Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Минута истории
(Повести и рассказы) - Жданов Николай Гаврилович - Страница 3


3
Изменить размер шрифта:

Юлия молчала в растерянности.

— Только переговоры с Временным правительством могут спасти нас, — продолжал Косицын. — Оно пойдет на уступки. И это — единственный путь, иначе нас ждет гибель — неизбежная, неминуемая.

Косицын вдруг нервически вытянулся, вся его маленькая фигура напряглась, и какое-то ястребиное выражение пробилось во взгляде.

У лестницы показался человек в шляпе и мятой белой манишке. Косицын метнулся к нему, сразу забыв о Юлии.

Вернувшись в машинное бюро, Юлия начала было расшифровку сделанной записи, но глухое волнение мешало ей. Оно росло с каждой минутой, подступило к самому горлу и будто душило. Она вспомнила грозное гудение съезда, раскаты артиллерии вдалеке за окнами. Ей на минуту представилось: Сергей уже смят толпой, тысячи ног мнут и топчут его и проносятся мимо.

— Здорова ли ты? — спросила Наталья Алексеевна, когда Юлия вернулась в зал, чтобы сменить ее за работой. — У тебя так лихорадочно блестят глаза. Может быть, позвать Авернину? Она пишет хуже, но ей кто-нибудь поможет.

— Нет, нет, — горячо запротестовала Юлия. — Я буду здесь, я должна.

Она уселась за столик с подчеркнуто деловым видом.

Наталья Алексеевна внимательно посмотрела на нее и вышла.

Должно быть, дискуссия о переговорах с Временным правительством все еще продолжалась.

Минуты летели стремительно. Юлия в каком-то оцепенении вела записи, спешила на расшифровку и возвращалась снова, чтобы сменить Наталью Алексеевну. Она чувствовала себя сбитой с толку, беспомощной и каждую минуту мучительно ждала развязки. Она то смутно надеялась на что-то, то в отчаянии крепко, до боли сжимала ладонями виски.

И вот, это было уже в третьем часу утра, возвращаясь в зал из машинного бюро, она услышала крики, бурные и торжествующие, в значении которых нельзя было ошибиться.

Юлия вошла в зал и, не в силах дойти до своего места, остановилась, прислонившись к высокой мраморной колонне.

— Временное правительство арестовано. Зимний в руках восставшего народа! — сообщил председатель и стал читать список арестованных министров. Зал встречал каждую фамилию шквалом рукоплесканий и криков.

— Наша победа была почти бескровной. Число жертв очень невелико, — донеслось до Юлии.

Не помня себя, она выбежала в коридор. Отчаянно и радостно стучало сердце. Она вдруг подумала, что оно может разорваться.

Навстречу быстро шла Авернина, размахивая тетрадью.

— Говорят, победа! — Она обняла Юлию за плечи и поцеловала. — Ты горячая и еле стоишь на ногах. Отдохни. Мы справимся сами.

— Да, да. Спасибо, — проговорила Юлия.

Она, шатаясь, дошла до рабочей комнаты, стянула с вешалки свое пальто и спустилась вниз к выходу. Пушка, обращенная жерлом в ночь, стояла под узкой аркой на верхней площадке наружной лестницы.

Юлия припала лбом к холодному стволу и закрыла глаза. «Неужели я так сильно люблю его? — мелькнуло в уме. — Как же это случилось со мной?»

Она выпрямилась и стала спускаться по лестнице, ощущая, как в лицо ей повеяло чистой, чуть влажной свежестью ночи. Отсветы от окоп освещали мокрый булыжник и черные ветви деревьев у ограды; тянуло дым-ком тлеющих костров. Город настороженно таился в темноте, должно быть не зная, как и она сама, что ждет его впереди: новое отчаяние или одно только сияющее необозримое счастье.

У подъезда стоял грузовик, и вокруг него толпились какие-то люди с винтовками, с красными повязками на рукавах.

Юлия подошла ближе и увидела высокого человека в шляпе и в широком пальто. Он протягивал шоферу конверт, говоря:

— Так вот, слушайте меня внимательно: передадите это товарищу Чудновскому — его назначили комиссаром Зимнего. Он там, во дворце. Добавьте на словах, что я просил немедленно установить охрану в Эрмитаже на случай возможных эксцессов со стороны несознательных элементов.

Он обернулся, и Юлия узнала Луначарского.

