани просит прощения-снисхождения.

Мужчина отошел, стараясь не привлекать к себе внимание. Он больше не мешал нам с дочерью, но я знала, что он в соседней нише, всегда наготове, чтобы помочь, если понадобится. Наконец я поняла, что девочка сыта. Ура! Можно одеться и разведать обстановку.