Между четвертым и пятым (СИ) - Колоскова Елена Леонидовна - Страница 103

— Вот уроды, — сказала она. — Прямо во дворе пуляют.

А сама подумала, что завтра весь город будет в таком же состоянии. Инна очень переживала за Лору и щенков. Животные сходят с ума, когда рядом гремят взрывы и орет автомобильная сигнализация. В Новый год этого будет предостаточно. А птицы! Бедные птицы. Они тучами взлетают вверх с деревьев, но там, в небе, их поджидают новые взрывы. Людям веселье, а птицам и зверям страх.

Окно было приоткрыто на проветривание, и по улице разносились пьяные вопли. Серый откинул занавеску в сторону и осторожно выглянул наружу. Вот идиоты! Так без руки можно остаться. Молодые парни воткнули еще одну зажженную петарду в сугроб и отскочили, едва не став жертвами взлетающей ракеты. Полыхнуло, и на мгновение Серый ослеп. Стеклопакеты ощутимо тряхнуло.

Он закрыл окно и опустил занавеску. В ушах все еще гудело.

— Погоди. Я сейчас, — сказал он.

И вышел.

Инна не выдержала, открыла настежь окно и выглянула наружу. Она увидела, как Сергей подошел к парням и окликнул их. Они обернулись. Началась перебранка. Один, здоровый такой, сразу полез в драку и лег на землю, получив короткий, почти незаметный тычок под ребра. Сергей еще что-то сказал, и нарушители общественного спокойствия бросились поднимать лежащего приятеля и расходиться по домам.

Какой-то немолодой мужик, который в этот час, видать, возвращался домой, пожал Сергею руку и одобрительно похлопал по плечу. Больному, ага. И вошел в подъезд. Сергей задрал голову и увидел девушку. Помахал ей и тоже пошел домой.

— Инна, ты чего? — спросил он, когда вошел. — Я что велел?

— Ничего.

Она типа мысли должна читать? Не стоило. Сергей прижал ее к стене, так, что не вырваться, внимательно посмотрел ей в глаза. Нет, она решительно не согласна! Насилие над личностью. Когда он так смотрит, хочется рассказать и пообещать все, что угодно, лишь бы это прекратилось. Давит.

— Ну, хватит, — запротестовала она. — Хватит уже.

Раскомандовался.

— Да, наверное, — вдруг согласился он.

Мысли резко изменили свое направление.

Пришло время для другого.

Для того, чтобы уложить ее в постель. Чтобы раздеть…

Самому раздеться и поймать за пятку ускользающую добычу…

Придавить, заглушая смех…

— Ну, Сергей, — лежа под ним, девушка улыбнулась и поцеловала Серого, а ее ладони легли ему на грудь и, не отрываясь, перетекли вниз. — Ты так отпраздновать хочешь?

— Так тоже.

Попалась! Уже не трепыхается. Это щекотало нервы и было похоже на игру, где он охотник, а она — дичь. Только не убить он хотел.

Он развел коленями ее бедра и плавно вошел в нее. Так… тоже… И вот так… отпразднует… Инна ахнула и прогнулась, отвечая на его ритмичные, настойчивые движения. Она смотрела на его лицо. Капля пота скатилась по его виску, и она поймала ее губами. Соленая.

— Инна.

Запоздалая нежность и ласка. Он упирается здоровой рукой, поднимается на локте и целует ее, спускаясь от губ все ниже, прокладывая дорожку с шеи на грудь, сжимает шершавой ладонью, касается соска, и у нее от наслаждения перехватывает дыхание. Мужчина вдруг охает от неловкого движения, забыв, что ранен.

Это возвращает к суровой реальности.

Время снова течет по-прежнему.

— Ой, ты как? — она испуганно смотрела на него.

— Нормально.

А то не видно? Переоценил свои возможности, но бросать на полпути чертовски неохота. Серый перекатился набок, со стороны здоровой руки, так и не выходя из Инны. Их ноги переплелись, они все еще вместе, соединены в единое целое. Хочется еще. Ему и ей.

— Эх…

Она поцеловала его. Серый поглядел на нее. Забавная, однако. И желанная. Черт побери! Жаль, что столько помех. В это время Инна обняла его, и рука ее медленно спустилась на поясницу… еще ниже… еще… и все началось сначала. Заштормило от страсти и желания. Мужчина тоже сжал ее талию, поднял и перекинул бедро на себя и продолжил то, что начал.

— Ох!

— Нравится?

