Остров на карте не обозначен - Чевычелов Дмитрий Иванович - Страница 58

— Погоди, Шакун! Я ничего не понимаю. Что, тебя Брагин пытался заколоть рогатиной?

— Да нет, господин майор! Этот водяной был с давних лет. Когда он еще был моряком. Бородатый, с трехзубой рогатиной. А теперь его у него не оказалось. А он исчезнуть не мог. Понимаете?

— Я ничего не понимаю! — начал терять терпение майор. — Отвечай лучше на мои вопросы; может быть, я и сумею разобраться в твоей ереси…

После ряда вопросов и путаных ответов майор Клюгхейтер постепенно уяснил события и задумался. Что Борщенко не Брагин, он знал уже давно. До сих пор майору не хотелось подводить под расстрел понравившегося ему умного, прямого и честного советского моряка, не по своему желанию принявшего на себя личину перебежчика. Майор понимал и всю сложность положения мнимого Брагина и даже подумывал взять его в услужение к себе. Но как же быть теперь?

Теперь, как видно, придется принять меры к задержанию Борщенко. А к чему это приведет? Еще к одной кровавой расправе над невинным.

— И потом, я должен сделать вам еще одно важное сообщение! — спохватился Шакун. — Русские замышляли напасть на арсенал, но потом передумали. Теперь они хотят захватить радиостанцию и вызвать сюда советские корабли и самолеты.

Майор молча посмотрел на Шакуна, продолжая думать о Борщенко.

— Ты кому-нибудь рассказывал о сегодняшней истории с Брагиным? — спросил он.

— Нет, господин майор. Господина оберштурмфюрера на месте не оказалось. И я поспешил к вам — по ранжиру…

Майор снова задумался.

— Я, господин майор, уже давно заметил, что он не тот! — изливался Шакун. — Не так он себя держал! Не пьянствовал… И не убил за все время ни одного человека. Брагин был не такой…

— Так ты давно заметил, что он не тот, не Брагин? — заинтересовался майор.

— Да, почитай, с первого дня! И после тоже…

— Что-то не пойму тебя, Шакун! — кривя душой, нарочито строго сказал майор. — Похоже, что ты все время был с ним заодно!

— Да что вы, господин майор! — испугался Шакун. — Я совсем другой!…

— Так получается, Шакун! — неумолимо продолжал майор. — Ты его выдал за Брагина! Ты рекомендовал его в охранники! Большое хвалебное послание о нем сочинил. Я ведь читал. И господин штандартенфюрер читал.

— Что вы, что вы, господин майор! — в отчаянии воскликнул Шакун. — Да если бы я что-нибудь почуял в нем, я бы в ту же минуту доложил. Я бы…

— Что ты меня путаешь! — сердито оборвал майор. — Ты передо мной не выкручивайся! Ты же сейчас признался, как с первого дня заметил, что он не тот, что он не Брагин! И молчал об этом, пока не подрался с ним сегодня! Заврался ты, Шакун…

Шакун сразу вспотел, не зная, как выбраться из тупика, в который сам себя загнал.

— Придется мне тебя арестовать! — еще строже сказал Клюгхейтер. — Ты обманул самого господина штандартенфюрера! И когда он узнает все это дело, он наверняка прикажет немедленно расстрелять вас обоих… вместе.

Шакун побелел. Ноги его задрожали.

— Господин майор, спасите! — взмолился он.

— Вот что, Шакун, придется тебе намертво прикусить язык об этой истории! — строго сказал майор. — Я к Брагину приму меры, а тебя сейчас отправлю в карцер. Может, поумнеешь! Но если об этой истории узнает господин штандартенфюрер, конец тебе будет, Шакун! Понял? Скажешь, что я арестовал тебя за пререкания.

— Буду вечным рабом вашим, господин майор! — От пережитого ужаса и открывшейся надежды на спасение Шакун ослабел. Слезы вдруг поползли по его грязным щекам. Вид его вызывал непреодолимое отвращение.

Майор вызвал по телефону комендатуру и приказал выслать конвой за арестованным Шакуном. Через пять минут счастливый Шакун уже шагал под конвоем в карцер.

5

… И вот теперь, глядя на Борщенко, стоявшего с автоматом на груди, майор с беспокойством думал о тех репрессиях, которые неизбежно последуют за нападение на Рейнера…

Но что же делать с этим советским моряком?

