Между четвертым и пятым (СИ) - Колоскова Елена Леонидовна - Страница 95

Рябов ущипнул девушку за зад, она взвизгнула — и в слезы. Последняя капля на сегодня, переполнившая чашу терпения. Директор нахмурился:

— Марина, иди к себе.

Та пулей выскочила из кабинета, на ходу одергивая юбку. Стоило двери закрыться, Иванченко мягко, по-особому сказал:

— Чужое не трожь.

Рябов заржал:

— Да вы что! Не отвалится. Самый сок, *опа во!

Гринев поморщился.

— Сказал не трожь. В сауне бабы, их лапай. Она мне работу работает, два языка знает, между прочим.

— Языка-а? — похабно ухмыльнулся старый урка.

— Ой, *ля, какой с тобой разговор, — устал Иванченко. — Проехали.

— Уймись, — наконец дал команду Панин.

Серый был солидарен с главным. Где живут, там не гадят. Но отдельные личности, вернее, индивиды границ не ощущают и не понимают, когда следует остановиться. Так можно и напороться невзначай. Здесь простая секретарша, а в другом месте — как знать, чья баба.

Итак, разговор перешел на истинно мужские темы — предстоящую «стрелку», пьянку и баб. Сначала дело. Иванченко сказал, что поедут к друзьям с юга. Вроде бы решился вопрос с контейнерами и грузом. Все обтекаемо, даже если пишут разговор — к делу не пришьешь.

— Как?! — удивился Панин. — А я не в курсе.

Ага, не в курсе, что скоро ему хана.

— Много будешь знать — крепко будешь спать, Игореша — назидательно пробасил Иванченко. — Скажи спасибо, что тебя берем на дело.

Он сумел заинтересовать и усыпил бдительность Панина. Тот клещом уцепился за возможность съездить и узнать все на месте. Наверняка потом докладывать будет особистам, шкура продажная. Может, даже прослушку возьмет или скрытую камеру. Но это Гринева забота… А пока лясы точим.

Отметить решили, как обычно, в бане. Тридцатое декабря — корпоратив, тридцать первое уже кто где захочет.

— А мне доктор запретил, — весело сказал Серый. — Нельзя греть.

Он уже предвкушал, что два дня проведет с Инной.

— Как же тебя твоя малолетка греет? — снова заржал Рябов.

Панин нахмурился. Тихон, третий москвич, сидевший рядом, пнул дурня под столом, но пьяному море по колено.

— А хоть бы и греет, — медленно, спокойно ответил Серый. — Тебе-то что?

Выпад про «малолетку» пропустил мимо ушей. Он не мальчик, чтобы вестись на такое.

— Гыыыы… Ничего!

— Ну так и молчал бы, — с досадой сказал Иванченко.

Дурень, какой же дурень. Даже тюрьма не научила язык за зубами держать. Или… Тут Иванченко окончательно убедился, что Серого планомерно провоцировали. Изо дня в день, то Панин, то его подручные. По разным мелочам. Теперь вот по девчонке проехались. Знать бы почему. Повезло, что зам в принципе не вспыльчивый. Предпочитает не орать, а действовать.

— Все бабы — курвы продажные, — заявил вдруг Панин. — Спорим, что я твою девку уложу? Денег пообещать или чего там бабы любят, и все.

А вот это уже серьезное заявление. Да, они соперничали. И Серый почти всегда уступал. Не было ложных амбиций, хотелось покоя и просто работать, а не лезть наверх по головам. Сейчас он наконец взглянул на Панина как на объект охоты, с интересом и одновременно отстраненно, оценивая шансы и последствия.

— Спорим, я снесу тебе голову быстрее, чем твои парни свои пукалки достанут? — улыбнулся он.

Не сказал, на что спор. И так ясно: жить или умереть.

— Эй! Да ты… — Рябов, сидевший рядом с Игорем Паниным, привстал и цыкнул сквозь прокуренные зубы. — О…л вконец, щенок.

Он откинул полу пиджака и потянулся к кобуре, но Панин его удержал.

— Да, Серый, нехорошо, — сказал он. — Не по понятиям.

Похоже, мужик так и не понял, как далеко все зашло.

— Так я и не сидел, — подарил ему Серый еще одну улыбку.

Камешек в огород Панина, имевшего одну ходку. Это только за доказанное. Ему стало интересно, как далеко зайдет этот у…к.