Инна смущенно уткнулась ему куда-то в шею и поцеловала туда. Конечно… нравится… Не прекращай! Казалось, если он остановится, она умрет от разочарования.

— Да, — призналась она и вздрогнула от еще одного проникновения.

— Хорошо.

Медленно и тягуче, как мед, течет страсть. Не спеша закручивается спираль желания. И потому разрядка — неожиданная и острая — застает обоих врасплох. Тяжелое, сбивчивое дыхание превращается в стон. Кончают. Она чуть раньше, опередив на миг, он позже.

Инна все еще не очнулась от горько-сладкого дурмана. Хорошо. Лучше и быть не может.

Серый снова ощущает больную руку, но как-то так, слегка. Словно под заморозкой. Инна — лучшее обезболивающее на свете.

Он заснул так безмятежно, словно был тем самым волком, и наступил мир. Не шелохнулся, хотя за окном шумел проспект, а в комнате ходила и шуршала девчонка. Знал, что безопасно.

Инна все-таки его нарисовала, пока он спал. В весьма пикантном ракурсе. Она ему польстила, убрав недавние шрамы, зато остальное запечатлела во всей красе. Серый, конечно, потом отобрал наброски. Хотел порвать, только рука не поднялась. Оставил у себя.

Девушка дулась целых полдня, когда ее «раскулачили» и экспроприировали рисунки.

— Да ладно тебе, — сказал Сергей, пряча их в стол и закрывая на ключ.

— Не ладно.

Он промолчал, нянчиться не стал. Хочет — пусть обижается. Ее дело. Лишь бы не капала на мозги и не ныла.

Съездили выгулять собаку. Потом по магазинам, закупили разных вкусностей, чтобы устроить «праздник живота» и два дня не выходить из дома. Серый сначала держал характер, но потом передумал. Встал выбор: два дня провести приятно или на ножах. Девчонка порой бывала очень упрямой.

И тут ему пришла в голову одна мысль…

Инна дулась ровно до тех пор, пока он не свозил ее в художественный магазин. Девушка тут же забыла все свои высокие принципы про подарки. Если дать выбор, она бы тут жить осталась — среди этих красок, бумажных залежей, холстов, кистей и мелков. Так что она, как хомяк, разрываясь от жадности, унесла целую сумку с покупками. Мужчина только посмеивался. Обнаружил ее слабое место.

Как раз успели перед закрытием магазина.

Наступал Новый Год.

— Спасибо! — она чмокнула мужчину в щеку, не выпуская добычу из рук.

Падал снег.

— Пожалуйста, — он отобрал пакет и понес дальше.

Наконец-то помирились после того, как Сергей у нее отобрал наброски. Но Инна знала, что непременно напишет его портрет. Глаза и руки помнят.

Она знала каждую его черточку и морщинку, каждый шрам на теле, каждую родинку… Странно, но за этим непримечательным лицом ей виделось совсем другое. Почему? Кто бы объяснил. Ему бы горбинка на носу пошла. Сразу появилась бы индивидуальность. Хотя при его э-э… профессии… так даже лучше. Незапоминающаяся обычная внешность — только плюс.

— О чем задумалась?

— Ни о чем.

Врет и не краснеет.

— Точно?

— Тебе нос случайно не ломали? — спросила Инна.

Ломали. И не только нос.

— Случайно да. Было дело.

Причем трижды. Два раза в драках и один раз сами доктора, которые настоящие садисты, особенно пластические хирурги. Он до сих пор помнил, как специальным молоточком долбили по переносице. Бр-р…

— И потом исправляли? Да? — уточнила она.

— Исправляли.

Вот пристала. Вполне нормальное лицо ему состряпали. Собрали по кускам, можно сказать. Он доволен. Могло быть и хуже. Инна ступила на скользкую дорожку и задает неудобные вопросы. Еще один вопрос — и он ее увезет на квартиру, где заставит замолчать, чтобы знала свое место. Способ выберет сам.

— Эх…

Художница поняла, что лучше остановиться, иначе разговор уведет ее не туда. Серый обрадовался молчанию. Так и дошли от магазина до центра города, где стояла наряженная красавица-елка. Вообще-то это не дерево, как бывало раньше, а стальная основа, на которую прикрепили еловые «лапы» и гирлянды. Она возвышалась на площади и сияла, освещая все вокруг. Вокруг залили небольшой каток и поставили горки. Дети и взрослые наворачивали круги на коньках и ледянках.