— Вот что, Борщенко, — начал майор. — Я вас предупреждал, что если вы попадетесь — я уже не сумею вам помочь…

Продолжительный звонок телефона прервал его мысль. Майор снял трубку и с беспокойством выслушал какое-то сообщение.

— Умер?… Я сейчас приеду.

Клюгхейтер посмотрел на часы.

— Разговор с вами, Борщенко, я прерываю на час. На это время можете быть свободны.

Борщенко облегченно вздохнул: «Если бы ты знал, майор, как мне нужен именно этот час!»

— Разрешите идти, господин майор?

— Да, идите. Нет, постойте… Оставьте автомат!

Борщенко заколебался. Но, взглянув на майора, снял с груди автомат и положил на стол.

— Теперь идите. И помните, только на час!

— Точно через час буду у вас, господин майор!

Борщенко повернулся и вышел.

Немедленно уехал и Клюгхейтер…

…А когда он вернулся, то вспомнил вдруг предупреждение Шакуна о замысле русских захватить радиостанцию.

Конечно, это глупая фантазия Шакуна. Но нет ли за ней чего-либо более реального? Например, попыток русских установить связь с работниками радиостанции?

Майор забеспокоился.

Вчера он подписывал пропуск (правда, разовый) на проход через перешеек охраннику из русских, некоему Пархомову. Не таится ли в этом факте начало новых неприятностей?

Опасаясь всякого повода к массовым карательным мерам против заключенных, майор снял телефонную трубку и, соединившись с начальником караульной команды по охране мыса, сказал:

— Вчера мною подписан разовый пропуск на проход через перешеек некоему Пархомову. Я аннулирую этот пропуск… Что? Только что прошел? Догоните! Отберите пропуск! А Пархомов пусть немедленно явится ко мне! Все! Доложите потом об исполнении!

6

Это распоряжение майора Пархомов опередил совсем не на много. Незадолго до этого он медленно проходил по перешейку, растянувшемуся в длину чуть ли не на полкилометра. Перешеек был узкий, скалистый, с обрывистыми берегами, на которые с грохотом накатывались высокие волны. У самого мыса он перегораживался стеной.

В быстро надвинувшихся сумерках Пархомов не мог рассмотреть все так, как ему хотелось. Но стена чернела довольно внушительно. Она была сложена из местного камня. Посередине ее зияла амбразура для пулемета, а по гребню на вделанных в камни железных столбах в несколько рядов была натянута колючая проволока. С левой стороны к стене прижималась пристройка. У входа, освещенного фонарем, стоял часовой.

«Тут с маху не проскочишь!» — раздумывал Пархомов, приближаясь к часовому.

Часовой, проверив документы Пархомова и его разовый пропуск на метеорологическую станцию, дал сигнал. Из караульного помещения вышел дежурный эсэсовец. Он тоже проверил документы и пропуск и молча провел Пархомова в проходную.

Там документы проверил сам караульный начальник.

— Куда ты идешь? — спросил он.

— На метеорологическую станцию. Не видишь разве?

— А зачем?

— По спецзаданию господина майора. Понятно?

— По какому спецзаданию?

— А ты инструкцию свою знаешь? — раскипятился Пархомов.

Эсэсовец, недоумевая, уставился на Пархомова. Тот, энергично размахивая рукой, продолжал:

— По инструкции твое дело проверить документы… А заданиями господина майора интересоваться тебе не положено! Понятно?

Начальник караула сердито промолчал. Пропуск у этого нахального власовца в порядке, и по инструкции его надо пропустить. А о дальнейшем пусть заботятся другие — те, к кому он направляется.

— Ты что, не пропускаешь меня, что ли? — грозно спросил Пархомов. — Может, мне вернуться к господину майору и доложить?

— Проходи, проходи! — отмахнулся эсэсовец. — И не заблудись. Метеорологическая станция — прямо и налево.

— Найду без тебя! — огрызнулся Пархомов и прошел дальше.

Очутившись по другую сторону стены, он быстро зашагал прямо, а потом обогнул какое-то грязное сооружение и свернул направо.

Пархомов твердо помнил, как ему надо идти, и сразу заметил чернеющее в темноте строение радиостанции. У входа качался на ветру фонарь. Тут же маячила и фигура часового.