Между четвертым и пятым (СИ) - Колоскова Елена Леонидовна - Страница 88

— Кто это у нас в гостях? — спросил рыжий, подходя ближе.

— Кто-кто? Дед Пихто, — сказал недовольно Иванченко. — Отдыхай.

Инна вдруг поняла, что он испытывает к рыжему такую же неприязнь, как и она. Только у нее реакция была непроизвольная, а мужик явно имел зуб на рыжего.

— Много на себя берете, Сергей Викторыч, — усмехнулся рыжий. — Ой, много.

— Не тебе судить.

Дверь в палату открылась, оборвав неприятный разговор. Вышел доктор. Санитары выкатили носилки. На них лежал вполне живой Серый. Он повернул голову, высматривая начальство, и вдруг увидел рядом с ним Инну.

- *ля!

Он дернулся так, что чуть не разошлись швы, и доктор тут же начал орать. В результате его повезли в другую палату, а гостей начали выпроваживать вон. Инна рванулась, добежала до каталки и схватила Сергея за руку.

— Ты жив, — сказала она. — Жив.

— Что ты здесь забыла? — ругнулся он, но руку ее сжал, почти не чувствуя ее прикосновений от заморозки. — Почему не дома?

— Я к тебе пришла, — заплакала она.

Прорвало. Не от страха, а от облегчения, что бояться за него больше не надо.

— Ступай, — велел он. — Потом придешь. Иди, поешь, кофе выпей.

— Хорошо.

Она наконец отцепилась, и каталку вкатили в палату.

Больница была всего в одной остановке от квартиры Сергея, так что она пошла в пирожковую. Решила посидеть там и подумать, что делать дальше. Иванченко тоже собрался на обед.

— Тебя подвезти? — спросил он.

— Нет, я так дойду.

— Куда собралась?

Инна сказала. В итоге все поехали туда, куда и девушка. Директор ей понравился. Не сноб, простой мужик, но и не «деревня». Познал, как говорится, дзен. Очень уверенный в себе, и это распространялось на окружающих. А вот второй, Дмитрий Николаевич — закрытая книга. Немногословный, спокойный, так и сканирует взглядом.

— Что смотришь? — спросил ее Иванченко.

— Так, — смутилась она и уставилась на тарелку, где скучал недоеденный пирог.

— И все-таки? — это медведь так доброжелательно интересовался, что она ответила.

— Медведь дзен.

Такой — огромный, спокойный и солидный, в воздухе парит. Но лучше не трогать.

— Что?! — удивился он.

У нее, как обычно в таких ситуациях, начинались завихрения в мозгах. Это как в тот раз, когда она нарисовала скрытую суть Михая. Или выявила неприкрытый гедонизм Ника. Есть люди, и они хотят казаться тем, чем не являются. Скрывают свое истинное существо. А некоторые, напротив, охотно выставляют напоказ.

— Ой, простите. Это из интернета.

Мужчины рассмеялись.

— Ну, как же без интернета сейчас! А почему медведь?

— Похож, — тоже улыбнулась Инна.

Второй наконец оживился и тоже спросил:

— А я?

Инна прищурилась и точно так же просканировала его взглядом:

— Черный ящик.

Теперь пришел черед смеяться у Иванченко. Он так хлопнул по спине сотрудника, что тот крякнул.

— Слыхал? Двадцать три года, да? Ха-ха-ха… Ну, Серый, ну, учудил.

Инна готова была сквозь землю провалиться. Надо было сидеть дома. Все обошлось, не стоило приходить в больницу. Сергей не одобрит это знакомство, и она это знала.

Глава 29

Серый задавался вопросом, почему стреляли в них с Иванченко, а не в Панина, например. Ведь это он был инициатором операции. И предъявы Мансуров кидал исключительно главному. Странно это.

Можно было, конечно, подумать, что ребята с автоматом чуть-чуть опоздали, и москвичам просто повезло. Но в это мало верилось.

— Сдал, сука, — разозлился он.

Стрелки переводит, может, даже за спиной у них договаривается. Тут уже игра не на два, а на три фронта вырисовывается. Сдал их с потрохами особистам — раз, продал чеченам ни за грош — два. И еще свою игру затеял с Зиминым. Это три.

Или… или он не тот, за кого себя выдает? Внедрили менты своего?

Это хуже всего.