— И трибунала, скажешь, не было? — рассмеялся ему в лицо Панин, которого ситуация стала откровенно раздражать.

Какой-то этот Серов непрошибаемый, все ему нипочем. Это его всегда злило. Почему одним все, а другим ничего? Услал его на север, и все равно гложет подспудная мысль, что он не прав, а тот весь в белом.

— Было дело, — стало смешно Серому. — Только война все спишет.

Холодная ярость снова вскипела внутри и схлынула. Опять стало спокойно и легко. Есть что вспомнить и о чем пожалеть, но нечего стыдиться. Это помогло принять окончательное решение. Надо им заняться. Пусть только даст повод. Это война, она все спишет. Кто выжил, тот и прав.

Останавливало только одно. Иванченко дал добро, но с оговоркой. Надо понаблюдать, а потом кончать. Если раньше чечены не кончат «предателя». Сегодня все решится. Рановато. Гринев еще не все связи рыжего пробил. Но Серому уже плевать. Скорее бы наблюдение закончилось.

— Так, парни! — хлопнул по столу рукой Иванченко, который слышал обмен любезностями тоже почуял неладное. — Хорош фаллометрией заниматься.

— Чем-чем? — подозрительно уставился на него Рябов.

Он таких умных слов не знал. Должно быть, подумал что-то нехорошее.

— Хорош, говорю, х…ми меряться, чай, не в сортире, — рыкнул главный. — Другие дела есть. Поважнее.

— А-а… — протянул собеседник. — Так бы и сказал.

Загрузились в микроавтобусы. Вроде маршруток, без навигаторов и прочей хр**и. На одном реклама доставки пиццы, на другом — зоотоваров. Во втором поехали вооруженные бойцы. Парни все проверенные, Гринев включил еще своих из охраны. Если что, прикроют. Машинам предстояло разделиться после того, как они покинут город, а потом снова встретиться на месте.

Панину перестановки оч-чень не понравились. И то, что свой транспорт оставили в городе, и то, что Гринев подошел, протянул руку и заставил всех сдать телефоны.

— Если что, мы в офисе. Вход в здании сквозной, — пояснил он на ходу. — Выходим через черный ход, а не через парадное. С той стороны только гаражи. Пересаживаемся и едем.

— Куда? — спросил Панин.

— В Ревду.

— Далековато! — удивился москвич.

Серый еще подумал: откуда знает, где это? А вообще хорошо, что знает. Думает, катят туда, а на деле остановка в другом месте.

Панин всю дорогу задумчиво молчал. В начале он о чем-то с Тихоном пошептался, и оба затихли. Рябов спал. Все время, пока они ехали на стрелку, Иванченко подозрительно посматривал на Серого. Тот молчал и вел машину. Он сосредотачивался. Главному его бусидо не слишком-то помогало, как он видел. Оба чуяли подставу.

В пути произошло еще кое-что.

До этого Гринев приставил к художнице наружное наблюдение и скрытую охрану. Да так и не снял ее. Когда они почти доехали, ему позвонили и доложили о разговоре Инны с особистами.

— Визитку, говоришь, взяла? — достаточно громко, на публику переспросил Дмитрий. — Ну, добро. Смотри дальше.

Серый сразу насторожился. О чем речь? Кто кому визитку дал? Почему Панин должен это услышать? Смысл? Если его сегодня все-таки будут кончать. (А такой исход наиболее вероятен.) Может, все-таки он или его люди протащили с собой средства связи или маячки?

— Что там? — он покосился на Гринева в зеркало.

Панин тоже оживился.

— К твоей девке приходили особисты, вербовали.

— О как! — очухался Рябов, будто и не храпел минуту назад. — Что я говорил!

Рыжий, однако, не так сильно веселился, скорее наоборот. Конечно! Его «друзьям» ни к чему, чтобы узнали о вербовке. Тоже будет докладывать, что все известно. Гринев хотел, чтобы те знали, что они знают.

Серого больше интересовало другое. Инна взяла визитку. Зачем, почему? Не порвала, не выбросила. Могла просто не брать, послать их лесом. Непонятно.

Он очень хотел ей верить. Но и против фактов не попрешь. Однако сначала надо поговорить. Черт. Это лишает с таким трудом достигнутого равновесия. Все потом, все потом… А сейчас — война. Спокойствие, только спокойствие.

Все, приехали. За поворотом — пустой заброшенный склад. Их уже ждут.