— Вы тоже в Зимний? — нетерпеливо спросил он. — Найдите обязательно Чудновского. Было бы позорным для революции не уберечь художественные ценности дворца.

— Хорошо, — сказала Юлия. — Я еду.

Шофер распахнул перед ней дверцу кабины.

— Сюда, барышня, — сказал он. — А то не просквозило бы на ветру.

III

Ярославцев стоял у решетки дворца среди арестованных защитников Зимнего. Он был бледен и с тайным ужасом ждал расправы, смерти.

После того как его товарищи, бросив оружие, сдались восставшим, прошло уже более часа. Он слышал, как бушевала площадь, когда вывели из дворца министров Временного правительства.

Но скоро все стихло: министров отправили в Петропавловскую крепость.

— А этих желторотых куда, товарищ комиссар? — спросил молодой красногвардеец, охранявший юнкеров.

Человек в кожанке, с усталым, серым от бессонных ночей лицом, внимательно посмотрел на притихших защитников дворца. Легкая усмешка мелькнула в уголках его губ.

— Офицеры тут есть? — спросил он.

— Офицеров мы отсортировали, — отозвался красногвардеец. — А с этими что будем делать?

Комиссар, казалось, задумался.

— Товарищ Чудновский! — окликнули его от ворот. — Вас разыскивают.

Комиссар обернулся. К нему спешила девушка в распахнутом пальто. Волосы ее выбились из-под панамки, и лицо пылало свежим, горячим румянцем.

— Пакет из Смольного, — сказала она, с трудом переводя дыхание и протягивая конверт. — Товарищ Луначарский просил вас позаботиться об охране художественных ценностей дворца.

Комиссар надорвал пакет и стал читать.

В это время тревожный взгляд девушки скользнул по толпе юнкеров. Лицо ее выразило мучительную боль, взгляд напрягся, отыскивая кого-то.

Ярославцев вздрогнул и опустил глаза. Он увидел Юлию, и сознание своей беспомощности, позора, стыда еще сильнее охватило его в эту минуту.

— Сережа, Сергей! — Едва не сбив с ног красногвардейца, Юлия бросилась к Ярославцеву, прижалась к жесткой шинели мокрым от слез лицом. Сердце ее отчаянно стучало. — Жив, жив! — твердила она. — Жив!

Все вокруг будто замерли в молчании, невольно тронутые этим бурно прорвавшимся чувством.

Ярославцев оставался неподвижен. Взгляд его блуждал растерянно. Давно уже, с тех пор как умерла мать, никто на свете не тревожился так о его судьбе. И он стоял, готовый разрыдаться, обессиленный жалостью к самому себе.

Чудновский сунул прочитанную бумагу в карман.

— Ну, что ж… — обратился он к толпе стоявших перед ним юнкеров. — Кто еще раз осмелится поднять оружие против народа, пусть знает: пощады больше не будет!

Он резко повернулся и махнул рукой.

— Пусть все отправляются по домам!

— Так неужто еще теперь возиться будем с желторотыми? — солидно отозвался молодой красногвардеец.

Юнкера оторопело задвигались, затоптались на месте, затем один за другим, выворачивая карманы, стали проталкиваться к проходу между двумя вооруженными красногвардейцами, и, как подстегнутые, исчезали в темноте.

Ярославцев все еще находился в каком-то оцепенении. Казалось, он не отдавал себе отчета в том, что произошло.

— Иди же, иди! Вас отпускают! — услышал он задыхающийся шепот Юлии. Ее сияющие глаза в пушистых ресницах были устремлены на него. — Иди же, иди! — повторяла она и всем своим тоном и улыбкой и этим коротким «ты» как бы возвращала его к жизни, стараясь вывести из оцепенения. — Ты свободен, понял?

Он очнулся наконец и, поддерживаемый ею, сделал первый самый трудный шаг прочь от унижения, страха, стыда, которые испытывал все это время. Он пробормотал свое «даю слово» двум красногвардейцам и, как все другие юнкера, прошел мимо, пряча пристыженный взгляд и все еще боясь поверить случившемуся.

Только спустя час, стоя вместе с Юлией на набережной Невы за Летним садом, слушая тихий рокот струящейся сильной реки, Ярославцев по-настоящему понял, что остался жив. На губах его мелькнула кривая, будто пьяная усмешка, он провел ладонью по своему разгоряченному лбу и крепко сжал руку своей спутницы. Милые глаза ее светились перед ним в полутьме.