Да нет, не может быть! Ходка у него. Он в организации уже десять лет, рекомендации хорошие. Зимин его пригрел. Тот наверняка все проверил.

Телефон. Ему нужен телефон. Серый нажал на кнопку в изголовье койки, и пришла медсестра. Оказывается, его телефон остался в куртке, а куртка у его начальника. Ладно. Значит, ждем, пока приедет Иванченко. Плохо. В присутствии москвичей не поговоришь.

Инна еще учудила. Теперь ее все видели. Это тоже плохо. Ужасно просто.

Вот за это правда «березовой каши» ей всыпать. Но он сейчас ни на что не способен, слабее котенка. Наркоз еще не отошел до конца. Закончится действие — будет больно. Потерпит. Анальгетики он не любил. Боль — это сигнал для организма, ни к чему его глушить. Только если совсем подыхать — шприц-тюбик на поле боя. А так лучше без лекарств.

Хорошо, если к Новому году начнет подживать. Но в любом случае он сейчас не боец. Иванченко с Гриневым справятся, но все равно беспокойство не покидает.

А вот и они! Явились, не запылились. Иванченко в накинутом поверх костюма белом халате вошел в палату. Остальные, к счастью, остались снаружи. Дверь захлопнулась. Они с главным обменялись рукопожатием. Иванченко отлично понимал, что зам спас ему жизнь.

— Как ты?

— Жить буду, — усмехнулся Серый. — Вопрос в другом.

— Кажется, я догадываюсь, — сказал Иванченко. — Охрану мы к палате приставим. Ты мне лучше скажи, что делать с девчонкой? Засветилась везде, как могла.

Серый бессильно откинулся на подушки.

— Пусть возвращается домой. За ней бы присмотреть, — он вопросительно взглянул на главного.

— Не вопрос, — улыбнулся тот. — Забавная девчонка. Молодая только очень.

— Куда деваться, — пробурчал Серый.

Раз так получилось — что поделать? Он попросил, чтобы ее пустили внутрь. Инна вошла, и за ней волочились рукава непропорционально большого халата, которые она на ходу подворачивала. Наверное, Иванченко по эстафете передал. Серому на миг показалось, что это рукава, свисающие до земли, как в древнерусских былинах. Миг — и снова она, девчонка его. Померещилось. Глюки от лекарств.

— Привет, — сказала она. — Прости. Я не подумала.

Краснеет, мнется.

— Или сюда.

Она взяла стул, придвинула и села рядом с койкой.

— Сейчас неспокойно, — сказал он. — Сиди дома, без нужды не высовывайся. Если надо с собакой гулять, звони нашим людям. Иван Сергеевич даст тебе номер.

Инна смотрела на него во все глаза. Это что же получается, у нее домашний арест? Но это вынужденная мера. Она до сих пор не могла забыть похищение. Пусть присматривают, раз так надо, она отказываться не будет.

— Я еще побуду, хорошо? — спросила она.

— Ладно.

Хотел ее отослать, да передумал. Так она и сидела, держала за руку, пока он не уснул. Смотрела, смотрела на него и никак не могла насмотреться…

Когда Инна вышла из палаты, там уже никого не было, кроме двух мордоворотов в костюмах. Они зыркнули на нее взглядом, но так, типа «своя», и никаких вопросов не стали задавать.

Девушка собралась домой. На полпути, у самого лифта ее перехватил еще один хмырь, сказал, он от Ивана Сергеевича, велено проследить и доставить. Ну, велено так велено. Отказываться не стала. Тем более что сил тащиться на остановку просто не было. Адреналин схлынул, и силы просто кончились.

Но все равно осторожность взяла верх, и она прямо так, не стесняясь, в присутствии этого человека перезвонила Ивану Сергеевичу. Тот похвалил и успокоил, что это «свои».

Вот как странно. Она теперь для них своя. Как иммунные тела: свой — чужой. Одни отторгаются, а других положено защищать.

Дома ждали дела.

Щенков перевели на мягкий влажный прикорм и привили. Вот заботы было! Лора вся испереживалась, но кусать ветеринара не стала. Только бегала, суетилась и подвывала, пока Инна ее не пристегнула на коротком поводке прямо к батарее.

Все теперь. Готовы щенки к переезду. Пару недель еще поживут у нее, и можно раздавать.