Пасть: Пасть. Логово. Стая (сборник) - Точинов Виктор Павлович - Страница 28

Во сне он крохотным муравьем бродил среди выросших до неба папоротников, а мимо с треском проламывалась, порхала, прыгала и с аппетитным чавканьем пожирала кого-то воспрянувшая от спячки биосфера… А Капитан знал, прекрасно знал в своем сне рецепт спасения рода человеческого – простой до гениальности, без превращения в косматых монстров – и искал, искал Эскулапа, спеша рассказать и поделиться – но того нигде не было. А к утру блестящая идея исчезла, испарилась, растаяла легким облачком…

Глава восьмая

Ночь давила. Давила на все органы чувств. Темнотой – на расширенные зрачки старика, звуками – на чутко вслушивающиеся уши.

Когда говорят, что «ночь безмолвна» – не верьте. Ночь полна звуков, иногда тихих, иногда громких – но всегда тревожных. Это не просто журчит ручеек – нет, его голос совсем не тот, что в солнечный полдень – там всплескивает вода под чьей-то осторожной ногой. Или лапой. И не просто треснул сам собой сухой сучок, остывая от дневного зноя – невидимый гость вышел на берег, он все ближе и ближе…

Старик поеживался от ночной прохлады и от обманчивых ночных звуков. Природу их он определял почти безошибочно – и все равно не мог избавиться от неприятного впечатления.

Тягучий, похожий на скрип крик коростеля – совершенно безобидной птицы, не знающей покоя и ночью, казался особенно зловещим – точь-в-точь кто-то точит огромный зазубренный ржавый нож. Точит именно на тебя. Коростели так привлекают самок, подумал старик. Странные, однако, вкусы у их подружек. Улыбнулся собственной шутке, тут же вспомнил жену – нахмурился.

Ночь обещала выдаться лунной – и обманула.

Откуда-то наползли исподволь тучи, скрыв почти полную луну, и только на востоке сверкали несколько звезд на небольшом участке чистого неба. Темные пятна кустиков там, у воронки, зажили загадочной псевдо-жизнью. От долгого и непрерывного вглядывания казалось, что они перемещаются – медленно-медленно ползут, бесшумно подкрадываясь… Стоило ненадолго отвлечься, потом вернуть взгляд – и чернеющие силуэты оказывались совсем на других местах.

Старик прекрасно знал все фокусы ночного зрения, хорошо знакомые любому дозорному – но легче от этого не стало…

…Никто не пришел. Никто не пожелал возобновить давешнюю трапезу. Светало. Надо было слезать, надо было идти домой, но просидевший почти неподвижно пять с половиной часов старик медлил, надеясь на совсем уже призрачный шанс.

Он не признавал поражений.

Даже теперь, когда близилось, когда стучалось в окно, отзываясь болью в груди, самое последнее поражение, неизбежное и окончательное – не признавал.

Она была в шоке. Она была в трансе. Сказать, что в последние сутки она не находила себе места – ничего не сказать. Она не искала места. Любое место выталкивало ее, отторгало, как чужеродное враждебное тело. Она шла и не знала, куда идет. Она не знала, куда надо идти и что надо сделать.

Виктор Эльдарович – умер! Такой молодой, совсем чуть старше ее… Такой красивый, такой обаятельный… И он не просто умер, нет! Она видела, видела с самого начала по каменным мордам этих скуловоротов, этих убийц – что не просто. Потом, к обеду, прокатился шепотом на ухо слух… Она уже ничего не воспринимала. Это она убила его! Это она взяла проклятую железяку с проклятой ампулой… Вся суета последних недель, все яростные поиски неизвестно чего, все озверение на лицах начальства – из-за нее! Нет, она сделала, что была должна, и тот подлец получил по заслугам… Но Виктор Эльдарович… Милый добрый Виктор Эльдарович…

Она шла и не знала, куда идет. Ноги сами несли ее куда-то, в полном и прямом смысле этого выражения… Надо что-то сделать, надо обязательно что-то сделать… Она не знала… Она уже ничего не знала… Она не могла идти на работу… Она никогда туда больше не придет. Не сможет. Потому что никогда больше Виктор Эльдаро…

Вишнево-серебристый джип даже не взвизгнул тормозами – настолько неожиданно шагнула на проезжую часть женская фигура. Шагнула слепо, невидяще, прямо под колеса. Водитель лишь начал тянуться к тормозу, когда украшенный лебедкой форкоп самым центром врезался в женщину, откинул… Колеса дважды подпрыгнули.

Несмотря на лебедку, намекающую на экстремальные гонки, экстремалом водитель не выглядел. Молодой и вконец растерянный парнишка, совсем уже не похожий на себя недавнего – катящего несколько секунд назад по жизни и по улице Руставели уверенным хозяином.

Выскочил, бросился было назад, к распластанному на асфальте телу. Остановился на полпути. Все напрасно. Слишком высоко пришлась точка удара, выше центра тяжести маленькой фигурки, на низко сидящей легковушке еще оставались бы какие-то шансы, а тут… Раз – и под колеса. Живым человеком это уже не выглядело, не выглядело даже мертвым – так, куча тряпья, выброшенного кем-то на дорогу…

Водитель нервно оглянулся. Сделал маленький шажок к машине. Потом еще один. Потом побежал. Джип резко стартовал и понесся по пустынной утренней улице.

Работа кипела – совсем не эффектная, без стрельбы и погонь, обычная изматывающая работа с бумагами.

Что бы ни утверждали авторы боевиков, Капитан знал прекрасно – работа практически любой специальной службы состоит на девяносто пять процентов именно из этого – ворохов бумаг, километров пленки, штабелей дискет. А профессионал, который на каждом шагу умудряется влипнуть в мордобой и перестрелку, – хреновый профессионал, и гнать его надо в три шеи. Нормальный профи тоже берется за оружие, куда порой денешься, – но стреляет так, чтобы в ответ стрелять было не из чего. Или некогда. Или просто уже некому.

…Генерал сделал все, что мог, задействовал все доступные каналы – и десятки, даже сотни людей активно работали в последние дни на него, совершенно не представляя, куда, кому и зачем уходят их ответы на бессмысленные вроде запросы.